Читаем без скачивания Хроники Реликта. Том 2 - Василий Головачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Где Грехов?
Ставр покачал головой:
– Не знаю, я давно его не видел.
– Он обещал быть.
– Обещал – будет.
– Грехова давно нет в Системе, – подошел к ним рассеянный с виду Ян Тот. Присел над коляской и принялся изучать лицо спящего ребенка. – По-моему, он на тебя ни капли не похож, файвер. Вылитая мама.
– Что значит – Габриэля нет в Системе? – осведомился Железовский.
– Я имею в виду его главную составляющую, основное «я». Здесь осталась лишь чисто человеческая сущность.
– Еще неизвестно, какая из них главней…
– Не передергивай, старик. Человек, такой, какой он есть, – ошибка Творца, то бишь Конструкторов, так сказать, «отходы производства», возомнившие, что они – венец творения. Система фундаментальных сущностных координат бытия в нашем домене задана не нами и не для нас. Все закономерно – жизнь, смерть, Игра… Все это происходило бы и без нашего участия.
– Ты становишься циником, Ян.
– Просто я не верю в человечество, хотя сам рожден людьми. Как сказал один философ много лет назад: род человеческий выживет, если будет смело смотреть в лицо будущему, а не держаться за прошлое, если найдет в себе мужество принять перемены, а не оказывать им бесполезное и разрушительное противодействие[112].
– Это ты о чем?
Ян провел ладонью над лицом ребенка и встал.
– Пора всем признать, что перемены закономерны и что надо принимать мир таким, какой он стал. Игра никогда не кончится. Завершился лишь один из ее вариантов, произошло вырождение Игры в фазу трехмерной стагнации, но эта фаза не длится долго.
– Ты становишься занудой, файвер. Поясни свою мысль.
– Он имеет в виду, что продолжение Игры не за горами, – тихо проговорил Ставр. – Игрокам не нравится, когда Игра предсказуема с самого начала, а когда им становится скучно – срабатывает Закон Перемен.
– Когда он сработает, по-твоему, в очередной раз?
– Может быть, через сто лет, может, через тысячу. Я не вижу будущее так ясно, как Грехов. Пока поврежденную нагуалями часть домена окружают Стенки, Метагалактика имеет возможность развиваться самостоятельно. Однако могут появиться и другие претенденты на власть в домене, взамен ФАГа, которым позарез понадобится пространство резервации. Жизнь человека значима лишь для него самого.
– По-моему, ты обижаешь Творца.
– Если он существует, он не обидится.
Бог вездесущ, и все в руках Творца:Любая жизнь с начала до конца, —
процитировал поэта[113] Ян Тот.
К разговаривающим подошел Баркович.
– Прощайте, я ухожу. Не могу смотреть на это!.. – Он кивнул на панораму космоса с окутанной пыльными смерчами и дымами пожарищ, содрогающейся, вздрагивающей от столкновений с «колючками» нагуалей Землей.
– Я тоже ухожу, – отозвался Баренц. – Надеюсь, когда-нибудь увидимся.
Однако ни тот ни другой не двинулись с места, завороженные финалом Катастрофы. В принципе, каждый из интраморфов знал, куда именно он направляется и что будет делать, но расставаться не хотелось, они привыкли быть вместе, чувствовать себя одной командой, эгрегором единомышленников, и расставание означало неминуемое ослабление возможностей каждого.
В зале появился еще один человек, врач, принимавший роды у Виданы. Его рекомендовал Пайол Тот, и он оказался хорошим специалистом, но Ставру врач не нравился. Панкратов-младший не любил самоуверенных людей и терпел этого человека лишь потому, что рекомендация исходила от отца Яна, а также из-за Виданы, для которой Кристофер Кроули стал чуть ли не другом.
– Привет, файверы, – весело сказал он. – Чего приуныли? Подумаешь, потеряли дом. Построим еще. Главное, что мы живы.
Никто ему не ответил. Лишь Железовский проворчал, ни к кому в особенности не обращаясь:
– Кто-нибудь скажет мне, как может больной оптимизм располагаться в здоровом теле?..
– Да что вы, Аристарх? – рассмеялся Кроули с покровительственными нотками. – Разве мы виноваты в том, что происходит?
– Потише, Кристофер, – поморщился Баренц. – Как бы вы к этому ни относились, но вы присутствуете на похоронах! На Земле осталось около шести миллиардов человек!
В зале раздался гудок, заставивший всех вздрогнуть. Люди сдвинулись тесней, глядя на картину гибели Земли. В зале появился Грехов, остановился за спинами всех собравшихся, прижал палец к губам, когда на него оглянулся Ставр.
В объеме обзорного пространства продолжалась трагедия планеты, породившей человечество, пережившей множество менее глобальных катастроф, выдержавшей за свою историю не одно столкновение с астероидами и тысячи войн, затеянных ее детьми, которые нередко радикальным образом меняли ее облик. Теперь настал час Апокалипсиса, и никто из людей не мог помочь материнской планете.
Столкновение Земли с колючим кустом нагуалей длилось долго, около двадцати минут. Но за миг до него планета вдруг замедлила полет, как бы притормозила, и все в зале визинга вздрогнули, ощутив искривление пространства, бесшумный толчок пси-поля, означавший, что в Системе только что произошла инициация поля Сил, приостановившая Землю.
Казалось, все пространство Солнечной системы заполнил долгий крик боли!
Инерция планеты была слишком велика, и она продолжала надвигаться на невидимый в обычную оптику иззубренный шипастый утес нагуалей, как парусный корабль на риф, пока не растрескалась и не расплющилась, превращаясь из сферы в линзу, в лепешку, окутанную гигантскими гейзерами и смерчами пара, воды, дыма и огня.
Океаны Земли от медленного тяжеловесного удара так же тяжеловесно и медленно выплеснулись на куст нагуалей. Часть вод сразу застыла в вакууме причудливыми фестонами, сталактитами и кружевными оборками, часть вернулась обратно, удерживаемая гравитационным полем планеты, создавая толчею колоссальной высоты волн, смывающих с расколотых материков все, что уцелело от землетрясения. Но главную роль в разрушении ландшафта сыграли воды, попавшие в разломы коры и соприкоснувшиеся с магмой, с расплавленными породами мантии Земли. Взрывы от этого соприкосновения покрыли чуть ли не всю линзу планеты султанами огня, пара, обломков пород и дыма, и ее новая фигура – зазубренный снизу конус с венчающим его куполом – надолго скрылась под непроницаемой тучей пепла и пыли.
Катастрофа закончилась.
Но ее эхо еще качало пространство, эфир звенел затихающими криками о помощи, мужчины в бессилии сжимали кулаки, женщины плакали, и вместе с ними, казалось, плакал кто-то огромный, как Галактика, но такой же беспомощный, как и все люди в данный момент.
– Друзья, полно горевать, – раздался в шелестящей тишине зала звучный голос Грехова. – Мы еще можем спасти уцелевших. На борту спейсера двадцать «пакмаков». Добровольцы есть?
Ответили «есть» только женщины, мужчин не надо было просить о помощи. Но именно женщины и остались на спейсере. Мест в командах спасателей им не нашлось.
– Встречаемся здесь же через трое суток, – добавил Грехов перед тем, как мужчины заняли кабины «пакмаков». – Будьте осторожны. Карты нагуалей нынешнего положения Земли у меня нет.
«Пакмаки» стартовали. В транспортном отсеке спейсера остались три человека: Грехов, Ставр Панкратов и Кроули.
– Я всего лишь врач, а не спасатель, – сказал Кроули, пожимая плечами в ответ на взгляды Грехова и Ставра. – И мой альтруизм имеет пределы. Если понадобится моя помощь, тогда вы меня позовете.
– Тебе лучше пойти с нами, – сказал Габриэль. – Твоя помощь может понадобиться в любую минуту.
– Я подожду здесь, – отступил Кроули. – Напрасно вы рискуете в таком положении, здесь полно нагуалей. Да и вряд ли там кто-нибудь выжил.
– Хорошо. – Грехов остался невозмутим. – Мы тебя вызовем. У меня есть к тебе разговор, но поговорим мы позже. Успокой женщин.
– С удовольствием, – улыбнулся Кроули, исчезая.
– Пошли и мы, – сказал Грехов Ставру.
– Он…
– Я знаю. У нас еще есть шанс повлиять на него.
Грехов исчез, так же, как и секунду назад Кроули. Летательный аппарат экзоморфу был не нужен. Нырнул в поле Сил и Ставр. Он тоже не нуждался в транспортных средствах.
Они собрались в зале визинга «Мага» спустя три дня с момента Катастрофы, успев спасти от верной гибели тысячи людей. Но предел выносливости имели и интраморфы.
Последним появился Грехов, выглядевший так, будто для него не существовало законов, ограничивающих жизнедеятельность биосистем.
– Давайте прощаться, – сказал Железовский, не отходя от жены, которая тоже принимала участие в спасательных операциях.
– Одну минуту, – остановил его Грехов, оглядывая ряды своих соратников и друзей. – Я знаю планы каждого. Но у меня есть важное сообщение. Сеятели предлагают вам работу.