Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- Я надеюсь, они не пропадут, -- отозвался Острон, снова оглядываясь. -- Нужно найти Сафир. Они все вместе, она одна. Возможно, она в смертельной опасности!

И они отправились вперед по мрачной улице, на всякий случай заглядывая в темные дверные проемы домов.

***

Темнота помехой им не была.

-- Ловко, -- пробормотал Дагман. Никто ему не ответил; три человека стояли на крыше на удивление сохранившегося дома: на металлической крыше, тускло поблескивавшей багровым. Один из них обернулся на кровавое сияние в центре города.

-- А все же я привязался к этим ребятам, -- бодро сообщил Абу Кабил, возившийся с подозрительной коробочкой. -- Жаль, приходится попрощаться с ними.

-- Ты попрощался, что ли, -- фыркнул нахуда. -- Ты-то и не попрощался. Вот Бел, я уверен, устроит себе красивые проводы, с фейерверками.

-- Да пошел ты, -- буркнул Бел-Хаддат.

Абу хитро ухмыльнулся себе под нос. Наконец коробочка в его руках вспыхнула призрачно-голубым и издала короткий писк; он взмахнул ей.

-- Ага, ну все. Увидимся на базе.

-- Угу, -- Ворон легко спрыгнул с крыши на разбитую мостовую; Дагман поднял правую руку, Абу вскинул в ответ свою, и они хлопнули ими. И нахуда последовал за Бел-Хаддатом, как ни в чем ни бывало они вдвоем пошли по улице, будто в развалинах города было совершенно безопасно.

Абу Кабил продолжал усмехаться.

"Не попрощался, значит", подумал он. "Ну это мы еще посмотрим, кто из нас круче всех попрощается".

Спустя несколько минут огромный кузнец уже шел по знакомой ему улице, резко забирающей наверх, к бывшей цитадели. Из-за ее стен и лилось то самое багровое сияние, которое испускал большой ящик, словно раскаленный докрасна; вокруг этого ящика толпились слуги темного бога, но не оборванцы-одержимые, которых Исан презрительно называл нечистокровными, а настоящая знать, вооруженная палашами хорошей ковки, и перед самым ящиком они поставили огромный обломок скалы, к которому и была привязана темноволосая девушка в порванном бурнусе.

В голове Сафир звучали ужасающие голоса. Два долгара стояли по обе стороны от нее, и багровое сердце Тейшарка билось позади нее; об этом знали только слуги темного бога, принесшие его сюда из Эль Габра, а сама Сафир лишь чувствовала отвратительную вибрацию, исходившую от ящика.

Он родится одним из нас.

Он будет служить Асваду преданнее всех. Мы вырежем его из твоего чрева, омоем его твоей кровью...

Широкоплечий ассахан шагнул в объятый кровавым светом двор цитадели. В правой руке он держал огромный ятаган, какой обычному человеку и двумя руками удержать непросто; Абу Кабил нес меч, как тростинку, беспечно помахивая им.

-- Эй, Сафир, -- окликнул он, будто между ними и не стояло доброго десятка слуг темного бога, немедленно обернувшихся к нему с оружием наготове. -- На счет "три" беги отсюда! Поняла?

-- Абу! -- закричала девушка, дергаясь, но он не обратил внимания, занес ятаган.

-- Раз! -- громко сказал Абу Кабил, и Сафир не видела, как он сорвался с места. Площадь огласилась неистовыми воплями, и прямо перед ней на камни рухнул один из сражавшихся, точнее, его верхняя половина. Гигантский клинок Абу рубил людей, как тоненькие деревца. -- Два! -- донеслось до нее совершенно с другой стороны. Кричащие безумцы бросились следом, и Сафир обнаружила, что дорога перед ней свободна: прямо напротив нее темнел проем арки. Там, за аркой, наверняка было небезопасно, но все же лучше, чем здесь.

-- Три! -- рявкнул Абу прямо у нее над ухом, и Сафир почувствовала, как ослабли веревки. -- Живо!

И она побежала. Потом уже Сафир было ужасно стыдно за себя, но в тот момент она ни о чем не могла думать, только о том, чтобы оказаться как можно дальше от этого страшного места. Она бежала и бежала, и никто не останавливал ее, и багровое сияние резко усилилось, освещая ей дорогу, а потом за ее спиной, далеко уже, вдруг раздался взрыв чудовищной силы.

Сафир волной ударившего воздуха швырнуло вперед, и она прокатилась по мостовой, ободрав себе локти. Ей казалось, она совершенно оглохла. Что-то вдруг вцепилось ей в плечи, и девушка напуганно закричала, замахала руками; лишь потом что-то мягкое коснулось ее уха, и Сафир поняла, что это всего лишь Хамсин, схватившая ее за бурнус когтями.

-- ...Хамсин, -- выдохнула Сафир. -- Слава Мубарраду! Где они, где? Скорее! Ско... -- она осеклась.

Чувствуя, как дрожат от усталости и пережитого ужаса ноги, она поднялась и оглянулась. Багрового сияния не было видно. Губы Сафир затряслись.

-- Абу, -- прошептала она. -- Абу!

Циккаба сердито захлопала крыльями. Сафир все еще плохо слышала, но впившиеся в плечо когти она ощутила хорошо; пришлось идти. Сова Сунгая время от времени взлетала в воздух, потом возвращалась и показывала дорогу.

Наконец, вывернув на какую-то очередную улицу, Сафир буквально носом врезалась в грудь бежавшего Острона, перепуганно завизжала, он по инерции схватил ее за плечи.

-- Мубаррад милостивый! -- закричал он, увидев, кто перед ним. -- Сафир!

-- Я плохо слышу, -- всхлипнула она, едва разобрав его слова, больше поняв по движениям его губ. -- Меня оглушило взрывом. Во имя шестерых, Острон, Острон!..

И она разревелась, уткнувшись в его пыльный бурнус.

***

Они сражались отчаянно, и враги их не были мастерами клинка, но брали числом: Ханса успел от души пожалеть, что в драке они отбились от остальных, и теперь ни Искандера, ни тем более Острона рядом нет. Оставалось только надеяться, что другие справятся.

Он орудовал шашкой бок о бок с Алией; женщина плотно сжала зубы и то и дело замахивалась копьем, не подпуская к себе врагов. Оба молчали, да и все равно два их голоса были бы немедленно заглушены воплями добрых пяти или шести десятков одержимых, с которыми пока что они справлялись только за счет того, что оказались в тесном переулке. Поначалу они отчаянно старались не попасть туда, переулок был темным, и кто его знает, что их ждало там; но люди вокруг них падали, и по трупам в белых бурнусах шагали грязные ноги оборванцев в лохмотьях, и наконец Хансе просто пришлось затащить Алию за собой. Здесь, в переулке, она наполовину теряла свое преимущество копейщика: в узком месте, где даже нельзя выпрямить разведенные в стороны руки, длинным копьем не помашешь. Впрочем, колоть копьем ей ничто не мешало, и Ханса предоставил ей отбиваться от безумцев с одной стороны переулка, тогда как сам полностью переключился на противоположную.

Он давно уж потерял счет времени, и шашка его была вся в крови, так что даже рукоять немного скользила в ладони. Но всему приходит конец, и вот с его стороны остались только мертвые тела; Ханса добил последнего одержимого, пытавшегося схватить его за сапог, и обернулся к Алии. Перед ней оставалось два противника, и Ханса стремительно выбросил руку вперед, скользнув между женщиной и стеной дома, прикончил одного; второй в то самое мгновение оказался нанизан на копье.