Читаем без скачивания Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

Девочка молчала. Слезы, собравшиеся у нее на подбородке, наконец-то закапали вниз.

— Малыш, я привел тебе твоего брата, и мы уже обо всем с ним поговорили. Он хороший мальчик, береги его… И давай поедим. У меня тоже маковой крошки с дороги не было… Ты рыбку будешь или индюшку, а?

Она чуть не сбила его с ног. Растворилась в нем, прижалась к нему, приникла, всхлипывая и захлебываясь:

— Аальмар… Аальмар… Я так… те-ибя… л… люблю.

Он бесповоротно потерял две недели; старуха уговаривала его остаться еще — но звезда Хота не собиралась ждать, и потому он ушел среди ночи, расплатившись одним только искренним «спасибо».

По мере того, как проходило действие старухиных снадобий, рана вела себя все хуже и хуже; Игар шел вперед, стиснув зубы и запретив себе предаваться отчаянию. Не для того он вырвался из лап верной смерти, и Скаль погиб тоже не для того. Провинция Ррок велика, но не беспредельна; за его плечами остались аристократический Требур и богатая Турь, Дневер, славящийся ремеслами, и Устье, знаменитое портом и шлюхами. Скрут считал, что Тиар может оказаться в Раве или в Важнице — но ее нету ни там, ни там. Теперь путь Игара лежит в город Ремет — скрут называл и его тоже… А значит, жива надежда. Дабат.

Шесть больших городов у него за плечами, а мелкие поселения и считать не приходится — он давно сбился со счета, поселки все похожи один на другой, и в центре каждого обязательно стоит трактир, в котором он, Игар, в который раз будет спрашивать до мозолей на языке: Тиар, Тиар, Тиар…

Задремывая за грубо сколоченным столом, он сделал неудачное движение — и рана выстрелила жгучей болью, так, что пришлось задержать дыхание. По счастью, никто на него не смотрел — всяк занимался своим делом. Трещали куриные кости, перемалываемые крепкими зубами, трещали кости соседей, перемываемые крепкими, без мозолей, языками местных болтунов. Справа от Игара рассуждали о чьей-то невестке — фыркая, морщась, поминая щепку и воблу, поскольку у означенной молодки «ветер гуляет в пазухе, а сидит она и вовсе на двух кулачках». Слева вяло переругивались из-за какой-то гнилой шкуры, которую кто-то кому-то паскудным образом продал; голоса слились в один бубнящий поток, когда скрипучая дверь в очередной раз отворилась, и на пороге обнаружилась женщина.

Голоса примолкли — на какое-то мгновение, но дремавший Игар тут же открыл глаза. Болтовня возобновилась тоном ниже и как-то неохотно, через силу; на пришелицу не то чтобы избегали смотреть — поглядывали исподтишка, косо, будто выжидая, когда непрошенная гостья соизволит уйти.

Женщина медленно двинулась через трактир; Игар разглядывал ее, с трудом сдерживаясь, чтобы не разинуть рот.

На голове гостьи лежал венок из чуть привядших полевых цветов; длинные темные волосы, не утруждающие себя никаким подобием прически, небрежно лежали на плечах. Одеждой красавице — ибо женщина была несомненно красива — служила длинная, из серого полотна рубаха, которую при желании можно было счесть и платьем. Длинный балахон не скрывал тем не менее ни высокой груди, ни легкой ладной фигуры; женщина ступала по немытому трактирному полу длинными и тонкими босыми ступнями. На правой щиколотке Игар разглядел браслет — кажется, серебряный.

Вероятно, первое появление подобного существа в деревенском трактире сопровождалось бы всеобщим шоком — однако Игаровы соседи по-прежнему жевали, хоть и не так резво. Игар заключил, что босая красавица появлялась здесь и раньше. И достаточно часто, хоть ее появлению, похоже, никто здесь не рад…

Женщина остановилась перед трактирщицей, загадочно улыбнулась, полуоткрыла рот, будто собираясь что-то спросить — но промолчала. Повернулась, неторопливо приблизилась к длинному столу, за которым пила пиво шумная компания красноносых плотников.

В трактире стало еще тише; женщина непринужденно вытащила из-за пазухи маленький сухой стебелек.

— Надо запомнить, — голос ее казался голосом маленького мальчика. — Все забывают… Возьмите, это для памяти…

Стебелек перешел из узкой белой руки в крепкую красную лапищу; принимая подарок, плотник состроил подобие улыбки. Женщина рассеянно кивнула — и двинулась дальше.

Игар не слышал, что говорила она крестьянину, сидевшему рядом, на краю скамьи; крестьянин тоже изобразил улыбку и взял из ее рук какой-то высушенный цветочек — явно не зная, что с ним делать. Женщину, впрочем, не интересовала дальнейшая судьба подарков — она снова шла мимо притихших людей, смотрела сквозь настороженные лица и безмятежно улыбаясь.

Игар напрягся. Сколько уже раз от начала путешествия пробегали по его коже эти нервные, горячие мурашки. Он сбился со счета; каждая следующая надежда все слабее, слабее, слабее.

Темные волосы с оттенком меди. Слишком неопределенная примета, сколько их, таких женщин, он просто хочет, исступленно хочет видеть в каждой встречной…

Широкий подол ее платья-рубахи был неумело украшен вышивкой, и в какой-то момент Игар покрылся потом, явственно разглядев в странном узоре большую букву Т…

Женщина остановилась прямо напротив него. Глаза ее, карие с прозеленью, смотрели совершенно по-детски — доверчиво и серьезно; младенческие глаза не подходили ее красивому взрослому лицу. Как не подошла бы старухе короткая юбчонка в оборочках.

— Для сердца и для глаз, — рука ее скользнула за пазуху, — для легкого дыхания… Возьми, — и она протянула Игару тонкую черную веточку.

Он не торопился брать. Женщина смотрела ласково и настойчиво протянув руку, он на мгновение коснулся ее ладони. Нежной, будто у ребенка.

— Для сердца и для глаз, — повторил он медленно. — Спасибо…

Он слышал, как зашептались вокруг, но, как назло, не мог разобрать ни слова.

Женщина улыбнулась шире:

— Там, где холодный ручеек… Где ледяной ручеек. Там…

— Пойдем туда? — спросил он неожиданно для себя.

Она продолжала улыбаться, и по этой отрешенной улыбке нельзя было сказать, понимает ли она обращенные к ней слова.

Игар поймал себя на простом и естественном желании — встать, грубо схватить за плечи и развернуть к себе спиной, задрать нелепую рубаху и проверить, нет ли ромба… Сразу взять и проверить, и не заводить снова длинную и сложную игру, не пробираться окольными путями в поисках доверия…

— Пойдем туда, — женщина тряхнула головой, как пятнадцатилетний подросток. — Трава…

Она повернулась и двинулась к выходу, все так же легко и непринужденно ступая босыми ногами. Игар огляделся — все посетители трактира глядели на него, на него одного.