Читаем без скачивания К суду истории. О Сталине и сталинизме - Рой Медведев

Сталин особенно поощрял в этот период создание биографических фильмов, посвященных русским царям, императорам, князьям и полководцам. Сталин лично просматривал сценарии и назначал режиссеров. Известный советский кинорежиссер М. И. Ромм позднее отмечал: «Биографический жанр был скомпрометирован у нас в кино рядом официальных, казенных картин, сделанных, как правило, по единому шаблону, а самый шаблон сформировался во времена культа личности, оказавшего сильное и вреднейшее влияние на самый подход к исторической теме...

...В чем заключалась общая мерка множества послевоенных биографических картин? Герой обязательно становился над народом, он должен был являться фигурой исключительной, как бы вне времени и пространства. Народ присутствовал в картине только в качестве простодушного "окружения", ведомого все понимающим и знающим героем... Вспомним, что в картине "Сталинградская битва", по существу, нет народа, есть только безликая масса. Грандиозное всемирно-историческое сражение изображено как единоборство между Сталиным и Гитлером. Советские солдаты забыты в этой картине...» [829]

Упадок искусства сопровождался и упадком эстетики и литературоведения. Еще с середины 30-х годов в литературе и искусстве проходили одна за другой крикливые проработочные кампании – против «музыкантов-формалистов», «художников-пачкунов» и т. п.

Особенно широкий размах эти кампании приняли в послевоенный период. Мы уже говорили о докладах Жданова, о журналах «Звезда» и «Ленинград». Огульной и несправедливой критике было подвергнуто творчество ведущих советских композиторов. Огромный вред искусству и литературе принесла и пресловутая кампания против «космополитов».

Сильнейшее давление, оказываемое на творческих работников, не могло пройти бесследно для содержания их творчества. Тематика новых работ крайне сузилась. Большая часть лучших произведений 30-х годов посвящена темам Гражданской войны и первому десятилетию Советской власти. В 40-е гг. лучшие произведения литературы и искусства были посвящены темам Отечественной войны. Большинство других сторон и явлений нашей жизни оставалось вне литературы и искусства. Реальная действительность приукрашивалась, недостатки замалчивались. Типичными «лакировочными» произведениями такого рода были, например, кинофильм «Кубанские казаки» или роман С. Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды». Под видом народного творчества к 60– и 70-летию Сталина публиковались обширные стихотворные «произведения». «Нельзя сказать, – заявлял К. Симонов, – чтобы наша литература писала о нашей послевоенной жизни прямую неправду, но она в значительной своей части писала полуправду, а полуправда – враг искусства» [830] .

Это не совсем верно, так как было немало писателей, которые писали и прямую неправду. Достаточно вспомнить книгу О. М. Мальцева «Югославская трагедия», трилогию В. И. Костылева «Иван Грозный», пятитомный роман В. И. Язвицкого «Иван III – государь всея Руси», книгу А. Н. Толстого «Хлеб», кинофильмы «Клятва», «Незабываемый 1919-й» и множество других произведений, построенных на фальсификациях и искажениях исторических фактов. Немало фальсификаций содержалось и в таких имевших большой успех фильмах, как «Великий гражданин», «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», в романе В. Н. Ажаева «Далеко от Москвы» и др.

В послевоенные годы увеличилась международная изоляция советской литературы и искусства. Э. Хемингуэя наша печать называла «потерявшим совесть снобом», Л. Фейхтвангера называли «литературным торгашом», Льюиса Синклера – «грязной душонкой».

В работе творческих союзов были отброшены последние остатки демократизма. Перестали, например, проводиться съезды писателей, правление Союза писателей не переизбиралось.

15 СОЦИАЛИЗМ И ЛЖЕСОЦИАЛИЗМ

ГОСПОДСТВО БЮРОКРАТИИ

Социализм, даже в его идеальном варианте, не обеспечивает полного равенства материальных возможностей и равного положения в обществе для различных людей. Однако он должен обеспечить значительное продвижение к равенству людей в его принципиальном значении – равенству прав и обязанностей, справедливому отношению ко всем людям, равным возможностям к раскрытию способностей и дарований людей. Он должен ослабить то кричащее материальное неравенство, которое существует при капитализме, ликвидируя как чрезмерное богатство, так и унизительную нищету. Бюрократический социализм Сталина плохо заботился о достижении этих целей.

Мы уже писали о развитии бюрократизма и перерождении во всех звеньях аппарата управления в 20-х и начале 30-х годов. Жестокий террор и культ Сталина только усиливали эти антисоциалистические и антидемократические тенденции.

Всякие остатки самостоятельности потеряли профсоюзы, которые, по мнению Ленина, как раз и должны были защищать рабочих и служащих от бюрократических поползновений государственного аппарата. «Наше нынешнее государство таково, – писал Ленин, – что весь организованный пролетариат должен против него защищаться... профсоюзы должны вести борьбу... с бюрократическими извращениями советского аппарата в смысле охраны материальных и духовных интересов массы трудящихся путями и средствами, недоступными для этого аппарата» [831] .

Ленин предполагал, что через 15 – 20 лет профсоюзы возьмут на себя и значительную часть ответственности за управление народным хозяйством. Но ничего этого не произошло. Сталин и не предполагал вводить в нашей стране элементы рабочего самоуправления. Профсоюзы были фактически огосударствлены и превратились в простой придаток партийных и хозяйственных органов. С 1932 по 1947 гг. в нашей стране не созывались даже съезды профессиональных союзов.

Были изменены характер, функции и структура органов Советской власти. Хотя Советы, как органы государственной власти, и были сохранены Сталиным, однако на деле «эти организации были повергнуты в состояние летаргического сна и влачили унылое существование» [832] . Из органов народной власти Советы постепенно превратились в рабочий придаток партийных комитетов, в безгласного исполнителя идущих от партийных органов директив. Конституция 1936 года не остановила этого процесса уменьшения роли и компетенции советских органов. Переход к системе прямого и тайного голосования имел не только преимущества, но и недостатки, ибо он ослабил связи между органами Советской власти и предприятиями и учреждениями данного района или области, между депутатами и избирателями. Местные советы потеряли возможность оказывать влияние на работу Советов на более высоком уровне, зависимость существовала лишь сверху вниз.

Деятельность Советов постепенно заменялась работой их исполкомов, которые должны были в основном выполнять директивы из центра и мало учитывали местную инициативу. Регулярность созыва сессий Советов нарушалась. Верховные Советы республик собирались в основном только для утверждения бюджета республики и указов своих президиумов. Законодательная инициатива исходила только от ЦК ВКП(б) и Совета Министров, но не от отдельных депутатов, законопроекты почти никогда не обсуждались по существу и принимались всегда единогласно, хотя некоторые из них приходилось вскоре отменять по предложению того же ЦК ВКП(б).

Грубейшие нарушения предусмотренного уставом демократизма стали обычными и в жизни партийных организаций. Мы уже писали о пренебрежении Сталина правами и прерогативами ЦК ВКП(б) и съездов партии. Также и на местах – в республиках, областях, районах – перестали своевременно созывать пленумы партийных комитетов. Все основные вопросы решались на бюро или единолично первым секретарем. Партийные руководители фактически назначались и подбирались вышестоящими инстанциями. Поэтому они постепенно теряли ответственность перед низами и превращались в чиновников.

Таким образом, при формальном сохранении демократической структуры в нашей стране возникла бюрократическая иерархия, каждая ступень которой увеличивала для партийного и государственного чиновника все виды привилегий, включая и привилегию на информацию. Верхние этажи этой иерархии отличались от нижних не столько способностями и дарованиями работников, сколько степенью посвящения в «тайны» режима.

Выступая на VIII съезде ЦК ПОРП 20 октября 1956 года, такой осведомленный человек, как В. Гомулка, говорил: «Культ личности нельзя сводить только к личности Сталина. Культ личности – это определенная система, господствовавшая в Советском Союзе и перенесенная на почву, пожалуй, всех коммунистических партий, а также стран лагеря социализма... Сущность этой системы заключается в том, что была создана иерархическая лестница культов. Каждый такой культ охватывал определенную территорию, на которой он действовал. В блоке социалистических государств на вершине этой иерархической лестницы стоял Сталин. Перед ним склоняли головы все, занимающие низшие ступени лестницы. Склоняли головы не только другие руководители КПСС и руководители Советского Союза, но также руководители коммунистических и рабочих партий стран социализма. Эти руководители занимали вторую ступень лестницы культа личности. Они, в свою очередь, облачались в монарший наряд непогрешимости и мудрости. Их культ действовал, однако, только на территории их стран, где они стояли на вершине национальной лестницы культов. Этот культ можно было бы назвать отражением блеска, заимствованным светом. Он светил подобно тому, как светит месяц. Тем не менее в пределах своего действия он был всесилен. И так в каждой стране сверху донизу действовала лестница культов. Носитель культа во всем разбирался, все знал, все решал и всем руководил на территории своей деятельности. Он был самым умным человеком, независимо от того, какими знаниями, способностями и какими личными качествами обладал. Полбеды, когда в одеяние культа облачали человека рассудительного, скромного. Такой человек обыкновенно чувствовал себя плохо в этом наряде. Можно сказать, что он его стыдился и не хотел носить, хотя не мог целиком снять с себя. Ибо не мог работать нормально никакой руководитель парторганизации, даже если он хотел работать коллективно со всей руководящей инстанцией, так как при политической системе культов не было для такой работы условий.