Читаем без скачивания Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Родзянко вспоминает, что после речи Милюкова, убедившись, что руководство Думы «прохлопало» крамольную немецкую фразу об «измене» царицы, он немедленно поставил в Думе вопрос о своей отставке, но был немедленно переизбран (за — 228, против — 58). Получив доверие, он немедленно запросил у императора аудиенцию и выслал ему в Ставку полную стенограмму речи Милюкова (со злополучной фразой об измене). Император, получив документы с двух сторон, мог теперь более взвешенно оценивать события. Премьер-министр Штюрмер выехал в Ставку, чтобы настоять на немедленном роспуске Думы, но в дороге, где-то под Оршей, ему вручили телеграмму об отставке и назначении Трепова. Узнав о случившемся, императрица в сопровождении Протопопова спешит в Ставку.
Александр Федорович Трепов (с октября 1915 г. был министром путей сообщения) был давно близок ко двору (как и его старший брат Дмитрий, известный по попытке создать кабинет общественного доверия во главе с Муромцевым в 1906 г.). Младший Трепов показал себя энергичным министром, обеспечившим бесперебойную работу транспорта в сложных условиях войны и огромных потерь в подвижном составе. Он, как и старший брат в прошлом, был из тех опытных профессионалов-бюрократов, которые понимали необходимость сотрудничества с Думой, тем паче в войну.
М. В. Родзянко вспоминает: «Трепов на следующей же день (по назначении, то есть 11 ноября. — А. С.) приехал ко мне и уверял, что он желает работать рука об руку с народным представительством и что он сумеет побороть влияние Распутина. Я ему сказал, что прежде всего должны быть убраны Протопопов, Шаховской (князь, министр торговли. — А. С.) и Бобринский А. А., министр земледелия (лидер Совета объединенного дворянства. — А. С.). Иначе ему никто не будет верить»25.
С назначением Трепова император связывал надежду прекращения конфронтации с Думой, восстановление так нужного стране патриотического единства, он не принимал альтернативу «мы и они», держава не была, естественно, для него «этой» страной. Чтобы дать новому премьеру возможность подготовить свои декларации, сессия Думы была прервана на декаду до 19 ноября. Одновременно с просьбой об отсрочке заседаний Думы новый премьер просил царя об отставке Протопопова и Бобринского, высылке Распутина из Питера. На последнем заседании, 11 ноября, Дума была проинформирована о встрече премьера со спикером и намерениях об изменении кабинета.
Выслушав информацию, В. Шульгин сделал оптимистическое, бодрое заявление, что новый премьер — человек деловой, умный и может «далеко пойти в обе стороны», то есть к сотрудничеству с Думой и к изменениям состава правительства, и с ним Думе можно «сосуществовать бок о бок», «сможет осуществить параллелизм», «будем избегать конфликта». Его поддержал земляк и однодумец А. И. Савенко: «Если новый премьер пойдет на честные соглашения, то можно объявить ему дружественный нейтралитет». Более сдержанной была оценка Шидловского — лица, влиятельного в блоке: «Известную удачу мы имеем, но нельзя придавать чрезвычайного значения, ибо существо (правительство. — А. С.) осталось то же». Власть решила «отыграться на лицах». Были попытки поставить под сомнение личные качества Трепова, мол, он «человек бесцеремонный, неискренний, избирающий непрямые пути, и большой нахал», и даже «взяточник», но «человек с характером» (последнее высказывалось в кулуарных суждениях). Но возобладало все же мнение: надобно выждать, «иногда нужно и помолчать» и спокойно подготовиться к встрече с премьером26.
Шульгин, взявший вторично слово, отвел упреки и сомнения в адрес премьера как личности. Что нужно Думе, блоку — и отвечал: должен быть дельный, с нами согласный Совет министров… «Назначен не предатель, не распутинец, не взяточник, человек, к делу способный», и Дума должна не собачиться, не вопить, а помочь ему превратить Совмин в «дружную артель», убрав Протопопова и других ставленников «темных сил», и эту задачу надо «по частям», постепенно решать, идя в полном согласии с премьером.
Шидловский в чем-то оспаривал Шульгина, но соглашался в главном: «Штурмом ничего не достигнем. Иначе мы станем не решающей силой, а одним из факторов, другим фактором будет улица». Дума должна показать, что мы «не идем на вызов масс…». Так уже за три месяца до Февральской революции отчетливо и ясно сказалось влияние «фактора народных масс», без учета которого уже не принимали решений. С этим была связана тревога по поводу обострения продовольственного кризиса, депутаты заявляли, что готовы согласиться с любым правительством, если оно решит продовольственный вопрос, но пока такого правительства нет27.
«Продовольствия ждут как снарядов», — констатировали депутаты, «но ни у правительства, ни у Думы нет готовых эффективных мер по решению этой проблемы; мысли двоятся», — признавали депутаты, то ли отменять твердые цены на хлеб и бросаться в стихию хлебных спекуляций, то ли укреплять твердые цены и объявить, что весь хлеб находится в распоряжении государства, если твердые цены, то кто их будет исполнять. Шингарев без ложной скромности заявил, что он может разработать продовольственный план при двух условиях: ему нужна исчерпывающая информация о ситуации на хлебном фронте и совет, решение Думы по определению генеральной линии, хлебной, так сказать, стратегии, ибо трудность только (?!) в решении: «Будем отстаивать или херить путь государственного социализма? Туг можем рассориться». Но готового плана не было. Н. Львов, старый земец, проговорился: «Надо сказать правительству, что они — справиться не могут, а мы — помочь не можем»28. Как это напоминает наши дни!
Не найдя решения, стали ждать появления в Думе премьера, что-то он поведает, как-никак премьер, да к тому же — знаток транспорта. Милюков вспоминает: «Мы выжидали каких-нибудь шагов по отношению к Думе, чтобы подготовить мирную встречу. Но никаких шагов за эти дни не последовало, и обе стороны встретились врагами. Мы хотели, по крайней мере, выждать выступления нового премьера, чтобы судить о его намерениях, но левые решили устроить Трепову обструкцию»29. А вот здесь Милюков явно передернул:
