Читаем без скачивания Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

— Поворачивай обратно. Вернись, и твоя выходка будет забыта.

Беглец осторожно развернулся и на полусогнутых рванул вдоль пляжа. Рафен услышал механический скрип и с ужасом увидел пару сторожевых орудий, которые появились из раскрывшихся наверший стоящих на берегу столбов. Сигнал сирены повторялся. Это были все те же четыре звука — но с каждым разом они звучали все быстрее и быстрее.

Человек остановился и опустился на одно колено. У Кровавого Ангела перехватило дыхание, когда он увидел, что укутанная в бесформенные лохмотья фигура склонила голову и прижала к груди скрещенные в запястьях руки. До его слуха донесся шепот — и он отчетливо разобрал слова молитвы; это была Литания Аквилы, древнее обращение к Богу-Императору о заступничестве против сил зла. Рафен понял, что должно произойти. Он вскрикнул, забился в своих оковах, так, что одна из цепей затрещала. Человек на берегу не пошевелился.

— Ну… Как скажешь. — произнес голос из динамиков, и в следующую секунду орудия прицелились, зарядились и выстрелили. Короткий энергетический заряд пролетел над берегом и разнес беглеца — Астартес — на молекулы. От него осталась только едва заметная, тонкая, как туман, полоса крови на спекшемся в стекло песке.

Извергая проклятия, Рафен снова забился в цепях, пытаясь освободиться; танк завел двигатель и покатился дальше. Он понял, что мутанты в кабине знали, что произойдет, и просто остановились посмотреть.

Рафен чувствовал себя так, словно с размаху прыгнул в ледяную воду. Одно дело видеть смерть боевого брата на поле битвы — а сейчас у него не оставалось сомнений в том, что погибший у него на глазах был космодесантником, таким же, как и он сам — но то, что он стал свидетелем такой низкой, бесславной гибели наполняло его одновременно гневом и безысходностью. Он судорожно пытался понять то, что видел, и найти в произошедшем некий смысл.

Тем временем "Атлант" свернул с дороги, и, развернувшись, остановился на выглаженной ветрами феррокритовой площадке, которую с трех сторон окружали крепостные стены. Цепи ослабли, и он рухнул на грунт, приземлившись не слишком удачно. Рафен заставил себя подняться, пока танк отъезжал, и стал осматриваться.

Он сразу заметил группы странных звероподобных мутантов, которые собрались на сторожевых постах и орудийных башнях, у лафетов, на которых были установлены автопушки и огнеметы. Но его внимание привлекло другое. Он видел только двоих, без всякого интереса глазевших на него с арочной галереи — но это точно были Астартес: высокие, могучего телосложения, словно выкроенные из мускулов… как отборные туши в мясной лавке. Поначалу он подумал, что это космодесантники Хаоса, но, приглядевшись, решил, что ошибся. Они носили на себе оружие самых разных систем, но их броня не походила на порченные варпом доспехи, что так любили легионы отступников. Несмотря на высеченный на скале знак, который он видел раньше, он не заметил знакомых символов — только изображение восьмиконечной звезды Разрушительных Сил. Если уж на то пошло, они напоминали Рафену самого Фабия: высокие неподвижные фигуры, от которых исходило ощущение опасности.

Скрип заржавленных механизмов заставил его обернуться. Створки ворот, входившие друг в друга, как зубья пилы, разошлись в стороны, и из них вышел человек в длинном бесформенном одеянии — вроде того, которое он видел на убитом. Обвитая мускулами рука с кожей цвета старой дубленой шкуры, поднялась, чтобы откинуть капюшон.

— Если ты желаешь умереть прямо сейчас, родственничек, наше зверье устроит тебе это. А если не хочешь — я б советовал тебе не делать резких движений.

Его прилизанные волосы, если их отмыть, были бы серебристо-серыми; они обрамляли старое, покрытое шрамами лицо с тяжелой челюстью, которую подчеркивала косматая борода. У седого пришельца не было глаз — пустые глазницы были забиты толстыми комками ткани, оплавленной, как воск. Тонкие и резкие чернильные линии виднелись на впалых щеках и вокруг шеи, складываясь в угловатые буквы на языке, которого Рафен не знал. Но некоторые знаки были ему знакомы — он признал руны, которые использовали племена, населявшие Фенрис. Старик показал зубы — желтоватые клыки, видневшиеся из-под верхней губы.

— Назови своего господина, — потребовал он.

— Ты… сын Русса… Космический Волк… — Рафен не мог поверить. Космический десантник из лояльного Ордена, даже старый, слепой ветеран без оружия и доспехов был последним, что он ожидал увидеть здесь.

— А ты — нет, — заметил слепой воин, и шумно принюхался, — я бы сказал точно, если бы в твоих венах был лед. Да и ты бы не стал тратить время попусту и попытался меня убить. Поэтому спрашиваю еще раз. Кто твой господин?

Рафен не видел смысла скрывать свое происхождение; если бы у Космического Волка были глаза, он сразу получил бы ответ, увидев выжженный на его плече знак — слезу с крыльями.

— Я сын Сангвиния, из IX Ордена Астартес.

— Ха, — невесело ухмыльнулся ветеран, — Кровавый Ангел. Ну, конечно… Я отсюда чую, какой ты красавчик.

Не на шутку обозлившись, Рафен шагнул к Космическому Волку.

— Не смейся надо мной, старик. Может быть, я действительно поступлю, как ты говоришь, и убью тебя! Пока я не вижу ни одной причины для Астартес-лоялиста — если он не предатель — находиться здесь, у нашего врага!

Улыбка сбежала с лица его собеседника, он оскалил клыки:

— Щенок! Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни об этом месте! — он коротко кивнул. — Но скоро узнаешь. Уж поверь мне, узнаешь.

Коротким жестом он сделал знак следовать за ним:

— Пойдем со мной. Или… как хочешь. Сростки потренируются на тебе в стрельбе, если проторчишь тут слишком долго.

Рафен неохотно двинулся следом за Космическим Волком, который провел его через ворота.

— Сростки… — повторил он, — это мутанты?

— Он их так называет, — ответил ветеран, на секунду остановившись, кашлянув и сплюнув в сторону сгусток мокроты.

— Когда-то они были обычными людьми… пока Байл не надумал получить от них кое-что… как он это умеет.

— Фабий Байл. Где он? — спросил Рафен.

— Молись, чтобы тебе этого никогда не узнать, — был ответ.

Ворота медленно закрылись за ними, и туннель, по которому они шли, погрузился в непроглядный мрак. Оккулобный имплант Рафена позволял ему различать неясные контуры предметов, но слепой Космический Волк шагал уверенно, словно отлично видел в темноте. Кровавый Ангел остановился, нахмурив брови. Второй воин даже не замедлил шага.

— Итак, я пленник отступника, хаоситской твари, — произнес Рафен, — а как сюда занесло тебя?

— Так же, как тебя. Но так давно, что уже песок сыпется. Короче, я здесь куда дольше тебя.

— И поэтому ты ему служишь? Тащишь меня к нему, как охотничий пес — дичь? Он смог тебя сломать?

— Ничего ты не знаешь, парень, — старик остановился.

— Говорят, сынов Русса нельзя подчинить, что их смелость в бою — безгранична, а воля — тверже камня. Но смотрю на тебя, и вижу — врут те, кто так говорит!

Космический Волк зарычал, и, развернувшись к нему, резко вскинул обе руки — пальцы были согнуты, как когти; но на секунду замешкался, а потом — уронил руки вдоль тела. Несмотря на темноту, Рафен смог разобрать выражение его лица. В нем не было ярости, только… странная покорность.

— Отсюда нельзя сбежать, — произнес ветеран, — выхода нет… кроме того, что ты видел.

Он кивнул в сторону ворот, через которые они вошли.

— Спроси себя, почему один из нас по своей воле предпочел смерть жизни здесь. Спроси себя, Кровавый Ангел — и на досуге подумай над ответом.

— Здесь есть еще Астартес? Из других Орденов?

— А то. И все они думали как ты сейчас, — старик вздохнул, подошел ближе, и, понизив голос, продолжал, — каждый раз, когда я говорю с теми, кто сюда попал — всегда одно и то же. Они спрашивают, почему я здесь. И почему я больше не сопротивляюсь.

— Мы — Астартес, — отрывисто возразил Рафен, им медленно овладевала холодная ярость, — и мы никогда не сдаемся. Мы сотворены для боя!

— Как тебя зовут, Кровавый Ангел?

— Рафен, сын Аксана. Сержант.

— А я — Нурхунн Ветча, из Длинных Клыков. Cлыхал мое имя?

Он помотал головой:

— Нет. Не слышал.

— Это потому, что я покойник. Как и все остальные наши с тобой родичи здесь. Мы сопротивляемся, Рафен, сопротивляемся, как можем. Тем, что остаемся в живых так долго, сколько можем, и каждый наш вздох здесь говорит, что мы не покоримся!

— Сколько здесь может быть этих мутантов? — требовательно вопросил Рафен. — Все действительно так безнадежно? И ни у кого не хватило пороху захватить это место и сравнять его с землей?

— Много кто пытался.

— Они пытались и не смогли?

— Они пытались и погибли, — с нажимом произнес Ветча, поворачивая к Кровавому Ангелу свое спокойное и покорное лицо, — а мне помогает моя надежда, парень. Каждое утро я прошу Русса и Императора стать свидетелями тому, что здесь происходит — и силу выдержать это. А делаю я это потому, что знаю: однажды настанет мой день!