Читаем без скачивания Остановка. Неслучившиеся истории - Роман Валерьевич Сенчин

Всё устало, всё хочет покоя и дремы. Или умирания. Перезревшие травы клонятся к земле, начинают сохнуть, открывают свои коробочки с семенами; мухи так настырно лезут к людям, будто хотят, чтоб их скорее прихлопнули; комары пищат над ухом, но уже почти не кусают – вода становится холодной, потомство вывести вряд ли успеется…

Погудины уже далеко не каждый день отправлялись собирать грибы и ягоды или в город на продажу, хотя денег на оплату осеннего семестра еще не заработали. Оставалось тысяч десять плюс Илье на житье… Надеялись на бабушку.

Два месяца изматывающего труда, примерно тридцать поездок в лес и около тридцати на рынок – и все равно не хватает.

Конечно, немалая часть денег ушла на бензин, на еду, кое-что покупали из одежды, зерно курам. Но так или иначе результат ничтожный, оскорбительный какой-то. И Илья хотел, чтобы бабушка взяла и не дала эти несчастные бумажки. И тогда бы он с полным правом сказал: «Давайте я возьму академ. Переждем. Может, наладится. И потом продолжу. В армию схожу – Колька сходил, и ничего».

С Колькой встретились за эти два месяца считаные разы. Да и то случайно, кроме первого раза. Поговорить толком не получалось – не вязались разговоры. Посидеть, сходить куда-нибудь не было времени и желания. Стояли друг напротив друга, пока Колька выкуривал сигарету, вяло перебрасывались вымученными фразами о погоде, о делах; о Колькиной идее стать контрактником речь не заводилась.

Так же изредка встречаются на улице и не знают, о чем говорить их отцы, которые уже не помнят, что можно сгонять в Дом культуры на дискотеку, выпить в кафешке, что есть, в конце концов, другие женщины, кроме их жен. Не изменять, конечно, но позаигрывать, покрасоваться… А у Кольки с Ильей не только жен нет, но и настоящих подруг. До этого лета Илья был уверен, что его подруга и будущая жена – Валя… И может, если бы она взяла и пришла, потребовала ответить, кто они друг для друга, он бы сжал ее в объятиях и сказал: мы муж и жена. И повез бы ее в ЗАГС.

Понимал, не Вале нужно делать этот шаг, не женщины его должны делать. Но он не мог. Прошлым летом был почти готов, и зимой, и нынче, в первый вечер как приехал, а вот сейчас уже нет. Валя медленно удалялась, растворялась. И всё отчетливей проступали одногруппницы, девушки с других потоков и курсов… Он хотел бросить универ и в то же время всё чаще вспоминал о нем. Вернее, о том мире, в каком прожил два года, о тамошних людях…

Огород увядал. Листья огурцов превращались из зеленых лопухов в ломкий папирус, капуста побелела, вилки стали тугими, круглыми, картошка уже вызрела, ботва почти засохла, поникла. Пора копать.

Как-то, проходя мимо Колькиного дома, Илья увидел в щель забора: вся семья окружила огромную кучу картошки во дворе. Сортируют, какую в зиму, какую на осень, какую скотине. Стукают клубни о ведра, а люди молчат. Что говорить? – привычное занятие, ежегодное дело, почти обряд. Вспомнились слова Кольки: посадить, чтобы тяпать, потом выкопать и есть, чтобы весной посадить и снова тяпать, чтобы есть. И так тоскливо стало, жалко и Кольку, и семью его, и свою семью, и себя…

Последний раз с урожаем Золотых долин поехали на рынок в воскресенье, двадцать пятого. Конечно, родители будут ездить еще, но для Ильи сезон кончался. Завтра-послезавтра сборы, заодно последние дела по хозяйству, а в среду утренним автобусом (или с родителями, если они наберут товара) он отправится в город, там пересадка, весь день – путь до ближайшей железнодорожной станции. Дальше – сутки в поезде. И пять месяцев не здесь.

Билет на поезд уже куплен, хотя Илья до последнего тянул, всё собираясь и откладывая завести разговор. В итоге убедил себя, что не надо, нельзя заикаться о том, чтобы остановить учебу. Решил: «Окончу три курса и скажу. Будет неполное высшее, это уже что-то. После третьего легче восстановиться. А как сейчас? Действительно, это их убьет. Мама и так какие-то таблетки постоянно глотает…»

Накануне два дня собирали бруснику. Ездили с ночевкой, в дальние лога. Ягода, в отличие от вырубок и палов, там поспевала позже, но была раза в два-три крупнее. Некоторая с горошину. Так что пришлось бродить, искать пятачки с редким лесом, куда достает солнце.

Бруснику Илья собирать любил. Не руками – руками замучаешься, – а гребком, великим изобретением человечества. Гребок, набирушка, грабилка… Это такой совок с деревянным или жестяным, а теперь и пластмассовым – Илья видел в магазинах – контейнером и десятком стальных зубцов на концах. Поддеваешь кустик брусники и сдергиваешь ягоды в контейнер. Листья у брусники еще крепкие, их попадает внутрь мало. Но есть. Так что потом нужно откатывать вручную или отвеивать при помощи фена.

Ночевали в машине. Тесноту не успели почувствовать, уснули под верблюжьими одеялами почти сразу. Утром было холодновато, развели костер, пока вскипал чайник, сидели в заведенной Филке. Выбралось солнце, и сразу потеплело. Разбрелись с ведрами и гребками до обеда…

За два дня набрали целый багажник. Еще и грибов нахватали.

Брусника хороша тем, что можно не спешить с продажей и заготовкой на зиму. Да и заготовки она особой не требует. Варенье из нее в их краях почти не делают, а просто пересыпают сахаром. Потом до весны используют то в пироги, то для морса, то просто так едят.

Повезли почти всю – несколько ящиков. Не надеялись, что раскупят – брусники наверняка сейчас навалом, – но вдруг. У них-то вон какая крупная…

Снова распределились по разным частям рынка. Не без труда Илье удалось найти место. Его, правда, загораживала целая стена из разных приправ, сухих супов, черемуховой муки, специй. Чтоб обратить на себя внимание, пришлось поставить ведро с ягодой на землю перед прилавком, прикрепить к нему бумажку с крупной, написанной красным маркером рекламкой: «Брусника таежная. Дешево!»

Не очень-то помогало. Некоторые доходили, как-то сонно смотрели на ведро, на ящики, на литровые, двухлитровые банки с ягодой. Разворачивались и брели обратно. Хотелось надеяться, к ведрам и ящикам папы или мамы. Вот сравнили, оценили и купят у кого-нибудь из них…

За полдня Илья наторговал всего на триста пятьдесят рублей. За это время съел сосиску в тесте, пирожок с ревенем, выпил стакан кофе – купил у разносчицы, – потратил сто десять. Настроение было не очень. И потому обрадовался знакомому лицу – сначала именно ему обрадовался, словно засветившемуся теплым огоньком среди чужих,