Читаем без скачивания Черепашья луна - Элис Хоффман

Лучше бы у нее не было такого голоса, хрипловатого, как будто она всегда немножечко задыхается, лучше бы не убегали все время в сторону глаза, придавая лицу вид растерянный и даже слегка глуповатый. В школе нужно решать задачи, когда их задают, а она красится и носит короткие юбки, и будущее поэтому становится с каждым днем все туманнее и туманнее. Какое, в конце концов, облегчение просто побыть одной. Ей спокойно под лавандовым деревом. Она уже больше не кажется себе всего лишь глупой, запутавшейся девчонкой, которая красит губы клубничным «блеском». С каждой минутой, проведенной под сенью этих ветвей, она понимает себя лучше и лучше, и в конце концов ей начинает казаться, что это единственное место на свете, где ей хорошо. Потом, сидя на уроках, она думает о том, как просвечивает сквозь листву солнце; едва звенит звонок на большую перемену, она сломя голову бежит в сторону «Бургер-Кинга», и, как только видит свое дерево, все сомнения и тревоги исчезают. Оно манит ее и во сне; во сне постель у нее из веток, и укрывается она листьями, а когда она просыпается, порой на подушке видны следы слез. Она стала задумываться над тем, как же она от него уедет, как будет жить среди сосен и северных кленов.

При виде ее Ангел каждый раз испытывает мучения. Когда она подходит, он вибрирует, как электромагнитное поле, и спалил уже несколько листьев на нижних ветках. Чего бы он только не сделал, чтобы ее поцеловать, но этого он не может и потому лишь произносит про себя слово «целую». Иногда он так концентрируется на нем, что рот Шеннон округляется от удивления, а щеки вспыхивают алым цветом. Чего бы он только не отдал за то, чтобы хоть на час стать снова живым, положить ей руку на талию, сплести пальцы с ее пальцами и пойти с ней в поле за «Бургер-Кингом». Она похожа на мать и напоминает ему о прошлом, но не потому он при виде ее начинает сиять и травинки под ним принимают золотистый оттенок. Он понимает ее, как никто другой; он-то знает, что значит мечтать о свободе, мечтать отчаянно. Когда она начинает думать о будущем, он видит его вместе с ней и благодарен ей за это.

Все те годы, что он провел у дерева, время двигалось вереницей мгновений, похожих на пустые, не наполненные ничем белые вспышки. А теперь, с ней рядом, час кажется вечностью. И надо же такому случиться, что, когда, после стольких лет ожидания, Ангел склоняется к ней, думая о любви, Джулиан Кэш вдруг оказывается рядом с местом своего преступления.

— Заедем сюда, — говорит Люси, завидев «Бургер-Кинг».

Джулиан немедленно чувствует приступ головокружения, ладони становятся потными.

— Не стоит, — говорит он.

— Нужно спросить, не видел ли кто Кейта. Он все время тут ошивается. И аллигатора тут нашел. — Люси уже набросила на плечо ремень сумки. — Остановитесь вот здесь.

Джулиан нажимает на тормоз, но внезапно отпускает руль.

— Что-то не так? — спрашивает Люси.

— Все в порядке, — отвечает Джулиан.

Чувствует он себя так, будто наелся песка.

— Вон там есть место, — говорит Люси.

Джулиан проглатывает комок и наконец поворачивает руль. Он въезжает на стоянку возле кафе медленно и втискивается на свободное место с краю.

— Вы со мной? — спрашивает Люси, открывая дверцу.

— Идите, — говорит Джулиан.

Он откидывается назад, закрывает глаза и слушает звук ее шагов по асфальту. Ему хочется поднять стекла и запереться изнутри, но он приказывает себе выйти. Лоретта смотрит на него, но он оставляет ее на заднем сиденье. На солнце слишком жарко для собаки, впрочем, для человека тоже. Иногда Джулиану кажется, что от жары что-то происходит с мозгами. В такие дни, как этот, воздух становится похож на волны, и волны эти расходятся ярко-белыми, слепящими кругами, так что среди бела дня чувствуешь себя так, будто плывешь меж звезд.

Он шагает в сторону дерева, но идет как сквозь патоку. Когда он проходит стоянку, сил у него уже нет. Он даже не слышит шума движения, доносящегося с Западной Мейн-стрит. У него на пути оранжевая саламандра, застывшая от страха. Если она так постоит хоть немного, лапы у нее прилипнут к асфальту, и поэтому Джулиан бросает в нее камешек, чтобы прогнать, пока не поздно. Возле дальнего угла «Бургер-Кинга» ему вспоминается, как он сидит в деревянном детском манежике, а над головой у него яркое небо. Потом в памяти всплывает, как они с Бобби идут через мангровую рощу искать синих змей, которых больше нигде не увидишь. Там, среди черно-красных теней, он следовал за Бобби как тень, он и был его тенью, не существующей без него. И всегда ему приходилось ждать — на углу или на пыльной дороге, скорчившись на земле в ожидании брата, пока тот не приходил и не возвращал его к жизни. А теперь он вернулся туда, где они были вместе в последний раз. Красивая женщина внутри закусочной сейчас покупает ему гамбургер; она думает, что он не тень, а настоящий живой человек. Думает, что он ее с нетерпением ждет в машине, а он испуганно стоит на том месте, где когда-то росли лавандовые деревья, а над головой у него небо до того яркое, что на глазах выступают слезы. Всю свою взрослую жизнь Джулиан Кэш занимался тем, что разыскивал пропавших людей. Он научился видеть в темноте, не отставать от собаки в ежевичных зарослях, слышать то, чего не слышат другие, и все это стало его второй натурой. Поэтому он замечает, как зашуршала сухая трава. И поэтому застывает на месте.

Над горячими испарениями, за волнами жара, прямо перед ним встает его брат, и на лице у него играет улыбка. У него босые ноги, в волосах листья. Джулиан встряхивает головой, но брат под деревом не исчезает. Ангел медленно открывает свои голубые глаза, и если бы Джулиан не потерял сознание, он получил бы свободу, там и тогда.

Они подъезжают к дому Джулиана, который стоит среди пальметто[13] и лавровых деревьев в двух милях от кафе Чака и Карла, когда жара доходит до тридцати восьми. Прямо у дороги растет болотная капуста, а воздух здесь до того густой, что кажется, будто патрульная машина то и дело стучится о него. Джулиан подпрыгивает на переднем сиденье. В машину его загрузили четверо парней, которые работают в «Бургер-Кинге» за стойкой, а вид у него был при этом до того помертвевший, что Люси настояла на том, чтобы заехать в универсам и купить аспирин и банку холодной колы.

Шрам у Джулиана на лбу становится лиловым, как сливовая кожица. Куртку он снял, две пуговицы на вороте рубашки расстегнул, пистолет сунул в перчаточный ящик. Плохо ему до ужаса, того и гляди вывернет. В довершение ко всему водит Люси хуже некуда. Джулиан готов под присягой поклясться, что она нарочно метит в колдобины. Каждый раз, когда они подпрыгивают на очередном ухабе, она извиняется. Смотрит она на него так, будто он вот-вот отдаст концы у нее на руках. Он сказал, что это был просто легкий сердечный приступ, но она не поверила. Она уже научилась отличать ложь от правды, к тому же он и сам толком не знает, что это было. Может быть, и впрямь приступ; все же лучше, чем привидение, созданное его тоской и чувством вины.