Читаем без скачивания Предел бесконечности (сборник) - Ирина Крупеникова

— Привет, кроха. Проснулась? — он одной рукой погладил девочку по голове. — Скоро дома будем. Вот уже мосток твой любимый проехали. Уже, считай, дома.

— Ага, — сонно кивнула Тамара, обняла руку Глеба и опять уткнулась ему в колени.

Борис Сергеевич тихонько засмеялся.

— Во, парень, видал? Теперь ты ей вместо дома родного. Чует мое сердце, ты без нее отныне шагу не сделаешь. Пойдет следом, как ниточка за иголочкой!

От этих слов Глеб почувствовал странное облегчение. Дорога не заканчивалась. Горизонт был далеко впереди.

Филипп медленно шел по пустым коридорам. За стеклянным стенами сновали люди в белых халатах. Лиц он не узнавал. Команда сменилась месяц назад, и из предыдущего состава лаборатории остались единицы. Ничто не могло заставить людей продлить контракт еще на год — ни денежные премии, ни обещание всемирной известности, ни отважная научная мысль руководителя. После дружного отъезда первой группы доктор Жулавский выплеснул злость и негодование на своего помощника. Стас вынужден был целый час выслушивать лавину упреков и обвинений в бестолковом подборе людей. Теперь место гнева заняло высокомерное безразличие: жалкие, никчемные деляги, не способные понять его безграничную преданность науке. Пусть убираются. Инструкции и отчеты составлены вполне сносно, за неделю даже дурак поймет, что требуется от него на рабочем месте.

Доктор Жулавский остановился перед глухой стеной.

Тупик. Он впервые ощутил полное поражение, когда из лона измученной родами женщины хирург извлек нечто, на глазах превратившееся в клубок биологической массы. В какой момент произошла фатальная ошибка, никто сказать не мог. Ни один аппарат не показывал отклонений в развитии зародыша на протяжении девяти стандартных месяцев. О дееспособности рожденного организма не было и речи. Филипп распорядился — в утилизатор. Генное творение подергивалось в кювете, когда Аза неожиданно пришла в себя. Вид урода не вызвал на ее лице никаких эмоций. «Я похороню его по обряду моих отцов», — прошептала женщина. Филипп отступил: мол, дело твое. И ассистент врача без содрогания убрал посудину с плодом в холодильник до полного выздоровления несостоявшейся матери. Стас молча ушел из медицинского блока. Охваченный яростью на весь белый свет, Филипп не мог заметить отчаянья и презрения на выбеленном лице помощника. Он бесился от бессилия, как запертый в клетке зверь.

Второй удар нанес ему надменный Генрих Васильевич. Через несколько дней он явился в кабинет Филиппа и представил модель, по его словам — «исключительно дееспособную». И добавил: «Если бы вы, уважаемый Филипп Алексеевич, ввели меня в курс дела досконально, мы бы с вами исправили неточности в вашем коде и из ребенка можно было бы что-то получить». Только присутствие Стаса остановило доктора Жулавского от выплеска жгучего желания раскроить почтенному ученому плешивую голову. Стасу потребовалось вся его дипломатия, чтобы уладить конфликт между руководителем и главным генетиком. Филипп, в конце концов, успокоился, и модель была тщательно проанализирована. Направление исследований приняло более конкретный и материальный характер…

Стас был немало удивлен, когда по системе специальной связи — другая на базе отсутствовала — его вызвали в офис и сообщили, что руководство готово предоставить для экспериментов «особый» материал. Как и откуда — первый помощник выяснить не смог, но Филиппа это не беспокоило. Партия из пяти человеческих эмбрионов подверглась сложной генетической корректировке. Результат окрестили Продуктами. В высоком кабинете выразили удовлетворение деятельностью секретной лаборатории, однако намекнули, что неплохо бы Филиппу Жулавскому продвинуться в решении его непосредственной задачи. И Стас покинул офис в мрачном расположении духа…

Кодовые замки, замки, замки. Все надежно охраняется, всюду сигнализация, сложнейшие пароли, хитрая система иерархического доступа. А он, доктор Жулавский, во главе этой иерархии. Для него открыты все двери. Кроме одной — в творческую лабораторию отца.

Стас добыл все материалы, которыми располагало следствие. Тетради, диски, даже черновики Алексея Жулавского, результаты бесчисленных экспертиз, видеозаписи вскрытия отдельных экземпляров «биологических роботов», целые тома бесплодных исследований — все лежало теперь на столе Филиппа. Но дверь не открывалась.

Отец будто бы издевался над ним. Вода, графит, фосфор, кальций, пропорции и чертежи «саркофагов». И ни единого намека на ДНК. Ни слова о белковых соединениях.

«Он успел уничтожить самое главное, — Филипп чувствовал, как злость колючим комом собирается внутри. — Глупый старик!» В копии описи, сделанной при обыске в доме, значилось, что обнаружено подвальное помещение, где находились две глиняные капсулы, в одной из которых хранился незавершенный экземпляр существа. При вскрытии контейнера горе-ищейки выпустили наружу какую-то жидкость. Анализ показал — вода. Все, что отличало ее от обычной водопроводной, это первозданная родниковая чистота. Филипп посылал запросы в разные институты. Всего две недели назад пришел первый вразумительный ответ: геологи назвали приблизительное нахождение и глубину природного источника. Доктор Жулавский в порыве ярости вышвырнул распечатку. Однако, поразмыслив, полез в мусорную корзину. Ключ вроде бы заскрипел в замке. Указанное место совпадало с тем, где, по мнению тех же геологов, имелось месторождение минерала, ставшего основой таинственного чипа. А вода полностью соответствовала жидкости, наполнявшей герметичную пробирку с черным камешком, испещренным загадочным узором.

Филипп сунул руку в карман, нащупал драгоценный образец и вытащил на свет. Невооруженным глазом рисунок едва просматривался, но под микроскопом тонкая цепь хаотичных линий превращалась в сложный орнамент, выгравированный в плотной горной породе. То была не карта ДНК, не программа, не шифр, как решил доктор Жулавский поначалу. Результат эксперимента с ребенком убедительно доказал ошибочность его выводов. Колодец фантазий опустел. Он силился выдавить из мозга какое-нибудь предположение…

Решение пропечаталось в уме в одно мгновение. Филипп развернулся и бегом бросился в кабинет. Секретарша Катенька испуганно вскочила навстречу.

— Стаса ко мне. Живо!

— Хорошо, Филипп Але…

— Живо, я сказал!

Стас еще в студенческие годы привык к непредсказуемым выходкам друга, и буря эмоций в кабинете его ничуть не смутила.

— Слушай, давай еще раз и по порядку, — он без риска для жизни оборвал скачущего по помещению Филиппа на полуслове.