Читаем без скачивания Будущая вдова генерала? (СИ) - Риш Мартиша

- Вы не голодны, супруг? Мужчина должен быть сыт, чтобы оставаться в добром расположении духа, разве не так?

- Я засмотрелся на вашу красоту.

Потянулся к тарелке, наколол какой-то кусок. Нервы напряжены до предела, есть не хочу совершенно, но разве откажешь жене? Острое мясо с горчинкой и привкусом миндаля. Странный соус, но любопытный. Леди Назирэ толкнула меня под локоть. Еле успел придержать тарелку свободной рукой. Было бы жаль ее разбить. Обернулся к соседке по столу. Та побледнела, смутилась своей неловкости.

- Простите, мне дурно, я вынуждена покинуть вас.

- Не смею задерживать.

Трюфель, икра, горячая ещё рыба. Горло сдавил жесткий спазм. Вдох сделать не получается, сердце пропускает удары. Взглянул магическим взглядом в тарелку. Пища отравлена, яд растекается по фарфору. Дышать. Невыносимо до рези хочется сделать вдох. Я эльф, могу и должен перетерпеть, над нашей расой не властны яды. Просто переждать дурноту и не сделать сейчас лишнего вдоха, пока не прошел спазм.

- Вам плохо? - жена взволнована, а я лишь махнул головой. Верх неуважения к женщине. Все смотрят. Скосился на свое блюдо, дворецкий первым понял мой скупой жест. Следом генерал, что пришел без эйтэм. Напряжены, возмущены, неподвижны. Мою жену волновать нельзя. Разговоры за столом текут в привычном всем русле. Внимание эйтэм отвлек на себя третий генерал.

- Вечер удался, не правда ли?

- Все чудесно! - влилась в разговор жена. С ужасом вижу, как она засасывает в себя и его тьму тоже. А сама на глазах веселеет. Будто бы с каждым словом пьет живительный эликсир. Так не бывает! Это влияние яда на меня! Морок. Но Элли, действительно, пьет из него тьму просто в беседе. Над столом взвиваются грязные разводы, они видны только магическим зрением. Жадно эйтэм поддерживает каждое слово генерала, так же жадно пьет тьму и не думает умирать. Пригубляет напиток из моего бокала, звонко смеётся, даже тряхнула своей головой, рассыпав по плечам длинные волосы. Бред. Или? Или что? На свадебный стол не подают вина, я принюхался, в бокале моей супруги вода. Нет дурмана, она весела сама по себе. И снова грохнула музыка.

- Потанцуем, любимый?

В улыбке мне чудится хитрый оскал дикого зверя.

- Как пожелаешь, - сиплю я, превознемогая действие яда.

Милая улыбка, ее рука на моем плече, вихрь танца словно бы поднимает над полом, движения эйтэм все уверенней, все смелей, в огненный вихрь слились свечи зала.

- Целуй меня, ведь сегодня мы празднуем свадьбу!

Горячий, пронзительный поцелуй сорван с нежных губ и снова играет оркестр все назойливой, все быстрей. Не успеваю удерживать ее в этом танце. Вальс давно превратился во что-то иное, быстрое, зазывное, полное истомы и сводящего с ума дурмана. Движения самые точные, привычные, разве чуть больше она ко мне жмется, чуть проводит кончиком пальца по моей шее, ниже буквально на сантиметр спустилась ее рука с моей талии.

- Душно.

- Пойдем в оранжерею, думаю, гости простят молодым эту вольность. Подышишь воздухом, передохнешь.

- С радостью.

Остановился в движении, придержав землянку за талию как раз напротив портрета прабабки Луизы. И чудится в нем мне насмешка и предостережения. Моя эйтэм, кто ты на самом деле, почему жива до сих пор и не думаешь увядать? Кто посмел отравить фарфор старой работы. Ты? Но где достала ты яд? Или это Назирэ в отместку за мою свадьбу?

- Эйтэм желает пройти в оранжерею.

Голос все так же срывается на излишне высокие ноты, яд ещё не покинул моего горла, тело знобит, а на лбу явственно выступил пот. "Я разберусь" - шепнул третий генерал, кивнув на тарелку. Приятно уметь читать по губам. Мой бывший друг проводит нас взглядом, полным смятения и тоски. Будто я увожу его трофей за собой, его добычу. Ну, уж нет, кто бы ни был рядом, а она только моя до самой черты. Только теперь я не уверен, кто умрет первым из нашей с ней пары.

Глава 18

Генерал

Лестница чудится неприступным препятствием, громко цокают каблучки бегущей зазывно вперёд любимой. Тонкая щиколотка, обнажившаяся из-под платья, зовёт поцелуй моих губ. А в оранжерее темно и пахнет дурманными пряными травами, где-то в саду поет одинокая птаха, порождение ночи и тьмы, славит луну, единственный свет, что ей доступен. Эйтэм бледна и немного дрожит, взгляд светлых глаз пугает, вынуждает тронуть холодные пальцы. Моя и только моя. Должно быть, я все просто придумал, чтобы унять грядущую тоску, смирить душу и сердце.

Такой поцелуй бывает, должно быть, один только раз, трепетный, страстный, пронзающий сердце насквозь. А может, это все ещё действие яда? Оттого мурашки бегут по спине?

Смятый подол, шорох дорогих тканей, цветок, составленный на пол со своего пьедестала. Манящее декольте и поцелуи выбивают из меня разум, поднимают над полом. Супруга раскрылась навстречу, дурманя запахом страсти, желания, опаляющим, взывающим к самым простым, неотвратимым звериным инстинктам. Цветочная подставка пала, держу любимую на руках, с каждым движением утоляя невыносимую жажду, позабыв обо всем, обо всех. Если кто-то войдёт, если услышат, заметят - все пустое. Лишь только наша страсть и любовь неотвратимы и имеют значение. Оправлен подол, душа моя собралась ускользнуть, скрыться за зеленеющей кадкой. Поймал, сжал в ладонях трепещущее тело, повалил прямо здесь. И снова умопомрачительный танец, высшая хвала жизни, древний танец любви. Форма порвана, смят убогий куст первоцвета, эйтэм воет раненым зверем, и каждый звук ее голоса – хвала мне, ее мужчине. Невозможно играет ее наслаждение в теле, сжимает меня, выталкивает капля за каплей последние силы. Больше любить я ее не могу, сердце вот-вот разорвется от нахлынувшего на меня счастья.

Затаенная улыбка в уголках глаз, отсвет счастья в уголках истерзанных поцелуями губ.

- Я пойду спать. Отнесешь меня?

- Да, конечно.

- Устал? Тогда я сама дойду.

- Счастье служить эйтэм. Твои желания – закон для меня.

- Ещё уронишь. Нет, на самом деле я очень хочу попасть в Швейцарию. И чем скорее, тем лучше.

- Утром я отвезу тебя.

- На чем?

- По воздуху, - я осекся. В ее мире уже изобрели летательные аппараты? Наверное, должны были. Но кто знает толком?

- Чартер закажешь?

- Да, любимая. Пусть будет чартер.

- Или на рейсовом полетим?

- На рейсовом.

- А если не будет билетов?

- Наколдую.

- Хочу на чартере прямо с утра!

- Воля эйтэм – закон.

Отнести не смог. Эйтэм упорхнула, а я остался сидеть в кучке травы под зеленеющей кадкой. На голову упало пустое кашпо. Сколько же магии придется влить, чтоб оживить все цветы? Как я мог так все разгромить? Что это было? Я ведь эльф, генерал, умею себя держать в руках. Не мальчик.

Наспех оправил форму, не глядя, разлил живительную силу по полу. Цветы все впитают, а порядок наведут слуги, и поспешил вниз. Яд на столе не к добру, и случайным он быть не мог. Землянка может не знать, что так просто эльфа не отравить.

Спустился в свой кабинет. Меня уже ждут два генерала, наш дворецкий, кто-то из слуг. Посреди каменного стола, взывая к отмщению, ярким пятном стоит отравленная тарелка.

- Как она? - встревоженно задал вопрос добрый старик.

- С ней все хорошо, сказала, что немного устала и ушла спать.

- Из оранжереи доносились грохот и стоны. Ей стало хуже так резко? Я сам не понял, как она вобрала в себя и мою тьму просто через беседу. Прости.

- Мы уронили горшки, эйтэм испугалась и только. С ней все действительно хорошо.

- Так не бывает. Ты просто не жалеешь ее. Имей совесть признаться, - зло высказал Далько, - отправьте к ней горничную, пусть хотя бы поможет раздеться.

- Это не твое дело.

- Она теперь эйтэм нас обоих. И дело общее.

- Тише, мальчики, - дворецкий кивнул слугам, и те удались, должно быть, к супруге, - Яд установлен. Все просто, как и всегда, банальная женская ревность. Эйтэм повезло, хвала традициям ее мира. Ей бы хватило крошечного кусочка, чтоб умереть. Мы могли не заметить.