Читаем без скачивания Не говори «бонжур» в Париже - Ирина Линер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Землю под него Моне купил через десять лет после переезда в Живерни. От узкого рукава реки Эпт отвели ручей и перегородили его небольшой запрудой. Образовался пруд, который и дал название Водному саду. Его изображения украсили стены величайших музеев мира!
Центральная дорожка идет к японскому мостику. Только в отличие от японских традиций он выкрашен в зеленый цвет, а не в красный. И как он только еще держится с таким наплывом посетителей? На нем столько народу стоит! С мостика можно сделать очень красивые фотографии, вот там все и толпятся.
Источником вдохновения при его строительстве служили японские эстампы, которые Моне коллекционировал. Кстати, то, что художник писал сериями, он тоже взял у японцев. Самым типичным примером могут послужить те же «Лилии» или «Руанский собор». Оригиналы эстампов висят в доме Моне, а вот все его картины заменены копиями. Большинство подлинников находятся в музее «Marmottan» в Париже.
Ориентальную атмосферу, кроме мостика, создавали не типичные для Нормандии растения. Такие как бамбук, японские клены, пионы, белые лилии и плакучие ивы.
Кувшинки в пруду Моне посадил сам. Он любил воду и цветы, и как только пруд наполнился водой, украсил его растениями. Чтобы поддерживать сад в безупречном состоянии, на полный рабочий день был нанят садовник. Ему было поручено убирать каждый опавший лист, чтобы красота сада была идеальной! Художник страшно гордился своим садом и любил показывать его гостям.
В 1897 году Моне начинает рисовать «Лилии» – «Les Nymphéas». Они были прекрасными натурщицами! Сколько же их всего, этих картин? Мы с сыном спросили как-то у служителя музея «Оранжери» в Париже. Ответ нас поразил: примерно двести пятьдесят! Но точной цифры назвать не смог. Мы тут же стали считать, сколько картин уже видели, получилось около тридцати. Есть к чему стремиться, в общем. Кстати, дизайнером музея «Оранжери» был сам Моне, он создавал его специально для своих «Лилий». Вся остальная экспозиция вращается вокруг этих шедевров.
Пробираясь, как лунатик, среди людей, я даже не поняла, что сад уже кончился. Только что стояла на японском мостике и удивлялась красивой обыденности флоксов на фоне ив, и бац – я уже в очереди у дома Моне! Не знаю, так ли здесь все сейчас, как было раньше. Хоть это и дом, но все-таки музей. Написано, что обстановку воссоздали, и мебель та же, которой Моне пользовался… Как только он въехал сюда, то все переделал по своему вкусу. В первую очередь выкрасил дом в розовый цвет. Затем принялся за внутренние помещения. Цвета, которые он выбрал для окраски комнат, были из его палитры: желтый, голубой, зеленый… Думаю, жить в этом доме было тепло и приятно.
Помню вопрос женщины, стоящей рядом, обращенный к кому-то: «Чувствуешь ли ты присутствие Моне?» Ответила сама себе: Не чувствую! Огромное количество чужих людей мешают этому, и сама я отношусь к таким же мешающим. Попробую абстрагироваться от толпы и представить шумный дом. Восемь детей, бегающих туда-сюда… Как говорится, твои – мои – наши. Сам хозяин ходит между студией и садом, жена Алиса приносит свежие фрукты и овощи с рынка, чтобы успеть накормить семью и приготовить угощение к приезду друзей из Парижа…
Дом Клода Моне в Живерни
На первом этаже – три комнаты. Голубая гостиная, она же – библиотека, кладовая, где хранились оливковое масло, чай и специи, и бывшая студия, ставшая впоследствии второй гостиной. Для того чтобы писать полотна больших размеров, Моне оборудовал специальную студию. Сейчас в этом помещении сувенирный магазин. Величина студии была триста квадратных метров, в ней можно было разместить одновременно две с половиной тысячи картин. Студия использовалась не только для работы, но и в качестве выставочного зала, где посетители могли выбрать понравившиеся им полотна.
Этажом выше находятся личные апартаменты художника и спальня его жены. Окна спальни выходят в сад Le Clos Normand, погулять по которому у нас толком не получилось. Мы собирались это сделать после посещения дома, но пути назад, как я уже говорила, не было.
Раньше в этом саду росли яблони, а широкая аллея, ведущая от ворот до крыльца, была усажена кипарисами и еловыми деревьями. Сад был далек от идеала художника и выглядел совсем не так, как он его себе представлял. Моне выкорчевал все кипарисы с елками и установил над аллеей металлические арки, увитые цветами. Вдоль аллеи посадил герань и настурции. Они такие яркие, что смотреть на них глазам больно! Кстати, жена художника протестовала против уничтожения елок, она очень любила все хвойные растения. Но Моне не послушал ее. Он имел на это право, потому что относился к саду как к своей картине.
Что касается яблонь, то их заменили на вишню и японский абрикос, разбив между ними клумбы с нарциссами, ирисами, тюльпанами, маками и пионами. Это все больше весенние цветы, и я тут же пожелала себе приехать когда-нибудь весной. Впрочем, герань выглядит тоже красиво.
Спальня Алисы была последней комнатой, которую мы осмотрели на этаже, идем вниз в кухню. Она очень славная – просторная, светлая, стены выложены бело-синей руанской плиткой. Жаль, я не нашла информацию, была ли у семьи Моне помощница по кухне, меня всегда интересуют такие вещи. Кухня примыкает к столовой, выкрашенной в желтый цвет. Желтого же цвета была и мебель. В то время это было ультрамодно.
Стены в столовой сплошь увешаны японскими гравюрами XVIII-XIX веков. Всего в коллекции Моне – двести одиннадцать гравюр. Сто семнадцать висят в доме, тридцать две хранятся в запасниках, остальные выставлены в различных музеях.
Моне был очень увлечен Японией и японским искусством. Сам он никогда там не был, но всегда был счастлив видеть японцев среди своих гостей. В том числе коллекционеров и торговцев картинами. Японцы и сейчас приезжают в Живерни в большом количестве, даже официальный сайт музея сделан на трех языках: французском, английском и японском.
Клод Моне прожил в этом доме до самой своей смерти в 1926 году. Похоронен на местном кладбище при маленькой деревенской церкви. После его смерти дом
