Читаем без скачивания Лаура - королева призраков - Window Dark

— А что, при этом надо называть всех ментами и козлами? — речь Володи текла все медленнее.

— Ты разве сам никогда не рассказывал анекдотов про ментов? — спросил Санек. — Да к черту их, не стоят они этого.

— Не согласен! — заявил Володя и повалился на землю.

— Иди спать! Упился уже до невозможности, — ткнула Володю в бок его жена. — Всегда с ним так.

— И ничего не упился, — Володя поднялся на четвереньки, затем ухватился за ствол сосны, подтянулся, встал и чуть не упал снова.

— Пойдем, горе мое, — вздохнула Лена и повела его к дому. Спор затих сам собой, оставив Саньку победителем.

— И все равно не согласен, — донеслось из темноты. Но заплетающийся голос только подчеркнул триумф Санька. К счастью, он отправился покурить, а я тут же выключил ненавистную кассету и спрятал ее под коробку от магнитофона с тем, чтобы мастера блатных песен разыскали не ранее, чем завтра.

Я-то ведь стопроцентно был на стороне Володи. Теперь куда ни кинь, из любого киоска доносится: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла», «Ах, червончики, мои червончики», «Водки съем бутылочку, взгромозжусь на милочку, а потом в парилочку, твою мать», «Эх, мальчики, да вы налетчики», «Я — жиган московский, я — жиган азовский… Девочки вздыхают, лезут мне в штаны». Словно липкая грязь, льется музыка, а мы незаметно вбираем в себя прелести воровской романтики. И народ уже делится при общении не тем, что придумал или совершил, а как ловко удалось схитрить, увильнуть, обмануть, украсть. Вполне обычные дела нашей многотрудной жизни. Но стоит произойти чему-нибудь неприятному лично с нами, как мы начинаем кричать: «Ах, ах, с меня на улице шапку сняли.

Ах, ах, как у нас преступность выросла!» А кто снял? Не «менты поганые» сняли, а те же самые «мальчики-налетчики», безвинно страдающие от «мусоров». И подпевая в такт хриплому голосу из магнитофона, непременно надо помнить, что лохи и фраера — не те два посторонних мужика с вениками, идущие в баню, а мы с Вами. Собака лает на нас, потому что в соответствии с законами новой жизни, фраеров не только можно, но и обязательно нужно доить, чтобы потом в шикарных, ультрадорогих ресторанах с любвеобильными девочками хвастаться новыми «трудовыми успехами».

Тогда почему я оставил Санька победителем? Почему не высказался веско и убедительно? Не хотелось присоединяться к партии перебравшего норму Володи? А может, опять проклюнулась та самая, поганая идейка: «Ну почему я? Пусть кто-нибудь другой сначала. А мы уж после. Мы потом».

Да ведь уже некуда после. Так что оправдания не принимаются. Я опять не осмелился высунуться из толпы. Снова остался в стороне. Ну мог ли я уважать себя после этого? Конечно, мог, поскольку знал и положительные свои стороны.

Хотя и гораздо меньше уважать, чем хотелось бы. А кто-нибудь другой? Вряд ли.

И тут опять виноват один я. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Тем временем кружки снова наполнились.

— Тост, тост, Серега, — требовала мужская часть общества.

— Ну, пожалуйста, — просили девушки.

Серега — душа общества — высоко поднял свою кружку. Взволнованная аудитория утихла.

— Южная ночь, — начал он. — Пальмы. Луна. Гостиница. Кровать. Обаятельный мужчина и привлекательная женщина.

Серега выдержал паузу и продолжил:

— И следующая ночь. Снова те же пальмы, та же гостиница, та же кровать, тот же мужчина. Но совершенно другая женщина.

Сергей выдержал еще паузу:

— И новая ночь. Снова те же пальмы, та же гостиница, та же кровать. Снова тот же мужчина, и снова другая женщина. Так выпьем же за постоянство мужчин и непостоянство женщин!

Толпа восторженно взревела и осушила кружки. Я промедлил, размышляя о том, что в кино на главного героя буквально навешиваются всевозможные прекрасные дамы, а вот в жизни их почему-то не видать (возможно, потому, что в жизни-то я играл далеко не самую главную роль, правда, понимание этого приходит как-то с годами). Но я не собирался унывать. «Пешка — самая важная фигура на шахматной доске для самой пешки». Будем считать, что все еще впереди. А теперь мне оставалось выпить очередной децил и ворваться в общий круг, чтобы орать вместе со всеми в темноту летней ночи: «Стюардесса по имени Жанна!…»

«Ну, и что это? — спросит кто-нибудь нетерпеливый, дочитав до этого места. — Я-то, между прочим, хотел почитать про призраков, про что-нибудь необычное на худой конец, а тут сплошное нытье. И вот за это я отвалил энную сумму?!» Эй, чуть-чуть постойте, не надо закидывать книгу за диван или прямиком в мусорное ведро. Чтобы убедиться в том, что жизнь никогда не зацикливается на одном человеке, перенесемся километров на семьдесят шесть с половиной правее. Итак, тот же самый вечер, тот же самый закат, та же самая погода, но совершенно другое место…

… Иннокентий Петрович, тяжело дыша, отвалил последний камень и стал протискиваться в узкий темных проход, освещая свой непростой путь лучом электрического фонарика. В спину ему дружно сопели Костя и Руслан, студенты приборостроительного факультета Политехнического института. Сам Иннокентий Петрович также относился к этому солидному и всеми уважаемому учреждению, но занимал там куда более значительную роль — заместителя ректора по культурным вопросам. Бюджет, выделяемый на культуру, таял на глазах, и все последнее время Иннокентию Петровичу приходилось лишь созерцать из кресла президиума мероприятия студенческой самодеятельности. Утеряв ведущую роль в распределении средств, Иннокентий Петрович призадумался. Мечта о постоянных загранкомандировках потухла в серости обычной жизни, да и сама должность вот-вот могла запросто сократиться в связи с невыделением фондов. Пора было искать новое место в жизни, что для человека, возраст которого перевалил за полувековую отметку, не так-то просто. Безуспешно попробовав свои силы в нетрадиционной медицине и распространении акций коммерческих игр, Иннокентий Петрович решил остановиться на магии. Установка там была предельно простой и ясной — заставить неведомые, враждебные всему силы немного поработать на себя.

В случае удачи это давало финансовое благополучие, почет, славу, уважение, а может, и любовь. Скажите сами, что еще надо в меру пожилому человеку, чтобы почувствовать себя весьма значащей величиной и сказать: «Ну вот, я не зря прожил жизнь». Так как свой новый имидж Иннокентий Петрович не афишировал, то и в случае неудачи ему тоже ничего не грозило. Снедаемый величественными предчувствиями, Иннокентий Петрович погрузился в прохладные глубины институтского книгохранилища, где в глубинах стеллажей ему удалось обнаружить целую полку оригиналов по практической магии, напечатанных в прошлом веке и написанных от руки в более раннем периоде. Все найденные сокровища прибыли сюда из близлежащей областной библиотеки, где лет десять назад прорвало водопровод и произошло настоящее наводнение. Уцелевшие экземпляры по различным отраслям науки и искусства спешно распихали по округе. В скором времени про них постепенно забыли, и лежали они мертвым грузом в подвале библиотеки, так как, несмотря на несостоявшуюся перестройку и наступившую демократию, запрета выдавать книги подобного содержания рядовому читателю никто не отменял.