Читаем без скачивания Шоу - Росса Барбара

Не выходя в зал, она лишала его необходимой энергетической подпитки, а когда вампиру не дают испить человеческой крови – он кусает собственные руки… Смиряться с ее непокорством он не желал и придумывал жестокие развлечения, каждое из которых всё равно, так или иначе, было адресовано ей.

…На сей раз финал спектакля был ознаменован слезами и воплями одной из зрительниц: девушка потеряла кольцо. Вылетев после спектакля в фойе, она закатила истерику обслуге, требуя, чтобы украшение ей немедленно вернули. Выяснилось: кольцо с руки зрительницы сорвал Кин. Произошло ли это случайно или намеренно, никто теперь уже никогда не узнает, а дело было так. Во время исполнения одного из интерактивов(по сюжету спектакля, террорист хватает девушку и поднимается с ней под купол) Кин довольно жестко обошелся со зрителями, и даже схватил соседку своей «жертвы» за пальцы, которыми она закрывала лицо, пытаясь отгородиться от «нападающего». Так или иначе, но кольцо с ее руки слетело и куда-то укатилось.

Девушка вошла в раж: она начала утверждать, что номер придуман специально для того, чтобы артист мог украсть какую-нибудь драгоценность. Так неоднозначно люди иногда реагируют на слишком близкий и неожиданный для них контакт с актерами…

В конце концов, выяснилось, что кольцо было копеечным, хотя и с большим фиолетовым камнем, но если его обладательница и жалела об утрате, то только потому, что оно было ей дорого как память. Для очистки совести труппа показательно облазила все ряды и вымела пол – кольцо никому не попалось…

Лего давно привык к неадекватным поступкам зрителей: Шоу буквально провоцировало человека на самые невероятные реакции. «Однако и Кин хорош!» – подумал Лего, узнав о происшедшем.

Кин оправдывался тем, что для исполнения роли террориста ему нужна «ярость», которая, как он объяснял, и заставляет его сметать всё на своем пути…

Не успели успокоить истеричную девушку, как в фойе вывели старушенцию в пелерине. Та, оказывается, случайно получила по голове ботинком «террориста». Державшие ее под руки родственники всерьез грозили администрации Шоу судом и требовали сатисфакции. Как ни уговаривал их вызванный для урегулирования конфликта Темо, обещая поддержку, медицинское обследование и оплату лечения (если, конечно, потребуется), они были неумолимы. И даже очаровательная улыбка самого Кина, в приглаженном и надушенном виде вышедшего на подмогу техническому директору, и его искренние извинения не восстановили гармонию…

По дороге домой Виэра рассуждала над тем, что было главным во время их последней встречи с Кином. Вновь и вновь воспроизводила в памяти сказанное обоими и малейшие движения. И пришла к неожиданному выводу: ключевым вопросом для Кина было «останетесь ли вы с нами?».

Продуманный во всем, он не хотел необязательных встреч. Он был верен Шоу, и только человек, который готов был связать свою судьбу с Шоу, был ему нужен.

Он в плену – подумала Виэра, он преданно любит своего «террориста», того, кто взял его в заложники – Шоу…

СУБЛИМАТИЧЕСКИЙ РОМАНС

Так она назвала свое стихотворение, которое тем же вечером набила на компьютере:

О сладкий миг, о сладкий плен!

Натянут полипропилен:

Под ним случайно получилось место встречи.

А может, храм, а может, чум

Или резинка buble gum –

Прилипнешь – даже не заметишь…

Смешной отважный пионэр,

Когда выходит на пленэр,

Всегда готов еще на раз добавить жару.

Но он в плену, но он – в кольце,

С безумной пленкой на лице,

И жизнь ему дана – в подарок…

Я, как заложница в плену, –

Своих мучителей люблю,

От них зависит каждый вдох и каждый выдох.

Но липкой пленкой стянут рот,

Никто на помощь не придет,

Не загорится огонек «пожарный выход».

Сомнамбулический роман,

Который каждый затевал,

Причем ни разу не решился на начало.

А значит, сказке нет конца,

А добру молодцу – венца.

Бежать невмочь и оставаться – мало…

Откинувшись на стуле, Виэра пересчитала строчки. Посмотрела в зеркало на свое изменившееся лицо и удивилась. Стихов она не писала давно. «Вот, значит, как они меня достали! До самого дна. Окончательно».

…От мыслей отвлек звонок. Она по привычке еще меняла время от времени cимку. Вот и сейчас вставила старую, и телефон неожиданно разразился громкой трелью. Номер не определился, а голос казался незнакомым.

– Вы меня слышите? Это Влод. Помните такого?

– Помню… конечно… – попробовала быть адекватной Виэра и на всякий случай предупредила неопознанного собеседника:

– Я сейчас далеко… А вы откуда звоните?

– А я вам из Кабула звоню. Спустился только что…

И тут она вспомнила. Его черные, искрящие глаза. И тот накал чувств, который испытала благодаря ему. Сейчас вдруг поняла: он был двойник, его предназначение – прояснять ситуацию. Через него она и спаслась тогда, искупила вину…

Однажды в телередакцию, где она тогда работала, позвонили и сообщили, что в центре улицы стоит человек на коленях. Он не может передвигаться после аварии – ноги отказали, у него нет ни дома, ни семьи, в больницу его не берут – нет страховки. При этом он не бомж, не алкоголик, уверял человек, позвонивший из своей машины.

– Поможете? – спросил он.

– А вы сами? – ответил вопросом на вопрос координатор новостей.

– Ну, я-то кто? Вы же журналисты…

Виэра невольно вслушивалась в разговор. Обычно она избегала прямых решений и никогда не шла на поводу у ситуации. И вдруг ее охватила дикая ярость. На ходу застегивая пальто, она бросилась к машине: только бы ничего с ним не случилось! Она представила, как посреди оживленной улицы в весенней грязи стоит на коленях человек, и эта мысль заставляла ее убыстрять шаг и торопить водителя и телеоператора.

Он дождался: его не сбила машина, не забрали стражи порядка. Стоял в луже под весенним холодным дождем на коленях, «обутых» в полиэтиленовые наколенники, нестарый, чисто одетый мужчина с большими черными грустными глазами на бледном-бледном лице.

Свою историю он рассказал в ее микрофон без какой-либо суеты или надрыва – тут же, на улице, практически под колесами проезжающих машин. Для того,чтобы быть с ним вровень, Виэре пришлось и самой опуститься на колени в самую грязь – держать микрофон. Он рассказал, что попал в автокатастрофу, путешествуя по Индонезии. Его сбила машина жены мэра или вроде того. В больницу она его отвезла, но операцию ему пришлось оплачивать самостоятельно. Только вот то ли врачи в Индонезии оказались не на высоте, то ли больница сэкономила на специалисте, но после лечения Влод не вышел, а выполз. Ноги его не держали.

В посольстве, куда сообщили о неприятности с соотечественником, как-то договорились с пилотами, и те бесплатно подбросили обезножившего путешественника на родину. Долго ли, коротко ли – вот он, здесь.

Уже в машине, куда Виэра, несмотря на протесты водителя, вместе с телеоператором затащили безногого, Виэра внимательно рассмотрела его документы – действительно, последней в паспорте стояла индонезийская виза…

– На вулкан Кракатау хотел посмотреть, – доверительно признался ей Влод, осторожно переставляя руками травмированные ноги и стараясь не запачкать салон машины мокрыми штанинами. – Продал здесь всё имущество… В Индонезию поехал уже после Колумбии.

– На самом деле, надо было подать в суд на эту жену мэра, – спокойно продолжил Влод свой рассказ, – заработал бы на ней на всю оставшуюся жизнь.

– Так в чем же дело? – спросила Виэра.

– Дипломаты меня отговорили. Думаю, они сами с нее деньги сняли.

Виэра тогда прошла насквозь несколько медицинских учреждений, внизу требовала инвалидное кресло на колесиках и сама возила Влода по этажам. Пристроить его удалось лишь с третьего захода – в центральную травматологию. После осмотра доктор сказал, что положение вполне сносное – нужно чуть-чуть подправить работу индонезийских костоправов, потом покой и уход. А там… человек встанет и пойдет, уверил он Виэру.