Читаем без скачивания Полшага до неба - Анна Семироль

— Тиль, посмотри на меня.

Девушка подняла голову. Уже не такая бледная, но… Зрачки «плавают», дышит тяжело, дрожит.

— Как ты? Лучше, хуже? Не молчи!

— Лучше…

— Чем тебе помочь?

— Согрей…

Заставил ее стащить все мокрое тряпье, подтолкнул мордой под крыло, спрятал, прижал к теплому боку. Минуты спустя понял по ровному дыханию, что Тильда уснула. Будить не решился. Сидел смирно, боясь сделать резкое движение и нарушить ее сон, и сушил дыханием сырую от пота одежду.

Через час девушка зашевелилась. Маард осторожно заглянул под крыло и спросил:

— Ты как, маленькая?

— Ничего, — сонно отозвалась она. Покраснела и добавила: — Только совсем голая.

— Я тебе одежду просушил. Сможешь одеться сама?

Она смущенно кивнула. Пока Тильда одевалась, ящер демонстративно вглядывался в окрестности. Или в небо. Или в траву между мощными лапами. Вроде как изучал обстановку и созерцал лиловый клевер, росший на лужайке в изобилии. Тиль заметила — усмехнулась.

— Ты сама скромность…

— А ты — сама непосредственность, — парировал Маард. — Если оделась — садись давай. Полетели.

Усаживаясь, она спросила:

— А что будет, если нас с тобой увидят сотрудники НайнФлэгс?

— Может, и ничего. Но скорее всего, придется думать, как выкручиваться. Или прятать тебя, или…

— Что «или»?

— Ничего. Готова? Если почувствуешь себя плохо, говори сразу.

Тильда коротко ответила «угу», послушно прижалась к шее дракона. Добрались нормально, хоть и не покидало ощущение чего-то неправильного. Рыжая молчала. Будто тщательно скрывала что-то.

— Скажи мне, чего ты боишься? — спросил ее Маард по возвращении.

— Как и все, наверное. Боли, смерти, — пожала плечами девушка.

— А сейчас?

Она на мгновение задумалась.

— Создать тебе неприятности.

Ну вот, заело… У самой проблем выше крыши, а переживает за беспроблемного дракона. Маард задумался. Когда в последний раз за него кто-то переживал и волновался? Здоровенный детина, сам себе хозяин. Нет же — попавшая в переплет девчонка боится создать ему неприятности. Если бы драконы могли печально усмехаться, морда ящера скривилась бы в ироничной гримасе.

Тильда прошла в глубь пещеры, улеглась на одеяло. Дракон протопал следом, уселся у ног.

— Рыжая, давай не прятаться. Что болит?

— Ничего не болит, — вяло улыбнулась она. — Все хорошо.

— А что плохо?

— Да все нормально. Просто слабость и немного голова кружится. Я отосплюсь — и все вернется, — она посмотрела на него почти умоляюще. — Я тебе обещаю.

— Ты здорова вообще-то? — спросил прямо.

Она взглянула на него в упор. Лицо осунулось, побледнело, глаза нехорошо блестели. Тиль, соврешь — тут же пойму.

— Нет.

Как отрезала. Поморщилась — видимо, от подкатившей дурноты — и тихо попросила:

— Если тебе нетрудно… Термос в сумке.

Ковырнул сумку, вытащил термос, стараясь не повредить его клыками. Подал сосуд Тильде. Стоял и смотрел, как девушка пьет, — жадно, роняя капли на куртку и колени.

— Что еще, маленькая?

Она свернулась калачиком, словно ей опять стало холодно.

— Ничего больше, спасибо. Я попробую сном полечиться, хорошо?

Вместо ответа дракон улегся рядом с ней, накрыл крылом. Часа на два она забылась сном. Проснулась резко, всхлипнула, вскочила и поплелась к выходу из пещеры. Маард подорвался за ней. Успел — не подставь он крыло, девчонка бы точно сорвалась с уступа вниз. Она обвисла на сгибе крыла, тяжело дыша. Ее снова рвало.

Ночью оба не спали. Тильда тяжело дышала, просила пить. Вода в термосе закончилась, а девчонку все трепало рвотными спазмами — до слез, до резей в пустом желудке. Маард носил ее на спине — обессилевшую, похожую на тряпочку. К утру ей немного полегчало, и оба заснули.

Маард проснулся раньше девушки. Зацепил клыком за ремешок термоса, сгонял дракона на родник, набрал воды. Вернулся. Сидел неподвижно и смотрел на спящую Тильду. Слушал ее прерывистое дыхание, и с каждой минутой мрачнел все больше.

— Маард…

— А? Как ты?

— Так себе… — она говорила с трудом. — Скажи — яблоками пахнет?

Принюхался.

— Да, есть немного. Что такое?

Она засмеялась тихонько, покачала головой.

— Это ацетон. Лекарство кончилось… имплант под кожей. Там две гильзы — концентрированная глюкоза и инсулин. Теперь точно все…

Он понял не сразу. А когда дошло, ему стало по-настоящему страшно.

— У тебя диабет?

— Да.

Она села. Темные тени под глазами, растрескавшиеся губы, дрожащие пальцы. Умоляющий взгляд.

— Я тебя прошу — ничего не делай. И не зови никого. Не надо. А, Маард?..

Он молчал, не зная, что делать. Ему казалось, что поодаль стоит мужчина в черном комбезе со льдом в глазах. Он давно привык к его присутствию. Дружище Смерть, стоящий рядом, старый приятель. Вот только сейчас он ждал не Маарда. И выхода не было. Сменить имплант? Даже если он сможет быстро достать его на черном рынке, то… Кто будет менять? Необходима стерильность, специалист. А дать умереть девчонке… Уж лучше в полицию. У нее будет шанс выжить. Некстати подумал: «А что, даже в камерах люди живут». Он сам который год живет в четырех стенах, все еще не выдвинул верхний ящик стола.

Что ж делать с тобой?..

20

И вновь летит навстречу гладкое полотно шоссе. Сколько их в жизни — ровных автострад, не имеющих видимой разметки воздушных трасс, тропинок в садах?.. Недаром на этой земле главным проклятием всегда считалось проклятие дорог, а главным счастьем было обретение дома. Вернее, даже не дома, а Дома — именно так, с заглавной буквы. Маарду не повезло: дорог в жизни хватает, а с Домом по-прежнему не очень. Может быть, это действительно порча? Нельзя было уезжать… Маард помотал головой, отгоняя навязчивые мысли. Детский сад какой-то, еще мистику во всем видеть начнем. Выискался тоже — «бывший подъесаул» из песни тезки-Талькова. Хотя он уезжал без проклятий, в новый яркий мир, где всегда тепло, а на улицах растут апельсины. Что ж, апельсины он тоже перестал любить.

Улыбнулся воспоминаниям. Одно из первого, что запомнилось тут — апельсины под ногами. И удивленные, полные жалости глаза пожилого мужчины, каркающий голос с легким акцентом:

— Молодой человек, их нельзя есть.

И собственное непонимание — мол, почему нельзя, раз вот они на деревьях и все равно на дороге валяются. А там, далеко, в магазинах давятся за блекло-желтое подобие этих маленьких солнц. Пару лет спустя история повторилась. Себя он узнал в длинном нескладном подростке, растеряно глядящем на богатство под ногами и на здоровенного солдата рядом: «Парень, это нельзя есть». Маард тогда просто купил и подарил мальчишке два кило апельсинов. Вспомнил себя: объяснять, что рядом трасса, и апельсины несъедобны, казалось глупым.

Маард покосился влево. Мишка, он же Майк, выдвинув квадратный подбородок, молча глядел на дорогу, огромные лапищи сжимали руль — статуя конкистадора да и только.

— Извини, Миш, — первым нарушил молчание Маард. — Из-за меня вот и тебя дернули.

— Да брось, — не меняя выражения лица, откликнулся «конкистадор». — Мне лишний повод для радости, смена идет в зачет, а мы будем на курорте.

Маард не понял, шутит Майк или нет, и закрыл глаза. Впереди были два часа пути, он попытался задействовать старый рефлекс — в дороге нужно спать. Правда, сон не шел. Внутри все еще была сжата тугая пружина.

Вспомнилось лицо До. Американец, конечно, пытался сдерживать себя, но даже сквозь маску спокойствия Маард видел, что он в бешенстве. Что ж, Игорь вполне его понимал, поэтому молчал, снимая соп-сьют. Хотя молчать было глупо — и это он тоже понимал. Но начинать подобный разговор первым не хотелось.

— Так и будешь молчать? — не выдержал американец.

Маард выбрался из кресла, расправил плечи… Несмотря на чудо-костюм, спина немного затекла.

— Ты что там творил? Ты едва не угробил изделие! — распалялся шеф.

Что характерно, на круглопузого, которого «изделие» едва не отправило к праотцам, Джо было наплевать, что, впрочем, понятно.

— Извини, Джо, не справился, — Маард почти не врал.

Как ни странно, слова попали в точку. Лицо американца утратило каменное выражение. И уже совершенно иным тоном он спросил:

— Что произошло, кто эти люди?

Маарду почему-то не захотелось врать, поэтому он просто сказал:

— Женщина, которую я люблю и…

Американец жестом остановил его:

— Ясно. Сейчас в душ и писать отчет. В принципе, полное слияние, изделие поймало эмоцию оператора, это даже интересно…

Маард почувствовал, что Джо уплывает в какие-то свои мысли, поэтому торопливо попросил:

— Джо, мне нужен хамшуш!

— Кто?

Пришла очередь Маарду зависнуть, ибо почему-то все слова, кроме обиходного, вылетели. Аналог на английском никак не желал вспоминаться.