Читаем без скачивания Все женщины - химеры - Гай Орловский

- А у нас есть свечи? - удивился я. - Не дури. Простой ужин без выпендренов. Со мной не женщина, а полицейский. Она и тебя может арестовать за что-нибудь.

- За что? - спросила Аня.

- Найдет, - заверил я. - Она же власть.

Мариэтта поморщилась.

- И у тебя Межелайтис?… К кому ни зайди… Почему вы, мужчины, такие разные, часто даже умные и талантливые, а в этом деле все убого одинаковы?

Я подумал, пожал плечами.

- Может быть, потому, что в этом деле не стоит искать чего-то нового?…

- В каком?

- В женском, - пояснил я.

- А для вас женщина начинается только от пояса? - спросила она, не уточняя о какой половине идет речь, надо быть сумасшедшим инопланетянином, чтобы уточнять такое. - А мы еще и разговаривать умеем!

- Обожаю сарказм, - ответил я. - Это как острый соус на хорошо прожаренном бифштексе.

- Любишь хорошо прожаренный?

- Ого!

- И жаришь сам?

- Люблю жарить, - сказал я откровенно. - Но без всяких штучек. Я человек простой. Сложности в таком простом деле оставляю закомплексованным интеллигентам.

- Какой ты разносторонний, - похвалила она.

- Это точно, - ответил я скромно.

- Когда надо, - уточнила она, - эстет, в другом случае - простой мужик, в третьем - хладнокровный стрелок…

Она сделала паузу, но я сделал вид, что не слышу, а выбираю блюда, хотя Аня уже включила кухонный комбайн и жарит, варит и печет сразу в трех отделениях.

Мариэтта села на диван перед телевизором точно на то место, где обычно сижу я, там продавлена ямка моей жопой, повела рукой, экран тут же засветился новостями в десятках окошек.

Я буркнул ревниво:

- Даешь… Я думал, слушается только меня.

- Мы полиция, - ответила она с достоинством. - Мы почти имеем право.

- Ой, - сказал я опасливо, - а на что еще почти имеешь?

- Сюрприз, - сказала она, не поворачивая головы. - Кто тебе такую программу составлял? Один футбол и голые женщины… Как не стыдно за такое однообразие?

- Там еще есть и хоккей, - сообщил я, защищаясь.

Она повела ладонью, всмотрелась с заметным отвращением на лице.

- Хоккей и те же голые девки… Оригинал!

- А зачем что-то особое? - возразил я. - Оригиналы подозрительны. Их не принимают в обществе, а если и принимают, то как чудаков или вовсе клоунов, но не как равных. Потому лучше быть неприметной доской в заборе, чем заметным столбом или даже столпом… Проживи незаметно, сказал Иисус!

Она посмотрел на меня внимательно.

- Кофе у тебя в самом деле хорош… А что еще, говоришь, у тебя от лукавого?

- Есть, - заверил я. - Тебе пистолет не натирает?

Она медленно отстегнула защелку на кобуре и вытащила его так же неспешно, но вдруг резким движением швырнула в мою сторону.

- Положи куда-нибудь…

Я инстинктивно поймал одной рукой, Мариэтта застыла, и я понял, что крепко держу рукоять в ладони, а ствол направлен в ее сторону. Я тут же повернул дулом в пол, а она с некоторым напряжением перевела дух и бледно улыбнулась.

- Видел бы ты сейчас свое лицо.

- Думаю, - сообщил я, - оно такое же милое и человечное, как и весь я, такой гуманный и эстетичный.

Она молча смотрела, как я положил пистолет на стол, пальцы чуть подрагивают, но это вижу только я. Если бы попытался поймать, то либо промахнулся бы, либо эта железяка больно ударила бы по руке и отлетела в сторону. Но когда вот так бездумно, то поймал даже не за ствол, а именно за рукоять, а палец сразу и сам по себе оказался на спусковой скобе.

- Ты все-таки животное, - сказала она уверенно. - Но умеешь прикидываться.

- Это оскорбление, - заявил я. - Прикидываются женщины.

- В чем же я прикидываюсь?

- Во всем, - уверенно сказал я не моргнув глазом.

- А конкретно?

- Во всем, - повторил я упрямо.

- Нет, ты скажи!

- А что говорить, - сказал я. - По тебе видно. Во-первых, рыжая…

- Я не рыжая!… Это цвет такой.

- Во-вторых, - сказал я почти озлобленно, - ты все-таки женщина. Вон у тебя какие заметные вторичные половые признаки… Даже признаками при таких размерах называть неловко. А в-третьих, почему ты вот такая злобная, уверена, что утащишь меня в постель?

Она запнулась, уставилась злыми глазами, подумала и выпалила еще злее:

- Просто уверена!

Глава 15

Да, у нее хороший муж и умненький ребенок, но это не значит, что семейный статус обязывает вести себя так же, как положено было держаться ее матери и бабушке. Или моим.

Уже из постели, лежа рядом и деловито ощупывая меня, позвонила домой и сообщила мужу, что остается ночевать у подозреваемого, а утром сразу на службу, а после нее «Увидимся, милый».

Я старался не показать, что чувствую некоторую неловкость. Пребывание в Нижних Долинах с его нравами сказывается. Наши родители сумели отделить секс от деторождения, сделав тем самым революцию, а мы окончательно убрали те пережитки, что сопутствовали старому сексу с его угрозой забеременеть и родить «чужого» ребенка, как будто ребенок может быть чужим!

Потому мы, как новое поколение, сразу же быстренько повязались, пуляция способствует большему доверию и откровенности, за это время кухня приготовила роскошный ужин.

Таймер дважды напомнил, что все готово, а если пирог перестоит в печке, то корочка станет жестче.

Мариэтта, раскрасневшаяся и с блестящими глазами, жарко выдохнула:

- Ох… что он сказал?… Корочка?

- На пироге, - подсказал я. - Затвердеет.

Она встрепенулась.

- Так чего мы лежим?… Пойдем жрать!

- Ужин, - пробормотал я, - переходящий в завтрак - это когда жрут всю ночь…

- И не надейся, - отрезала она и, красиво соскочив с постели, пошла на кухню, эффектно двигая вздернутыми, как у Елены Черной, ягодицами с безукоризненно гладкой кожей.

На кухне тепло, я сам обычно пренебрегаю одеждой, а напяливаю на себя что-нить только перед «выходом в люди», потому и сейчас ужинали, не стесняя себя ничем лишним, при нынешнем уровне косметической хирургии почти немыслимо встретить человека с отвратительной фигурой или безобразными пятнами на теле.

Длинная лапа манипулятора дотянулась с пирогом до стола. Мариэтта сказала насмешливо:

- А на кухонных роботов денег нет?

- Я бедный, - сказал я с достоинством. - Бедность - наследница музы, а кто сжился с бедностью - тот богат.

Она фыркнула:

- С деньгами бедность переносить легче. Судя по твоему «стронгхолду», конечно.

- Давай за стол, - сказал я. - Нечего щупать детективными глазами мою мебель. Царапины остаются.

Она оглянулась на плиту.

- А что там у тебя кроме пирога?

- Холодное мясо, - объявил я, - семга, орехи, зелень и что-то еще непонятное.

- Тогда надо спешить, - сказала она с сарказмом. - Сам такое меню придумал?

- Зачем? - ответил я в изумлении. - Мужчины должны жрать все. Иначе какие они мужчины?

Она села за стол, красиво подобрав ноги, на меня поглядывает искоса, потому что ее пистолет так и остался лежать на середине стола, как самое главное блюдо. Проверочка, похоже, ей удалась, хотя, видел, чуть не уписалась, когда дуло неожиданно быстро холодно и мрачно взглянуло ей в лицо.

- Это что? - спросила она. - Какое-то у тебя подозрительное все…

Я пожал плечами.

- Мой дедушка говорил «Хлеб да каша - вся еда наша». А сейчас миллиард продуктов доступны, все что пожелаешь!

- А что ты пожелал?

Я изумился:

- Чтоб я да занимался этой хренью? Вон Аня следит за моими потребностями. Как в необходимых микроэлементах, так и… вообще как бы.

- Во всем она хороша, - сказала она язвительно, - недаром все мужчины берут ее…

- Универсальная женщина, - согласился я. - Базовая. Надстройки делаем сами, а и то многие пренебрегают такой ерундой. Базовая женщина и так почти всех устраивает. Мы такие…

- Неразборчивые?

- Некапризные, - уточнил я. - Вот ты как кобра злая, а ниче так…

Она с отвращением покопалась вилкой в салате.

- А это вообще неизвестно из чего готовили… У тебя кухня из Сомали?… Это что, жареные муравьи?

- Как можно, - ответил я в испуге, - муравьи почти люди! Это было бы каннибальство. Всего лишь кузнечики и немного богомолов в соусе. Говорят, в них какие-то питательные штуки. Разглаживают морщины.

Она сказала надменно:

- У меня нет морщин.

- Нигде-нигде? - спросил я с недоверием.

- Нигде, - отрезала она. - Ты же везде позаглядывал. Что ты наливаешь? Что наливаешь?

- Вино, - пояснил я. - Это такой напиток из винограда. В милицейской школе теорию не проходили, а все на практике, все на практике?

Она спросила с подозрением:

- А почему не из бутылки?… Что, сам химичишь? А разрешение есть?

- У меня есть принтер, - напомнил я. - Это и есть мое разрешение. А марсал принтер готовит лучше виноделов.

Она презрительно наморщила нос.