Читаем без скачивания Паприка (Papurika) - Ясутака Цуцуи

Когда Осанай начал проецировать в сознание Химуро сон тяжелобольного паранойей – ужасный до того, что сам он не рискнул даже мельком глянуть на монитор,- у Химуро вдруг задрожали конечности, лицо исказила скорбная гримаса, и он застонал. А спустя пару минут вдруг распахнул глаза, уставился на Осаная и заревел. Он был в глубоком шоке, как будто осознавал – человек рядом собирается его убить. Осанай вздрогнул. Химуро весь передернулся и продолжал орать. Однако вскоре закрыл глаза и, всхлипывая изредка, начал меняться. По его глупеющей на глазах физиономии становилось понятно: его затягивает в глубь бессознательного. И уже совсем скоро по лицу Химуро расползлась идиотская ухмылка – некрасивая, порочная, будто человек вкусил таких наслаждений, по сравнению с которыми меркнет любая действительность. И тут Осанай злобно захохотал.

19

– Конакава! Эй, Конакава! – окликнул Носэ человека, выходившего из аптеки. Он собирался улизнуть с банкета автопромышленников и направлялся в фойе.

Тосими Конакава был его близким студенческим другом – высокий, крепкий, усатый… Усы-то он носил уже лет десять, однако Носэ поразился, насколько похудел Конакава с их прошлой встречи пару лет назад.

– Что с тобой? Нездоровится? – поинтересовался Носэ, едва Конакава, слегка улыбнувшись, ответил ему легким поклоном. Этих мужчин объединяла дружба без оглядки на должности и успехи в карьере.

– Да пустяки,- ухмыльнулся Конакава и отвел глаза.- А что, заметно?

– Заметно. Ты вроде похудел. И сегодня в штатском. Что ты здесь делал?

Тосими Конакава работал в Главном полицейском управлении. Жизнь ввела его в элиту – или, как ее еще называют, привилегированную бюрократию. Университет они с Носэ заканчивали вместе, а потом Конакава выдержал государственный экзамен для старших должностных лиц, полгода стажировался помощником полицейского инспектора. Начинал карьеру инспектором, позже его перевели в Полицейское управление метрополии. И вот он стал главным суперинтендантом.

– Генерал-суперинтендант ушел в отставку,- ответил Конакава как-то неуверенно, будто чего-то стеснялся.- Здесь его… провожали в тесном кругу.

– Что, решил баллотироваться в палату представителей? И банкет уже закончился?

– Да.- Конакава опять смолк.- Мне предлагали продолжить, но я отказался.

Носэ заметил, что Конакава подавлен и постоянно отводит взгляд. Болеет, не иначе.

– А я только что ушел со своей вечеринки. Давай-ка завалимся в «Радио-клуб»? – предложил он тоном, не допускающим возражений.

Носэ показалось, что он не имеет права бросить товарища просто так. В студенчестве Носэ любил шататься с друзьями по злачным местам. Подвыпив, они, бывало, устраивали драки с якудзами, и Конакава – с его четвертым даном по кэндо – порой его спасал. Если бы не он, в одной потасовке Носэ мог бы лишиться руки. Вспоминая тот случай, он до сих пор вздрагивает.

– Может, в следующий раз? – попробовал отказаться Конакава. Прежде он был не прочь составить компанию Носэ, однако сейчас явно не мог расслабиться и предпочитал молчать.

– Да ладно тебе. На пару минут, а? Моя машина подождет. Давай, пошли. И Дзиннай, и Куга тебя заждались.

– Ну разве только их повидать.

По дороге на Роппонги Носэ допытывался у молчаливого Конакавы, за какие заслуги того повысили.

– Ого, у тебя уже три звезды? Поздравляю. Теперь ты просто обязан дослужиться до генерал-суперинтенданта, нет? – Носэ был искренне рад за друга, достигшего таких высот.

В ответ Конакава только вздохнул. Печально вздохнул, даже с неким отчаяньем, как будто его вздох прорвался с самого дна бессознательного. Носэ интуитивно почувствовал, что раздиравшие товарища сомнения как-то связаны с его повышением: «Нужно помочь Конакаве. Поговорить по душам, расспросить. Как-никак друг».

В «Радио-клубе» все было как всегда: темно-пурпурные стены, старая музыка – «Laura», «Who». И ни единого посетителя.

– Не может быть! Господин Конакава! – с улыбкой Будды произнес Куга.- Сколько лет, сколько зим!

– Ждали вас все это время,- подал из-за стойки голос Дзиннай. На смуглом лице сверкнули белоснежные зубы.

Обычно друзья садились у стойки и принимались болтать с Дзиннаем. Однако сегодня разговор по душам требовал уединения, и сообразительный Куга провел их вглубь, в отдельную кабинку.

– Ну и в чем причина? – сразу взял быка за рога Носэ. Им принесли двенадцатилетний «Уайлд Тёрки» со льдом.

– Да знаешь… не спится мне,- произнес Конакава с натянутой улыбкой, однако на его застывшем бесстрастном лице она была еле заметна.

– А от чего бессонница?

Коротко глянув на Носэ, Конакава ответил:

– Ни от чего.

– Вот как? Причина, стало быть, неизвестна? Казалось, Конакава задумался над вопросом Носэ.

Потом медленно распрямился и вяло покачал головой:

– Нет ни неизвестной причины, ни какой-либо другой. Абсолютно ничего похожего на причину.

Разбираясь в собственном состоянии, Носэ в свое время начитался книг по психопатологии и теперь сразу предположил, что у его друга депрессия. У этой распространенной в наши дни болезни есть одна особенность – она возникает без причины. Но этот единственный симптом, . известный Носэ, не давал ему права так и сказать Конакаве: э-э, так у тебя, друг мой, депрессия. К тому же из книг он помнил, что в психиатрии сообщать больному название болезни запрещено.

– Выходит, здоров?

– В смысле – организм? – переспросил Конакава.- Раз в год проводят нечто вроде регулярного медосмотра.- Он уверенно кивнул.- Нигде никаких… отклонений.

– Понятно.- Носэ и раньше подмечал за Конакавой такую немногословность.

– Ты прямо допрос мне устроил,- слегка улыбнулся Конакава.

– Бессонница – это плохо. Конакава сокрушенно кивнул:

– Да уж. А днем наоборот – хожу и зеваю. И аппетит совсем пропал.

– И аппетит? – переспросил Носэ. Теперь он понимал, отчего похудел Конакава.- Как же ты умудряешься работать?

– В том-то и штука,- подхватил Конакава так, словно подтрунивал над собой.- Таким спецам, как мы, только и расти. Если не ошибемся.

– Да… да…- Носэ рассеянно смотрел на Конакаву. Он-то понимал, что полиция не курорт. И не спецу ошибиться там можно запросто.

Некоторое время они пили молча. Куга с довольной улыбкой принес им по второй.

– Так, а на работе все в порядке?

– Как тебе сказать…- нехотя протянул Конакава.- У старого шефа были крепкие связи в правительстве. А теперь назначили его зама. Натуральный солдафон, двух слов связать не может. Вот все и просят, чтобы я замещал его на мероприятиях. Обращаются не только из управления.

– А что? Вид у тебя представительный.- Носэ оглядел ухоженное лицо Конакавы и кивнул. Раньше такой тип мужской красоты считался каноном "японской мужественности".- И всего-то?

– Это отвлекает от работы,- сказал Конакава.- Ну и… я не краснобай.

– Так это же плюс,- рассмеялся Носэ.- Не мелешь языком без устали. Разве это плохо для полицейского?

Конакава не ответил. Было видно, что он недоволен собой. Однако вскоре заговорил опять:

– Может, и неплохо. Если есть другие заслуги.

– Но у тебя ведь есть? – воскликнул Носэ.- Или не ты вычислил маньяка в том деле о серийных убийствах в Ками-Китадзава?

– То было единственное дело, которое я раскрыл,- горько усмехнулся Конакава.- И хватит мне напоминать.

– По-моему, ты слишком требователен к себе. Сам ведь только что говорил: тебе уготован путь наверх.

Конакава молчал. "Да, мне с таким не справиться",- подумал Носэ и, тщательно подбирая слова, неспешно заговорил:

– Думаю, ты понимаешь, что причина бессонницы и отсутствия аппетита как-то связана с психикой?

– Пожалуй,- уныло согласился Конакава.

– Хорошо. А лечиться собираешься?

– Конечно. Оставлять на самотек нельзя.- По глазам Конакавы было видно, что тон Носэ его насторожил.

– Тогда можешь мне довериться.

– Ты что – психиатр? – Конакава глянул на Носэ с подозрением и покачал головой.- Психоаналитик? Представляешь, что будет, если узнают о моих походах к врачам?

– Это я прекрасно понимаю,- кивнул Носэ.- Потому и говорю – доверься. Или думаешь, я не понимаю, где и кем ты работаешь? Что скажешь? Гарантирую – никто ничего не узнает ни в коем случае. Вот увидишь. Только нужно встретиться с одним человеком, я вас познакомлю.

– Уж больно ты уверен в себе,- поддаваясь уговорам, улыбнулся Конакава.- И кто этот человек?

– Психотерапевт,- придвинувшись к столу, сказал Носэ.- Паприка. Приходилось слышать такое имя?

– Нет, не припоминаю,- покачал головой Конакава. Носэ понял: газетные слухи до него не доходят.

– А Институт клинической психиатрии?

– Институт знаю.- Слегка заинтересовавшись, Конакава посмотрел на Носэ.- Слышал, психиатрическая клиника при этом институте – лучшая в стране. И потом, кажется, двух врачей оттуда прочат в нобелевские лауреаты.