Читаем без скачивания Полдень, XXII век - Аркадий и Борис Стругацкие

Женя молча полез в пакет с продуктами. Шейла поискала глазами, куда бы все это девать, и вывалила содержимое ящика в кучу упаковочной бумаги. Запах усилился. Женя вытащил буханку хлеба.

– Какую кнопку ты нажала? – грозно спросил он.

– Вторую сверху, – робко ответила Шейла, и ей сразу стало казаться, что она нажала вторую снизу.

– Я уверен, что ты нажала четвертую кнопку, – объявил Женя. Он решительно сунул буханку в окно справа. – А это хлебная кнопка!

Шейла хотела было спросить, как можно объяснить странные метаморфозы, происшедшие с мясом и картошкой, но Женя, оттеснив ее от машины, нажал четвертую кнопку. Раздался какой-то лязг, и стали слышны частые негромкие удары.

– Видишь, – сказал Женя, облегченно вздохнув, – режет хлеб. Хотел бы я знать, что там сейчас делается внутри.

Он представил, что там сейчас делается внутри, и содрогнулся.

– Почему-то не загорается лампочка, – сообщил он.

Машина стучала и фыркала, и это длилось довольно долго, и Женя начал уже искать глазами, на что бы нажать, чтобы она остановилась. Но машина издала приятный для слуха звон и принялась мигать красной лампочкой, не переставая жужжать и стучать. Женя посмотрел на часы и сказал:

– Я всегда думал, что приготовить гуляш легче, чем нарезать хлеб.

– Пойдем лучше в кафе, Женя, – боязливо сказала Шейла.

Женя промолчал. Через три минуты он обошел машину и заглянул внутрь. Он не увидел там ровным счетом ничего такого, что могло бы послужить пищей для размышлений. Ничего такого, что могло бы послужить просто пищей, он тоже не увидел. Выпрямившись, он встретился глазами с женой. В ответ на ее вопрошающий взгляд он покачал головой.

– Там все в порядке.

Он ничем не рисковал, делая это заявление. Оставались еще две неисследованные кнопки, а также масса всевозможных перестановок и сочетаний из четырех.

– Ты не могла бы ее остановить? – спросил он Шейлу.

Шейла пожала плечами, и некоторое время они еще стояли в ожидании, глядя, как машина мигает лампочками – белой и красной попеременно.

Потом Шейла протянула руку и ткнула пальцем в самую верхнюю кнопку. Раздался звон, и машина остановилась. Стало тихо.

– Хорошо как! – невольно воскликнул Женя.

Было слышно, как за окном ветер шумит в кустах и стрекочут кузнечики.

– А где ящик? – испуганно спросил Женя.

Шейла оглянулась. Ящик стоял на полу среди тарелок.

– А что? – спросила она.

– Мы не вставили на место ящик, и теперь я не знаю, где нарезанный хлеб.

Женя обошел машину и заглянул в оба окна – справа и слева. Хлеба не было. Он со страхом поглядел на черную глубокую щель в машине, где раньше был ящик. Машина ответила угрожающим взглядом красной лампочки. Женя стиснул зубы, зажмурился и сунул руку в щель.

В машине было горячо. Женя нащупал какие-то гладкие поверхности, но это был не хлеб. Он вытащил руку и пожал плечами.

– Нет хлеба.

Шейла, нагнувшись, заглянула под машину.

– Тут какой-то шланг, – проговорила она.

– Шланг? – спросил Женя с ужасом.

– Нет-нет, это не хлеб. Не имеет с хлебом ничего общего. Это действительно шланг.

Она вытянула из-под машины длинную гофрированную трубку с блестящим кольцом на конце.

– Глупый. Ты же не подключил к машине воду. Понимаешь – воду! Вот почему гуляш вышел таким…

– Н-да, – сказал Женя, косясь на останки гуляша. – Воды в нем действительно немного… Но где же все-таки хлеб?

– Ну не все ли равно? – сказала Шейла весело. – В общем-то конфуз, но хлеб – это не проблема. Смотри, вот я подключаю шланг к водопроводу.

– А может быть, не стоит? – с опаской произнес Женя.

– Глупости. Исследовать так исследовать. Будем делать рагу. В пакете есть овощи.

На этот раз машина, побужденная к действиям нажатием первой кнопки сверху, работала около минуты.

– Неужели рагу тоже вываливается в ящик? – неуверенно пробормотал Женя, берясь за ручки.

– Давай-давай, – сказала Шейла.

Ящик был до краев наполнен розовой кашей, лишенной запаха.

– Борщ украинский, – грустно сказал Женя. – Это похоже на…

– Вижу сама. Ну и срамотища! Даже инструктора стыдно вызывать. Может, позовем соседа?

– Да, – сказал Женя уныло. – Ассенизатор здесь подойдет больше. Пойду позову.

Ему очень хотелось есть.

– Войдите! – произнес голос Юры.

Женя вошел и, пораженный, остановился в дверях.

– Надеюсь, супруги с вами нет, – сказал Юра. – Я не одет.

На нем была плохо выглаженная сорочка. Из-под сорочки торчали голые загорелые ноги. На полу по всей комнате были разложены какие-то странные детали и валялись листы бумаги. Юра сидел прямо на полу, держа в руках ящик с окошечками, в которых бегали световые зайчики.

– Что это? – спросил Женя.

– Это тестер, – ответил Юра устало.

– Нет, вот это все?..

Юра огляделся:

– Это УСМ-16. Универсальная стиральная машина с полукибернетическим управлением. Стирает, гладит и пришивает пуговицы. Осторожнее! Не наступите.

Женя посмотрел под ноги и увидел кучу черного тряпья, лежащего в луже воды. От тряпья шел пар.

– Это мои брюки, – пояснил Юра.

– Значит, ваша машина тоже не в порядке? – спросил Женя.

Надежда получить консультацию и завтрак испарилась.

– Она в полном порядке, – сердито сказал Юра. – Я разобрал ее по винтикам и понял принцип действия. Вот подающий механизм. Вот анализатор – его я не стал разбирать: он и так в порядке. Вот транспортный механизм и система терморегулирования. Правда, я не нашел пока шьющего устройства, но машина в полном порядке. Я думаю, вся беда в том, что у нее почему-то двенадцать клавиш программирования, а в проспекте было сказано – четыре…

– Четыре? – спросил Женя.

– Четыре, – ответил Юра, рассеянно почесывая колено. – А почему вы сказали «ваша машина тоже»? У вас тоже есть стиральная машина? Мою мне привезли всего час назад. Доставка на Дом.

– Четыре, – повторил Женя с восторгом. – Четыре, а не двенадцать… Скажите, Юра, а вы не пробовали закладывать в нее мясо?

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Сергей Иванович Кондратьев вернулся домой в полдень. Все утро он провел в Малом Информарии: он искал профессию. Дома было прохладно, тихо и очень одиноко. Кондратьев прошелся по всем комнатам, попил нарзану, встал перед пустым письменным столом и принялся придумывать, как убить день. За окном ярко светило солнце, чирикала какая-то птичка, а в кустах сирени слышалось металлическое стрекотание и пощелкивание. Видимо, там копошился один из этих многоногих деловитых уродов, отнимающих у честного человека возможность заняться, скажем, садоводством.

Экс-штурман вздохнул и закрыл окно. Пойти, что ли, к Жене? Да нет, его наверняка не застанешь дома. Обвешался диктофонами новейшей системы и носится по всему Уралу; в голове тридцать три заботы, не считая мелких поручений. «Недостаток знаний, – заявляет он, – надлежит пополнять избытком энергии». Прекрасный человек Шейла, все понимает, но ее никогда нет дома, когда нет дома Женьки. Штурман поплелся в столовую и выпил еще стакан нарзану. Может быть, пообедать? Мысль неплохая, пообедать можно тщательно и со вкусом. Только не хочется есть…

Он подошел к окну Линии Доставки, набрал шифр наугад и с любопытством стал ждать, что получится. Над окном вспыхнула зеленая лампа: заказ исполнен. Штурман с некоторой опаской сдвинул крышку. На дне просторного кубического ящика стояла картонная тарелка. Штурман взял ее и поставил на стол. На тарелке лежали два крепеньких малосольных огурца. Такие огурчики да на «Таймыр» бы, к концу второго года… Может, сходить к Протосу? Протос редкой души человек. Но ведь он очень занят, милый старый Протос. Все хорошие люди чем-то заняты…

Штурман рассеянно взял с тарелки огурец и съел. Потом он съел второй и отнес тарелку в мусоропровод. «Может, опять сходить, потолкаться среди добровольцев? – подумал он. – Или съездить в Вальпараисо? В Вальпараисо я не был…»

Размышления штурмана были прерваны пением сигнала – кто-то просил разрешения войти. Штурман обрадовался: он не привык, чтобы к нему заходили. Видимо, праправнуки из ложной скромности не хотели его беспокоить. За всю неделю, что он здесь жил, его только один раз посетила соседка, восьмидесятилетняя свежая женщина со старомодным узлом черных волос на затылке. Она отрекомендовалась старшим оператором хлебозавода и в течение двух часов терпеливо учила его набирать шифры на клавишной панели Линии Доставки. Задушевного разговора с ней как-то не получилось, хотя она, несомненно, была превосходным человеком. Да несколько раз без всякого приглашения являлись очень юные праправнуки, совершенно лишенные, по-видимому, чувства ложной скромности. Визиты эти были продиктованы соображениями чисто эгоистическими. Один, судя по всему, пришел для того, чтобы прочитать штурману свою оду «На возвращение «Таймыра»», из которой штурман понял только отдельные слова («Таймыр», «Космос»), – ода была на суахили. Другой работал над биографией Эдгара Аллана По и без особой надежды просил каких-нибудь малоизвестных подробностей из жизни великого американского писателя. Кондратьев передал ему слухи о встречах Э. А. По с А. С. Пушкиным и посоветовал обратиться к Евгению Славину. Прочие юнцы и девчонки являлись за тем, что в терминах двадцать первого века Кондратьев определил как «собирание автографов». Но даже юные охотники за автографами были лучше, чем ничего, поэтому пение сигнала Кондратьева обрадовало.