Читаем без скачивания Во мраке бытия - Рон Хаббард

— Мое имя Мусеф. — И Мусеф для пущей убедительности ударил себя кулаком в грудь. — Ты меня знаешь?

— Ты желтый? — с оттенком недоверия спросил Хеллер.

А ведь и в самом деле я только сейчас заметил, что и Мусеф, и Торгут несколько смахивали на желтокожих представителей нашей Конфедерации. Собственно, в этом не было ничего удивительного, поскольку предки турков пришли сюда из Монголии. Такого здесь говорить не следовало. Мусеф завелся с полуоборота.

— Ты говоришь, что я желтый? — взревел он.

По залу прокатился шумок. Те, кто не понимал по-английски, принялись допытываться у своих более образованных приятелей, что же такого сказал этот иностранец. Другие пытались объяснить смысл сказанного. Тут, кстати, требуется пояснить, что по-английски слово «желтый» означает также и «трусливый». И можете мне поверить, что у присутствующих просто глаза полезли на лоб, когда до них дошел смысл сказанного Хеллсром, а на лицах их ясно читалось предвкушение того, что должно за этими словами последовать.

В зале воцарилась напряженная тишина. Мусеф картинно разыгрывал возмущение затянувшейся паузой и

молчанием Хеллсра. Наконец с явной угрозой он спросил, не хочет ли тот побороться с ним. Хеллер огляделся по сторонам. Торгут стоял за его спиной у стены, поигрывая обрезком трубы. Толпа была настроена более чем враждебно. Хеллер вновь перевел взгляд на Мусефа.

— Дело в том, что я никогда не борюсь… — начал было он. Дальнейшие его слова потонули во взрыве хохота. Мусеф схватил со стола стакан и выплеснул воду из него вместе с цветами прямо в лицо Хеллеру.

— Я хотел сказать, — продолжил Хеллер, — что я никогда не борюсь без заключения пари.

Его слова вызвали еще более бурный взрыв хохота. Но Мусеф резонно усмотрел в этом возможность легко подзаработать. В конце концов он просто не мог проиграть, учитывая и то, что за спиной у Хеллера стоял Торгут с массивной железной трубой в руке.

— Пари? — рявкнул Мусеф и тут же, как бы меняя гнев на милость, добавил: — Прекрасно. Мы залежимся! Ставлю пятьсот лир! А вы, — обратился он к зрителям, — а вы позаботьтесь, чтобы победитель получил выигранные деньги!

Бурное веселье охватило зал. «Позаботимся! Проследим! Будь уверен!» — раздавались со всех сторон выкрики и на английском, и на турецком языках. Ведь таким образом у присутствующих появлялось вполне легальное основание обшарить карманы проигравшего агента АБН. Никто так быстро не улавливает возможность незаконной наживы, как представитель турецкой национальности, а уж тем более толпа, состоящая из тех же турок. И тут, прежде чем кто-нибудь успел сообразить, что к чему, Мусеф вцепился в воротник Хеллера и выволок его в центр зала. Ему это было совсем не трудно сделать — здесь, на Земле, Хеллер весил всего сто девяносто три фунта, тогда как Мусеф тянул на все триста.

— Хеллеру каким-то образом удалось освободиться от цепких рук Мусефа, и сейчас они стояли набычившись друг против друга. Каждый выжидал наиболее удобный момент для нападения. Толпа вскочила на ноги и окружила их плотным кольцом. Мусеф попробовал сделать захват, но Хеллер ловко ушел от него, нырнув в сторону. Я понимал, что сейчас хочет сделать Мусеф. При борьбе в турецком стиле каждый из противников стремится обеими руками захватить с двух сторон шею противника, дальнейшая же борьба и исход ее зависят только от инициативы сторон. Мусеф предпринял вторую попытку. На этот раз руки его опустились на плечи Хеллера.

Однако и руки Хеллера захватили плечи Мусефа.

Мусеф попытался развести руки и таким образом освободиться от захвата. Можно было видеть, как бугры его мышц заходили ходуном от мощного усилия. Лицо исказила гримаса ненависти. Напряжение все нарастало. Но руки Хеллера словно приросли к могучим плечам турка.

Борющаяся парочка безрезультатно топталась на месте, слегка поворачиваясь на несколько градусов то в одну, то в другую сторону. В поле зрения Хеллера оказалось зеркало, в котором можно было вполне отчетливо разглядеть Торгута. Тот как раз отделился от толпы и начал приближаться к Хеллеру со спины, сжимая в руке конец трубы.

Наконец-то я сообразил, почему руки Хеллера не соскальзывают с мощного загривка его противника. Дело в том, что турки перед борьбой обычно мажутся оливковым маслом, но сегодня они этого сделать явно не успели, и поэтому руки Хеллера не соскальзывали. Казалось, что можно услышать, как трещат мышцы и сухожилия от сверхъестественных усилий борющихся. И тут мне стал ясен хитроумный замысел Мусефа. Он ведь прекрасно видел Торгута и просто подставлял Хеллера под удар, удерживая в том положении, в котором его напарнику будет удобнее всего огреть чужака трубой по белокурой голове.

Торгут приблизился к противникам почти вплотную. И тут, совершенно неожиданно, Хеллер оторвал от пола и выбросил назад обе ноги, сделав это с такой силой, что тело его приняло горизонтальное положение. При этом он использовал в качестве опоры плечи Мусефа, которые так и не выпустил из рук.

Ноги его ударили Торгута в грудь. Этот двойной удар был настолько сокрушителен, что звук его можно было расслышать сквозь рев толпы. Торгут отлетел назад с силой выпущенного из пушки снаряда, сбив на лету нескольких зрителей.

Они кучей свалились все вместе у противоположной стены. От удара настенное зеркало разлетелось вдребезги.

Мусеф решил воспользоваться изменением центра тяжести и замахнулся, чтобы нанести Хеллеру удар в лицо.

Мне не удалось разглядеть, что именно произошло при этом. Но руки Хеллера как бы чуточку сдвинулись навстречу друг другу. Мусеф взвыл, как сбитая машиной собака.

Следует сказать, что на следующее утро я поднялся, чувствуя себя необыкновенно бодро. Встал я рано и нарядился в оранжевую шелковую рубашку, черные брюки с поясом из змеиной кожи и шикарные туфли того же материала. На завтрак я заказал себе дыню и качик — салат из огурцов, заправленный простоквашей, чесноком и оливковым маслом. Все это я запил чашкой очень сладкого кофе. Еда была просто отменной. Когда я выругал повара за нерадение, он был настолько удручен, что мне пришлось расхохотаться. Да и вся моя обслуга выглядела убитой горем. Но это и понятно. Ведь им пришлось всю ночь проверять, чего же они не сделали. Ничего — пусть стараются. А я только посмеивался.

Потом я взял большой лист бумаги и занялся настоящим делом. Следует признать, чертежник из меня неважный, но зато я точно знал, что мне нужно. А выполнять это набело все равно придется кому-то другому.

Курсы повышения квалификации владели еще одним обширным участком земли, расположенным ближе к городу. Тут намечено было построить оздоровительный корпус для персонала и учащихся, но у меня на этот счет были иные планы.

Сейчас я делал набросок проекта госпитального здания. Госпиталь должен был разместиться в одноэтажном доме с подвальным помещением. Предусматривалось, что это будет хорошо оборудо ванный госпиталь, с множеством палат, кабинетов, процедурных и операционных. Рядом предполагалось устроить стоянку для автотранспорта. Все это ограждалось забором из металлической сетки, которая удачно имитировала живую изгородь. В подвальном же помещении я планировал разместить множество отдельных комнат, о существовании которых никто не должен был догадываться. Все это должно было быть оснащено системами безопасности с исползованием последних достижений в этой области. При этом каждую из комнат предполагалось снабдить системой визуального и подслушивающего слежения.

Госпиталь этот, согласно документам и вывеске, будет принадлежать «Всемирной организации благотворительности, попечительства и милосердия». А на деле я собирался в ближайшем будущем сколотить на нем немалое состояние. Да, в Аппарате нам преподали отличную науку. «Если желаешь добиться абсолютного зла, — говаривал один из ведущих педагогов в школе Аппарата, — всегда преподноси его в упаковке абсолютного блага». И это — незыблемая истина для любого компетентного правительства.

Наконец я завершил свое дело. У меня были все основания надеяться, что мне удастся провернуть его исключительно собственными силами — в конце концов я сумел наскрести и наменять немалые средства.

Потом мне пришлось написать целую кучу документов. Так, приказ, адресованный присланному сюда с Волтара инженеру, обязывал его обеспечить прокладку туннелей к месту работ; еще один — к нашему представителю в стамбульской фирме — предписывал ускорить регистрацию госпиталя, в обращении к юристам Всемирной организании здравоохранения содержалась просьба дать заключение о том, насколько благотворное влияние окажет постройка госпиталя на дело мира и всеобщего здоровья, а также выражалась надежда, что юристы этой уважаемой организации поддержат нашу просьбу о разрешении выступать от имени Всемирной организации здравоохранения; и еще одно письмо было отослано в фонд Роксентера с просьбой о выделении средств «на детей бедняков Турции» — они всегда выделяют значительные суммы при условии, что солидный кусок перепадет самим чиновникам фонда, и учитывая, что имя самого Роксентера лишний раз будет прославлено как имя величайшего гуманиста (ха-ха, вот уж тут мы попадаем в точку!).