Читаем без скачивания Сердце мое - Элизабет Лоуэлл

В это время кто-то позвонил в дверь. В мгновение ока Толкуша вскочила и выскользнула из спальни. Шелли только ее и видела — уже через несколько секунд кошка была на верхнем этаже дома.

— Храбрый мой охранник, — вслух сказала Шелли, обращаясь к кошке, которой уже и след простыл. — Целая армия может осадить наш дом, разбить лагерь на его ступенях, но ты и глаз не отведешь от Сквиззи. До тех пор, пока армейский горнист не продудит тебе прямо в ухо сигнал «подъем!».

Она подошла к домофону и нажала на кнопку:

— Да?

— Рад слышать весьма бодрый голос, — донеслись до нее слова Кейна, — Ты, кажется, в неплохом настроении, а?

— Размечтался! — парировала Шелли. Но на самом деле она улыбалась. Она сразу узнала его низкий, глубокий голос — даже через приглушенные хрипы и шумы улицы, долетавшие до нее из домофона. Шелли нажала на другую кнопку, открывая тем самым входную дверь.

— Заходи, — снова обратилась она к Кейну. — Я поднимусь через пару минут.

Выключив домофон, она схватила приготовленный заранее темно-красный летний жакет и вышла из спальни. Перепрыгивая через ступеньку, она взбежала на верхний этаж дома. И там увидела Кейна — всего в двух-трех шагах от входной двери. Сидя на корточках и посмеиваясь, он гладил своими сильными пальцами спину Толкуши.

Выгнувшись, кошка тихо урчала от удовольствия — обычная манера поведения всех кошачьих независимо от их размеров. И это урчание почему-то ассоциировалось у Шелли со звуком, который мог бы издавать, ну скажем, какой-нибудь особый, огромный колибри на бреющем полете.

Улыбаясь, Кейн в последний раз легонько потрепал Толкушу по спине и выпрямился. Кошка упрямо потерлась головой о его колено, требуя еще ласки. Кейн тихо рассмеялся.

— Предупреждаю: если ты скажешь что-то вроде «ну прямо как женщина», я спущу на тебя Сквиззи, — заявила Шелли.

Кончики усов Кейна чуть задрожали — он изо всех сил пытался сдержать смех.

Шелли внимательно следила за каждым движением-изгибом его губ, еще раз убеждаясь, что никогда до этого не видела такого красивого рта. Не пухлые, но и не слишком тонкие губы его дали бы фору скульптурам самого Микеланджело…

И при всем желании было трудно предположить, что эти удивительной красоты губы смогут гармонично сочетаться с твердыми, решительными линиями лица Кейна, с густой копной его полувыгоревших от солнца волос, однако это было так. Подумав немного, Шелли поняла, что все дело в его больших серых глазах: умные и живьу, именно они соединяли все противоречия его внешности в еданое целое, примиряя тем самым тонкую чувственность губ со строгими, отчеканенными чертами лица.

— Что, у меня усы набок? — раздался голос Кейна. Онсмотрел на нее с ленивой улыбкой.

Внезапно Шелли осознала, что смотрит на него слишком пристально и долго, словно бы он не живой человек, а произведение искусства, которое она всерьез подумывает приобрести.

— Прости, — ответила она. — Но у тебя очень необычное лицо.

— Необычное? — И Кейн горько усмехнулся. — Это что, вежливый способ сказать уродливое»?

Пораженная такой его реакцией, Шелли, даже не успев как следует подумать, ответила первое, что пришло ей в голову:

— Боже праведный, клянусь тебе, мне и в голову бы никогда не пришло употребить по отношению к тебе это слово! Что ты! У тебя, например, самый красивый рот из всех, что я когда-либо видела в своей жизни — и у женщин, и у мужчин.

Теперь настала очередь Кейна удивляться. Его глаза изумленно расширились, когда он понял, что Шелли нисколько не льстит ему, а говорит совершенно искренне — то, что и впрямь думает.

— Спасибо, — ответил он совсем просто. И еще раз улыбнулся. На сей раз его медленная улыбка показалась Шелли заманчивым, но безумно опасным приглашением, отозвавшимся в самой глубине ее души.

— Я бы тоже мог сказать тебе, что я думаю о твоих губах, — раздался его голос, — но, боюсь, ты еще сочтешь меня не слишком по-деловому настроенным.

Шелли молчала, не решаясь вступать с ним в дискуссию по этому поводу.

— Зачем вообще лишние слова? — продолжал Кейн. — Я лучше покажу тебе, что я об этом думаю…

И, не произнося больше ни слова, он обнял Шелли сильными руками и приблизил к ней лицо. А потом коснулся своими губами ее губ — тихо, нежно, легонько проводя по ним кончиком языка. Это и впрямь сказало Шелли о красоте ее губ гораздо больше, чем любой — пусть даже самый удачный — комплимент.

Она почувствовала, как сильная дрожь желания прошла по всему его телу — Кейн хрипло вздохнул, и Шелли услышала в этом вздохе весь его страстный, неутоленный голод. Кончиком языка Кейн осторожно, нежно ласкал теперь внутреннюю часть ее губ — влажную и теплую. В это мгновение Шелли забыла обо всех горьких уроках, которые жизнь преподала ей в прошлом, о своем неудачном замужестве, о том, как мало она могла предложить мужчине в сексуальном отношении — забыла все, кроме своего голода, яркого, ослепляющего желания принадлежать человеку, который сейчас сжимал ее в объятиях. Человеку, который хотел ее не менее страстно.

«Опасно, — сказала она сама себе. — Это очень опасно…» Сердце ее забилось быстрее. Но так заманчиво, так соблазнительно.

— Кейн… — Хриплый голос ее едва ли можно было назвать протестующим, хотя именно протест ей сейчас и хотелось бы выразить.

Однако это у нее явно не получилось, и Кейн, продолжая ласкать ее губы кончиком языка, просунул его еще глубже внутрь. Медленно, осторожно он касался зубов Шелли, проводил по чуть шершавому языку и снова возвращался к удивительной, мягкой нежности влажных губ.

Хотя он и сам прекрасно понимал, что пора остановиться, пока он не отпугнул ее, Кейн не мог этого сделать, завороженный прикосновениями к ней и мягкой теплотой податливого женского тела.

Поцелуй все продолжался, и вот уже весь мир исчез для Шелли… Существовали лишь медленные, ритмичные движения языка Кейна, скользящего по ее влажным губам. И еще — жар мужского тела и ее мягкость, так же хорошо сочетавшаяся с его силой, как ее губы — с его губами…

Кейн почувствовал, как сильная дрожь желания прошла по всему телу Шелли, услышал, как поднимается из самых глубин ее существа крик — выражение одновременно и ярости, и страха, и неистового желания. С явной неохотой от оторвался от нее. Однако, даже заговорив, все еще продолжал временами слегка касаться ее губ кончиком языка.

— Прежде чем ты закричишь на меня за то, что я веду себя не очень-то по-деловому, — обратился он к ней, — подумай, как много ты только что успела узнать обо мне…

Едва сдерживая дыхание, Шелли попыталась прийти в себя — вернуть весь окружающий мир в его естественные, вполне безопасные для нее рамки. Однако это оказалось не так-то просто. Мысли ее становились все более и более рассеянными скаждым ласкающим прикосновением Кейна к ее губам. Вкус его, тепло сильного мужского тела, сам запах — все это предельно возбуждало ее чувства.