Читаем без скачивания Memento - Радек Йон

Спать! Проклятье, хоть бы уснуть! Боль в суставах, пояснице, во всем теле. Какая мука — лежать без движения. Два или три раза, когда, пересилив себя, он открывал глаза, возле его постели был врач с сурово поджатыми губами.

Как судья? Глупости. Просто я — очередной подопытный кролик, пока не сдохну.

Снова сумасшедшая возня, чтобы найти вену. Вливание.

Уже не уснуть, с тоской подумал он. Что там на улице? За окном опять свет.

Над Прагой всходило солнце.

Сколько же все это продолжалось? Понятия не имею. Сплошной безумный морфиевый сон. Куда девалось ощущение радости и полета? Осталась одна лихорадка, если вовремя не сделать инъекцию. А делаешь только затем, чтоб было не так мерзко, как без нее. И больше ничего. Доза за дозой, просто чтобы привести себя в человеческий вид. Организм уже привык. Почти не реагирует даже на тройной дозняк. Из-за этих кретинских опиатов тело не способно на нормальную реакцию. Сколько времени мы не могли понять, что умираем с голоду? А во всей квартире ни гроша на четвертушку хлеба. Нет даже пустых бутылок, последней надежды дошедших до черты.

— На работе сегодня получка, — вдруг вспоминает Ева.

Объявиться там?

— Когда у тебя кончился отпуск?

Она пожимает плечами.

Интересно, что разнюхали менты? Об этом лучше не думать. А бабки раздобыть все же придется. Сколько дней мы не ели? Что вообще делали всю прошлую неделю?

Попытаться найти работу. Изобразить из себя нормального человека, подыскивающего место? Миф. К тому же наверняка попросят паспорт. Месячный срок, за который я должен снова устроиться, давно прошел. А если все раскрылось и они объявили розыск? Фотография по телевизору. Тогда каюк. И потом, где это видано, чтобы в первый же день платили аванс?

Сунуться подметать улицы? До обеда. И сразу пятьдесят крон. Еще один шанс для тех, кто на самом дне. Ну разве смогу я встать утром в полшестого? А если бы и сумел, все равно там платят по паспорту.

Украсть что-нибудь у предков? По-моему, ключи еще есть. Малость еды, немного денег да шмотку поценнее, чтобы толкнуть? Ну а где гарантия, что отец не вернулся с работы? Теперь-то он как пить дать вызовет милицию.

— У меня есть золотой браслет. Остался от тетки.

— Ну да? Где?

— Мама держит его у себя.

Золотой браслет. Минимум две недели жизни!

— Я зайду к своим.

— А если будут дома?

— Не раньше шести.

Это ведь не воровство. Ева просто возьмет то, что принадлежит ей.

Профессионально-равнодушная матрона за стеклянным прилавком, набитым золотом, вокруг которого вечно ошиваются иностранцы. Черт, как бы им всучить именно наш браслет?

— К сожалению, эту вещь мы не примем. Она не антикварная.

— А как же нам его продать?

— Ну, если срочно, возьмут в ювелирном, на вес. По сто пятьдесят крон за грамм. Но прежде браслет нужно переплавить. Это делают на Козьей площади.

Она что, спятила? Обдираловка! А куда еще сунешься?

— Ваш паспорт, пожалуйста…

Схватить браслет — и ходу! Эх, была не была… Все равно у Евы в паспорте адрес матери.

Браслет, который можно продать тысячи за три-четыре, если не торопиться.

— Тысяча сто крон, — безразличным тоном произносит очередная матрона, на этот раз в кассе ювелирного.

Ни больше, ни меньше.

Две недели жизни. И что дальше?

Не позволять себе заходить так далеко. Позаботиться о деньгах загодя. А не когда сводит брюхо и ты готов на все.

— Потом загоним что-нибудь из той аптеки.

— Как?

— Через Рихарда.

Мой заклятый друг снова на сцене?

— Пошла ты с ним в задницу!

У нас тоже есть своя гордость. Правда, пока в кармане у Евы тысяча сто крон.

— И Станда так делал, до того, как его замели.

Уже свыклись, что нас загребут? А чем же еще это может кончиться? Вообще-то, нам давно все до лампочки. Какая уж там гордость.

— Врубаешься, на этот раз мы хотим чего-то от Рихарда, а не он от нас?

— Конечно.

Последние наставления.

Нас приглашают на вечеринку.

— Михал, прошу, веди себя нормально.

— Надеюсь, обнимать его не обязательно?

Мы ведь никогда не хотели зайти так далеко. Помнишь, когда я пришел из армии, мы обещали друг другу только прекрасные уикенды. Ну, самое большее две-три дозы в неделю. И все. Как недавно. И как давно.

Снова, как три года назад. Рихард и Зденек, Даша… Только вместо кока-колы шприц. Все понеслось, как при ускоренной съемке.

Боже ты мой, а ведь я тебя страшно ненавидел, вдруг словно вспышкой озарило Михала. И вот уже обнимаю тебя на ковре посреди комнаты. А вокруг сияющие лица. Интересно, что он мне дал? В знак примирения.

— Я тоже хочу попробовать, Рихард, ну прошу тебя…

Какой-то кролик. Роман, кажется. Похоже, я уже видел этого Романа, когда вернулся из армии. Соплячок лет шестнадцати.

— Что? — удивляется Рихард.

— Ну, это «сердечко любви», — клянчит Роман.

Идиотское название, думает Михал. Но действует оно потрясающе.

— У тебя есть шансы, — улыбается Рихард. — Условия знаешь…

Эта его скользкая ухмылочка! Она снова напомнила Михалу все, что было. Ну и? Стены комнаты струятся. Улыбка Евы.

Сколько же ты не улыбалась, Ева? Лет сто?

Сжать ее в объятиях и защитить от всего.

Стук в дверь.

— Стрём! — Рихард мгновенно на ногах. — Это не сигнал!

Игла скребет по пластинке, так быстро Даша выключает проигрыватель. Все переглядываются. А что, если кто-то настучал? Рихард протягивает руку к Еве:

— Машинку!

И быстро сметает в карман фляжку со своим строго засекреченным раствором.

— Откройте! Кто у нас не в улёте? — приказывает он.

Очередные два кролика, небось рассчитывают на остатки угощения.

— Все — тихо! — шипит Рихард из дверей сортира. Захлопывает и запирается. В случае обыска можно спустить в унитаз.

Пускай потом берут мочу хоть у каждого, пускай узнают, чем мы кололись, он все равно будет твердить, что мы уже пришли под кайфом. И никто никогда не докажет, что у него было. Из нас они вряд ли вытянут. А кто расколется, в жизни дозу не получит. Как все просто.

Только для нас с Евой встреча с ментами на этой хате совсем ни к чему, соображает Михал. Он прислоняется к двери в коридор, чтобы лучше слышать.

— Рихард, — шепчет один из кроликов. — Какие-то два парня…

— Как их зовут? — отзывается из сортира Рихард.

Краем глаза Михал наблюдает, как кролик важно шествует к двери. Уже не смотрит через глазок. Повесил цепочку и приоткрыл щель.

— Вы кто такие?

— Робик и Ярда. Скажи Рихарду, нам бы всего один дозняк.

Кролик послушно повторяет все сортирной двери.

В комнате гробовая тишина. Каждый наедине со своим страхом. Михал гладит Еву по волосам и качает головой. На этот раз пронесло.

— Меня нет дома, — шепчет Рихард.

— Очень жаль, но его нет дома. — Кролик выполняет приказ. В голосе тихое торжество. Для него ведь Рихард дома.

— Всего одну дозу, пойми ты, — просит неизвестный за дверью. — Не будь свиньей!

— Его тут нет! — Кролик тщетно пытается закрыть дверь. Один из тех, кто снаружи, всунул в щель ногу.

— Скажи, мы в обломе. Нам позарез надо, а то прямо здесь вырубимся. Скажи ему это!

Рихард выходит из уборной.

— Отвалите. Нет у меня ничего. Усекли? Сегодня ничего нет. Я не в настроении. И чтоб я вас тут не видел. Быстро!

— Рихард, ну будь человеком…

— Я же сказал, не мотайте нервы!

— Мы отрубимся.

Похоже, «сердечко любви» уже перестало действовать, понимает Михал.

— Сказал нет, значит, нет, — холодно чеканит Рихард. — Ну-ка, вынь лапу!

Неизвестный, как ни странно, моментально слушается. Рихард захлопывает дверь.

— Рихард, постой…

Звонок. И еще. Рихард спокойно идет в комнату.

— Нас… на них. Врубай музыку.

Сейчас кто кого. Или им звонить до посинения, или нам делать вид, что этот дурдом на лестнице нас не колышет.

— Сволочь ты, Ярда! Про должок-то забыл? Отфейсовать тебя мало! — вопит через дверь в коридор Зденек.

В крайнем случае Рихард пошлет своих кроликов, чтобы вывели этих, думает Михал.

— Погань! Весь кайф сломали. — Рихард вытаскивает из кармана шприц и свою волшебную фляжку. Стягивает руку ремешком, чтоб проступили вены.

У него до сих пор отличные вены, любой позавидует. У меня намного хуже.

— Еще хочешь? — Рихард передает Михалу шприц.

С чего это он? Из-за лекарств, которые мы оставили на продажу? Из-за Евы? Вряд ли.

— А не заложат тебя эти? — спрашивает Михал на всякий случай.

Рихард решительно качает головой:

— Тогда хрен они что-нибудь получат.

Значит, иногда все же получают, соображает Михал. Когда больше никого нет? Ладно, последнюю дозу и сматываем. И так слишком много на сегодня.