Читаем без скачивания Заколка от Шанель - Ирина Андросова

– А ну-ка, пигалица, думай, что говоришь! – прикрикнул раздосадованный участковый.

Интересно получается! Сам сначала выбалтывает чужие секреты, а когда его на этом ловят – изволит сердиться! А майор Свиридов недовольно глянул на меня из-под насупленных бровей, превратившись из медведя дружелюбного в медведя сердитого, и хрипло произнес:

– И вообще, откуда она знает, о чем я говорил в квартире убитого Камальбекова?

И пока следак торопливо описывал запутанные пути, приведшие меня под диван Камальбековых, я, нахохлившись, сидела на стуле и дулась на весь свет. Ну и пусть себе запираются и, если им так хочется, делают вид, что я ничего не поняла. Я же знаю, что дядя Веня – это Мангуст, и непременно выведаю, что за трагедия приключилась в его жизни.

Но зато сам дядя Веня на мои слова нисколько не обиделся. Кое-как успокоив не на шутку разошедшегося участкового, желавшего прямо сейчас заключить меня под стражу за незаконное проникновение в чужое жилище, Люськин родственник снова стал крайне сосредоточенным, покрутил в руках расписной тыквенный сосуд и удовлетворенно заявил:

– На мой взгляд, тут просматривается интереснейшее преступление. И если ты, Федор, собираешься довести это дело до конца, то я охотно возьмусь помочь.

Следователь по-мальчишечьи присвистнул и азартно хлопнул ладонью по столу. Он, пацан из Бугульмы, распутает это дело и утрет нос столичным операм-задавакам. А то в родном городе держали за дурачка, да и на новом месте принялись издеваться над молодым специалистом. А он им всем еще докажет!

В принципе Федя Козелок, лишь год назад закончивший юридический факультет Казанского университета и по распределению попавший в районную прокуратуру города Бугульмы, и сам отлично понимал, что на повышение в Москву его направили не просто так, за красивые глаза и успехи в работе. А услали его куда подальше, чтобы начинающий следователь не рушил годами сложившиеся традиции и не мешал товарищам по прокуратуре брать свои законные взятки и закрывать глаза на творящиеся в городе безобразия. Дело в том, что Федор Антонович был на редкость упертый поборник законности и ни в какую не хотел идти на обычные в этой среде компромиссы.

Принципиальный следователь Козелок совал свой нос куда надо и куда не надо, отравляя жизнь бывалым бугульминским следакам. И потому, когда в Москве на самом верху взялись за борьбу с коррупцией и принялись разбавлять ряды столичных следователей-мздоимцев периферийными кадрами, от районной прокуратуры Бугульмы с превеликой радостью и облегчением выдвинули кандидатуру Федора Антоновича. Следуя к новому месту работы, молодой специалист верил, что уж в Москве-то все будет по-другому, так, как его учили в институте и как положено по закону. Молодой юрист одновременно радовался и волновался: а справится ли он с новой ответственной должностью? Но и в Москве стремление следователя на совесть делать свое дело встретило жесточайшие издевки и ехидные насмешки сослуживцев.

Вспомнив об этом, Федор тут же сник, тяжело вздохнул и с безмерной печалью в голосе сказал:

– Боюсь, Вениамин Палыч, у нас ничего не выйдет. Ребята из оперативного отдела не хотят влезать в это дело. Уверяют, что это убийство – работа бензиновых мстителей, и предпочитают с ними не связываться. А без оперативников я как без рук. Мне же, помимо убийства сына танцора, надо еще над пятью другими делами работать. Так что я почти безвылазно сижу у себя в кабинете. Ни съездить по адресу, ни опросить соседей – ни на что времени не хватит. Так что спасибо, Вениамин Палыч, за ваше великодушное предложение, но боюсь, что вынужден отказаться.

– Любезный, ты плохо слушал наших юных друзей. Они же самым очевидным образом рвутся к тебе в помощники. Так зачем нам твои оперативники из отдела?

Я тут же подпрыгнула на стуле и с живостью подхватила эту замечательную мысль.

– Точно, вы только дайте нам пистолеты и удостоверения... – снова предложила я.

– Дядя Веня, дай ты уже Абрикосовой пистолет, и пусть она успокоится, – промурлыкала Люська.

– А вот это совершенно излишне, – холодно осадил нас все еще сердитый майор Свиридов. – Ты и твои друзья, Людмила, можете выступать лишь в качестве внештатных помощников следователя и выполнять поручения Федора Антоновича в частном, так сказать, порядке. Вам же никто не запретит, скажем, отследить маршрут подозреваемого. Но для этого, сами понимаете, оружие не требуется. А вот основные мероприятия предоставьте следователю Козелку.

– И, очень вас прошу, никакой самодеятельности! – отчего-то сверля меня пристальным взглядом, взмолился юный сыщик. – Ведь то, что я собираюсь допустить вас к расследованию, абсолютно незаконно! Ведь это, можно сказать, должностное преступление!

Но дядя Веня снисходительно усмехнулся и, откинувшись на спинку стула, мечтательно произнес:

– Да брось ты, любезный, что тут незаконного? Помнишь, Славка, что мы в свое время творили?..

Он осекся, крякнул, виновато посмотрел на участкового, на Люську, на начинающего следователя, на Аркашу, и на меня тоже посмотрел.

И затем, оглядев всю нашу честную компанию, деловито попросил:

– Александра, сгоняй-ка в мою комнату и принеси чистый лист бумаги и набор маркеров. Сейчас набросаем схемочку, чтобы было ясно, куда двигаться дальше.

Если вы думаете, что я безумно обрадовалась, увидев посреди комнаты Вениамина Палыча разбросанные кирпичи, то вы очень и очень ошибаетесь. Ты подумай, только я разгребла этот бедлам, а он мне снова барахла на пол нашвырял! Ухватив ватман и собрав с пола те маркеры, которые не слишком глубоко закатились под мебель, я опрометью кинулась обратно.

– Дядя Веня, – закричала я с порога, – ну что это за безобразие! Вы зачем снова кирпичи разворошили?

На что Люськин родственник сурово посмотрел на меня и строго сказал:

– Тихо, Александра, не шуми. Я не ворошил кирпичи, а демонстрировал свою коллекцию Федору.

Ну что ты будешь с ним делать! Как маленький, честное слово. А дядя Веня, тут же позабыв про намерение набросать схемочку, оседлал своего любимого конька и понесся вперед.

– У меня, между прочим, самая полная коллекция кирпичей в нашей стране, – покусывая ус, с гордостью сообщил он.

Кто бы сомневался! Думаю, что коллекция его не только самая полная, но еще и единственная в своем роде. Какой же безумец, кроме дяди Вени, додумается до собирания строительного материала? А не на шутку разошедшийся Вениамин Палыч читал лекцию по кирпичеведению дальше.

– Я раньше из каждой поездки по целому рюкзаку, а то и по два рюкзака кирпичей привозил, – громогласно вещал он. – И каждый кирпич, заметьте, не простой, а с клеймом изготовителя. Из Самарканда аж целых три баула привез. Еле до дома дотащил.

– Так что там со схемкой-то? – осторожно напомнил застенчивый следователь, нетактичным вопросом отрывая своего консультанта от материй возвышенных и возвращая к делам более прозаическим.

Дядя Веня с сожалением прервал рассказ об особенностях создания достойного кирпича и, сдвинув в сторону фотографии и расписную тыковку, разложил на столе ватманский лист. «А поменьше листочка не было?» – ворчливо пробурчал он, недовольный отсутствием в наших рядах интереса к важной для него теме. Взял у меня из рук синий маркер и в левом верхнем углу листа нарисовал жирную загогулину средних размеров. И под ней убористо написал: «Институт стран Азии и Африки. Консультация по поводу тыквенного сосуда».

Сосредоточенно поглядывая на сделанную маркером запись, юный Федор Антонович вытащил из-за пазухи блокнот и, то и дело сверяясь с оригиналом, перенес написанное дядей Веней на первую страницу своей записной книжки. И, замерев с ручкой в руке, выжидающе уставился на Люськиного родственника, ожидая продолжения. А тот, напевая густым басом себе под нос: «Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной...» – вывел чуть правее жирной загогулины эллипс и снизу приписал: «Очная ставка Александры с соседкой погибшего Золотаревой З.И.». За эллипсом на бумаге появилась трапеция, под которой значилось: «Фотографии Камальбекова. Росгосконцерт. По возможности беседа с фотографом». Все фигуры располагались примерно на одинаковом расстоянии друг от друга, образуя некое подобие треугольника, в центре которого Вениамин Палыч изобразил пирамиду и вписал одно-единственное слово – «Мария», поставив после этого слова кроваво-красный знак вопроса.

Задания между членами нашей группы распределились следующим образом: мы со следователем Козелком, прихватив для верности участкового Свиридова, навещаем гражданку Золотареву. Люська наведывается в Институт стран Азии и Африки, а доктор Орлов едет в управление Росгосконцерта. И в конце дня с докладами о проделанной работе мы все встречаемся в штаб-квартире дяди Вени – координатора нашего разыскного проекта.