Читаем без скачивания Здравствуй, брат, умри - Макс Острогин

В редких. Иногда очень.

Мы стояли и смотрели друг на друга, я и слоненок.

Он был совсем небольшого роста, чуть выше меня. Грязный, совсем не розовый, лопоухий, уши очень большие. Наверное, так и должно быть, у маленького волка лапы большие. Тело маленькое, лапы большие. А у слоненка, должно быть, рост в уши идет.

Я вдруг подумал: а что, если мне не Волка нового найти, а Слона? А что? Слон — животное монументальное. Сплету корзину, прилажу его к слоновьей спине, в этой корзине не только ездить можно будет, но и жить. И ходить не надо.

На слоне меня никто не достанет.

Интересно, что он тут ест? С виду вполне упитанный, бока круглые. И не с голода круглые, а с мяса. Листья, может, жрет… Чем лоси питаются? Хвоей, что ли… Точно не знаю. Может, и слон тоже хвоей. Обрывает хоботом и ест. А может, на сад нарвался? Или на грядки. Вдруг этому слону повезло, и он наткнулся на то, что никак не мог найти Хромой — на старые плантации? А там морковь, свекла, капуста, патиссон. Одичали, конечно, немного за эти годы, но ничего. Слону, конечно, много надо, но вокруг тут дубов полно, он мог приспособиться к желудям, как кабаны.

А где его стадо? Ну, то есть родители? Хотя сейчас ведь все перепуталось, теперь слоны могут и по одному ходить… Нет, этот все-таки слишком маленький.

Я огляделся. А вдруг сейчас откуда-нибудь выскочит слонище? Такой, настоящий, громоздкий слон. Или два. Один на бивни подымет, другой ногами затопчет.

Слоны не выскочили. Значит, этот один. Отбился. Или сожрали родителей… Кто тут их мог сожрать?

Страна чудес, это точно. Вокруг золотая осень, а тут слон. Как же он зимой…

Тут я пригляделся к слону повнимательнее и обнаружил на боках некоторую шерсть. Забавно. Видимо, за то время, что слоны тут у нас обитали, они приспосабливаться начали, шерстью обрастать. Может быть, это новая разновидность такая — северные слоны. Нос у них длинный, хобот то есть, воздух по нему бежит, согревается, слон и не простужается… Как ягуары..

А сколько припасов на него можно нагрузить. Махнем на юг со слоном. И запасы будут, и библиотеку можно взять, буду сидеть на спине, рулить…

Слоненок протянул ко мне хобот, пощупал за плечо. Я попробовал вспомнить какую-нибудь сказку про слонов или книжку, но ничего не вспоминалось, только что-то про енотов. Как можно назвать слона? Слон? Это не так как-то…

— Дружок, — сказал я. — Дружок.

Слоненок махнул ушами. Вполне дружественно.

— Ну что, пойдем… Туда.

Я махнул рукой, и мы пошли. От ручья повернули. Слоненок следовал за мной спокойно, безо всяких капризов, это хорошо, что он сразу во мне признал старшинство.

— Я иду на юг, — рассказывал я. — Знаешь, что такое юг? Там всегда тепло. И растут бананы. Я вот бананов никогда не пробовал, ты, наверное, тоже. Но это ничего. Раньше люди на лошадях скакали, потом на машинах ездили. Но где-то и наверняка слонов использовали…

Давно я ни с кем не разговаривал, с собой не считается. Надо всегда разговаривать, чтобы не одичать. Раньше я с Волком разговаривал, сказки ему рассказывал, ну и просто о жизни. Теперь буду со Слоном. Здорово. И проблем меньше — не надо логово зорить.

Брели по лесу, настроение у меня начало постепенно улучшаться. И я даже стал думать, что слон — это мне указание и есть, но вдруг в совершенно неподходящем месте слоненок повернул направо. Так уверенно повернул, что я как-то тоже повернул за ним: а вдруг там все-таки грядки?

Грядок там не было. Не на грядки он наткнулся, а на сад. Яблони. Много, края этому саду не видно. Старые яблони уже перемерли, но от них отродились новые и злые, все другие деревья эти яблони сумели как-то уничтожить и теперь господствовали в окружающем пространстве. И яблок на них висело невпроворот просто. И все красные. Вот она, кормовая база для целой слоновьей колонии. Мне, кстати, тоже можно было бы здесь продержаться, яблок хватит. Я не слон, конечно, и не дикий, мне яблоками не пристало питаться. Но на крайний случай…

Я выбрал яблочко покраснее, сорвал, протер о рукав — я в книжках читал, что яблоки принято обтирать о рукав для того, чтобы уничтожить вредных микробов, и с тех пор всегда так делал, откусил. Яблоко оказалось, в общем-то, сладким, но при этом еще каким-то горьким и твердым, как раз на слоновий вкус. Я доедать не стал, протянул слоненку. Он мягко взял его хоботом, сунул в пасть.

После яблока у него, видимо, аппетит разыгрался, слоненок принялся обрывать другие яблоки и ловко метать их на зубы. Он ел, а я стоял, смотрел. Много в слона влезло, ванна почти. Зимой его трудно содержать, наверное. Сено надо запасать, раньше для коров сено запасали, я читал…

И вдруг я увидел странное кое-что. В правом ухе у слоненка торчал сучок. Острый и вилочкообразный, он прокалывал ухо в двух местах, как старинная булавка. Эко…

Первая идея, которая у меня возникла, — другие.

Другие.

Другие — это одна из самых наших излюбленных легенд. Даже не легенда, а тема для беседы или, что еще лучше, для спора. Бывало, зимой возьмем сушеных снетков или вишен, устроимся возле печки поудобнее и рассуждаем: а может ли быть так, что после пандемии остались другие разумные люди? Ну, где-нибудь. Я обычно утверждал, что никаких разумных людей нигде нет, и быть не может. Если бы они были, то за все прошедшее с прибытия Алекса У время обязательно проявились бы. Хромой мне возражал и приводил доказательства, накопленные, опять же, со времен Алекса У. Доказательств было несколько.

Однажды, лет, наверное, семьдесят назад, кто-то из предшественников, то ли Козявка, то ли Лось, то ли еще даже Красный, первый после Алекса У, встретил кого-то. Вроде как человека. И этот человек даже что-то ему рассказывал, какие-то секреты, что именно, неизвестно, поскольку это было очень уж давно. Я говорил, что встретил он совсем не человека, а лешего, тогда еще водились в лесах настоящие лешие, которые бывают в сказках. Потом расплодилось диких, и они всех леших истребили, конечно. Хромой отвечал, что Красный был человек умный — и лешего от просто человека отличить мог. Так что какие-то другие, возможно, были. Но сейчас уже однозначно умерли.

Так что вот.

Машина еще. Однажды тот же Козявка, который очень любил походы в разные стороны и был вообще любознательным, так вот, однажды Козявка видел машину. Машин вокруг много, особенно в городах, но все эти машины были ржавыми и нехорошими, на машинах селился какой-то особый густо-зеленый едкий бурьян. Даже те машины, что стояли под крышей, даже эти и то умудрились как-то испортиться и обурьяниться. Но вот Козявка однажды шагал по лесу, путешествовал куда-то к морю и в своем этом путешествии наткнулся на дорогу. Не на дорогу даже, а на поваленные деревья. Но повалены они были не в беспорядочности, как от плавуна, и не в круг, как от смерча, а в одну сторону. Козявка взлюбопытствовал и решил выяснить, чем все это заканчивается. И пошел вдоль деревьев. И в конце обнаружил машину.

Совсем новая машина, и стояла она не дольше года — под ней не успела даже вырасти как следует трава. На машине не было совсем ржавчины, но тем не менее она была испорчена — вся ее корма была разворочена и наружу торчали какие-то провода и медные трубы. Козявка изучал машину почти два дня, однако ничего толком понять не мог и отправился дальше в свой поход, поскольку наступал сезон и где-то вдалеке уже поспевали длинные и очень вкусные дыни. Урожай.

Это была единственная рабочая машина, которую видели мы, люди. Якобы видели.

Следы. Наиболее загадочное явление. Следы встречались, и рассказов о них я слышал достаточно, так же как и о загадочных тенях, мелькавших вдалеке в предзакатные часы. Каждый из тех, кто жил после Алекса У, рассказывал о следах. Об отпечатках ног и отпечатках рук, Хромой любил меня попугать перед сном хорошей историей про следы. В других и в машину я не очень верил, подобной дряни придумать можно сколько угодно, компот, доказательств этому никаких. А вот следы…

Я сам однажды видел что-то похожее на след. Прямо в лесу. След ребристого тяжелого ботинка. Вокруг был мох, а в одном месте желтела песчаная дыра. И там, на желтом-желтом песочке, отпечаток. Такой четкий, ровный. И никаких башмаков вокруг. Будто из неба свесилась длинная нога, пришлепнулась и опять втянулась в облака.

Как объяснить следы, не знал ни я, ни Хромой, хотя у меня была такая идея — я предполагал, что это дело смерчей. Смерч мог поднимать в воздух тяжелые ботинки, заносить их на большую высоту и ронять вниз. И при подобном ронянии возникали отпечатки. Ну а эти кожаные ботинки могли вполне уносить лисы и потом с чавканьем пожирать их в своих глухих норах, ой-ой-ой…

Хромой возражал. Он говорил, что так мог возникнуть единичный след. Объяснить же цепочку следов нелегко. На это я не мог ничего возразить, я цепочки следов не встречал никогда.

И про следы, и про машины, и про других мы могли спорить долго, благо зимние вечера были длинны, а сальные свечи Хромой порой вдруг начинал ожесточенно экономить.