Читаем без скачивания Если в сердце живет любовь - Сабрина Бродбент

Белла грустно улыбается и садится в машину. До чего же ее жалко! Мои родители далеки от совершенства, но они хотя бы есть.

В три часа ночи звонит телефон. Медленно выплываю из сна, в котором с упоением разгуливаю по бутику Фреда Сегала, и возвращаюсь к действительности. С трудом соображая, дотягиваюсь до тумбочки и беру трубку. В спальне темно, но из коридора пробивается лучик света: для Тэкери мы всегда оставляем лампу включенной. Адама способно разбудить только землетрясение, причем самое сильное. Он громко храпит, лежа на спине. Всегда спит в этой позе, словно загорает в темноте. Одеяло аккуратно — нет, скорее педантично — расправлено и наполовину прикрывает грудь. Так положено. Ноги широко раздвинуты и напоминают лучи морской звезды. Мне достается лишь самый краешек кровати.

— Перл, это Хизер, — произносит голос с совершенно незнакомыми интонациями. Это не та Хизер, которую я хорошо знаю. Наверное, кто-то ошибся номером.

— Какая Хизер?

— Хизер Сэш, какая же еще?

— Что случилось?

— Твой папа… — Голос теряется в рыданиях.

— Что? Что с ним?

— Инфаркт. По крайней мере я… они…они думают…

Инфаркт! Мгновенно принимаю вертикальное положение. Наверняка ошиблись номером. В нашей семье не бывает инфарктов. По крайней мере, с тех пор, как инфаркт перенес дедушка.

— Парамедики считают, что это инфаркт.

— А где он сейчас?

— Мы в «Кедрах». Гевин уже в реанимации. А меня к нему не пускают. — Она снова всхлипывает.

— Он поправится? — спрашиваю я. Дурацкий вопрос, но его диктует неумолимо подступающая паника.

— Не знаю, — сквозь рыдания отвечает Хизер.

— Сейчас приеду.

Не включая свет, быстро одеваюсь и бужу Адама. В состоянии шока теряю себя: кажется, что я — это не я. Кто-то посторонний наблюдает сверху, как мечусь по комнате и суетливо натягиваю все, что попадается под руку. Интересно, это и есть то самое состояние, которое называют «потусторонним опытом»?

— Я должен поехать с тобой, — настаивает Адам. Едва услышав новость, он тоже подскочил.

— Нет-нет. Останься с Тэкери.

— Но я волнуюсь за тебя. Не стоит сидеть в госпитале одной.

— Там Хизер. Мне будет спокойнее, если ты побудешь с Тэкери. — Должен же кто-то присмотреть за ребенком.

Аргумент на Адама не действует.

— Думаешь, так будет лучше? Но Тэкери тоже мог бы поехать.

— Зачем? Пусть спит! — Торопливо целую мужа в щеку. — Все, мне пора. Позвоню.

К тому времени как я добираюсь до госпиталя и нахожу Хизер, папа уже оказывается в операционной, а мачеха нервно меряет шагами комнату ожидания. Такой я ее еще не видела: в брюках от тренировочного костюма и старом свитере, с красным, распухшим от слез лицом.

— О, Перл! — Она бросается ко мне и обнимает, содрогаясь от рыданий; подобных сцен тоже до сих пор не случалось. Мы обнимаемся, и я с благодарностью ощущаю тепло, сочувствие, солидарность. Оказывается, папина очередная жена не так уж и плоха.

— Что сказали доктора?

— Никто ничего не говорит, все молчат. — Хизер сморкается в бумажный платок. Сейчас она очень похожа на испуганного, попавшего в ловушку зверька. — Просто бегом привезли его в операционную, а мне велели ждать здесь. Прошел почти час.

— А кто с Кейси?

— Джоули дома.

Веду мачеху к ряду стульев у стены и убеждаю присесть. В комнате, кроме нас, никого нет, но зато стоит большой аквариум с тропическими рыбками. Одна, полосатая, носится из конца в конец, будто не находит себе места.

— Как это произошло? — спрашиваю я.

— Перед сном Гевин жаловался на боль в груди, — с трудом, сквозь рыдания, произносит Хизер. — Думал, что желудок не в порядке. Принял таблетки и лег. Я уснула, а потом он разбудил меня и попросил вызвать «скорую». Сказал, что в грудь вонзились ножи.

— А вы не?.. — безуспешно пытаюсь подобрать нужные слова.

— Что?

Очень неловко спрашивать, но Хизер на двадцать лет моложе отца.

— Вы не занимались сексом? — шепотом заканчиваю я, так и не придумав скромной формулировки.

— Нет, — Хизер слабо улыбается и всхлипывает.

Слава Богу! Никому не нравится думать о том, что родители тоже это делают.

— А что сказали парамедики из «скорой»?

— Сказали, что необходимо срочно везти больного в госпиталь. Сказали, что, скорее всего, это инфаркт. — Она снова начинает рыдать. — Когда приехали в госпиталь, его сильно рвало.

Серьезность ситуации отзывается странным образом: в желудке совершает аварийную посадку реактивный самолет, оставляя за собой панику, хаос и ощущение черного ужаса. От инфаркта умирают. Неужели папа может умереть? Нет, произошла какая-то ужасная ошибка; я же не умею жить в мире, в котором нет папы. Даже не могу представить жизни без него. Он такой большой человек. Не в буквальном смысле — точнее сказать, крупная личность. Большие люди не умирают. Живут вечно, потому что получают особую лицензию свыше. Он не может умереть.

— Он обязательно прорвется, — утешаю я Хизер. Сама не знаю, откуда такая уверенность, но почему-то не сомневаюсь. Возможно, потому, что никаких иных вариантов просто не представляю. — Папа всегда был сильным. Непременно прорвется.

Хизер жалобно кивает. Нам обеим так хочется верить в избавление!

На стене висят большие часы. Минутная стрелка движется преступно медленно. Медсестры деловито курсируют мимо, но нам не говорят ни слова. Мы по очереди выходим в коридор, чтобы купить в автомате кофе. Настоящий кофе с настоящим кофеином. Обсуждаем, надо ли звонить брату и сестре. Подождать новостей или вызвать их немедленно, чтобы не пропустить последние мгновения? Смотрим друг на друга в полном недоумении и не знаем, как поступить. Решаем, что позвоним Эшли: он наверняка захочет знать. Но что делать с Лидией? Трудно понять. Лидия уже пять лет живет в Нью-Йорке, а с отцом не разговаривает и того дольше. Они поссорились и перестали общаться. Но сейчас такие обстоятельства… разве можно не сообщить? Хизер предлагает подождать развития событий.

Минутная стрелка ползет как черепаха. Не нахожу себе места: не могу ни сидеть, ни стоять. Возможно, сказывается удар кофеина по организму, не получавшему дозы уже целую неделю. В окна заглядывают первые лучи солнца. И вот, наконец, из операционной выходит доктор.

— Миссис Сэщ? — вопросительно произносит он, сделав несколько шагов. Человек азиатской внешности, небритый, в очках без оправы.

— Да! — Мы обе моментально вскакиваем. Доктор на мгновение теряется и переводит взгляд с одной на другую.

— Миссис Сэш — это я, — твердо произносит Хизер. — А это — дочь мистера Сэша.