Читаем без скачивания Современные старцы Горы Афон - Херувим Карамбелас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Благодать Святого Духа
Если Святая Евхаристия — это соединение со Христом, то таинство миропомазания — это соединение со Святым Духом. Каждый православный христианин, получивщий помазание, принимает на себя святую печать дара Утешителя, Духа истины. С этого момента Дух Святый семенем небесным посеивается в нем. Если зерно то попадает в добрую почву, то оно прорастает и вырастает в «древо велие» (Лк. 13:19) с небесными листами, цветами и плодами. Тогда в верной душе происходит непередаваемое, что разум человеческий не может вместить в себя, что «и на сердце человеку не взыдоша» (1 Кор. 2:9).
В православном «Добротолюбия (исключительно в православной вере, ибо еретики никогда на протяжении всей истории человечества не достигали таких духовных высот) есть выразительные места об этих божественных делах. В них подробно описаны все стадии роста духовного семени. Необычные духовные выражения используются для этих описаний — «труд сердечный», «роса Духа», «умный смысл», «горение сердца», «восхищение ума» и т. д.
Монах, искренне и истинно следующий своему пути, встретится несомненно с благодатью Духа, В тяжких трудах продвигаясь по узкому пути аскетической жизни, он познает тот благословенный час, когда ощутит в себе присутствие Святого Духа. С этого момента сердце его станет «местом злачным», как об этом говорится в псалмах (.22:2). С этого часа святые слова Господа воплотятся в своем полном значении: «Веруяй в Мя, реки от чрева его истекать воды живы» (Ин.7:38). И воды эти будут порой огнем, согревающим и душу, и тело; и огонь тот воспламенит сердце «гореть», как горели сердца двух учеников Христовых по дороге в Еммаус (Лк. 24). Тогда в изумлении воскликнет человек, подобно преподобному Симеону Новому Богослову:
«Как же ты существуешь, как пламя пылающее или как воды струящиеся?»
Если же монах оказывается достойным сосудом Божией благодати, то ему и более дается Утешителем. То, что было «самым темным», становится «ясным, как свет» (по слову святителя Григория Богослова), И невыразимый словами сердечный труд преобразуется в несказанный свет, в такой свет, что источает и сладостное благоухание — «благоухающий свет». Благоухание высокодуховного человека доступно чувствам душ добродетельных.
Не подумай, возлюбленный читатель, что автор книги отвлекся от своей темы. Нет. Старец, житие которого мы описываем, поднялся на духовные высоты, «восходя от силы к силе».
Несколько лет назад довелось нам встретить одного старого афонского монаха, исполнявшего послушания внутри монастыря. И между нами состоялся такой разговор:
— Старче, не скажете ли Вы что о приснопамятном отце Афанасии?
— Он был постник и аскет. Даже в пустыни нельзя сыскать подобного. Дух Святый обитал в нем. Когда, бывало, подойдешь к нему, станет он говорить, то запах чудесный чувствуешь. Изо рта его исходило благоухание.
— Какое благоухание?
— А вот как от святых мощей.
— И все это чувствовали?
— Нет. Только те, которые сами жили жизнью чистой и праведной. Духовный человек знает духовного. Пророк узнает другого пророка, прочие же ничего не замечают.
Этот рассказ произвел на нас тогда огромное впечатление Вне всякого сомнения, отец Афанасий достиг самых возвышенных духовных высот.
Бывали и другие случаи, показывающие, что на нем ясно виден был дар Духа Святого как свет знания и откровения — нечто похожее на то, что бывало и с пророками. Следующие воспоминания пожилого монаха из Григориата, отца Софрония, хорошо иллюстрируют это.
«В начале моей монашеской жизни я был охвачен аскетическим рвением и чего только не выделывал. Так, под одеждой я носил железные вериги, а чтобы было труднее спать, под покрывало на постель наложил камешки. И думал я таким образом угодить Богу и повторить подвиги отшельников прошлого. Никому ничего обо всем этом я не открывал. Никто не знал о моих «успехах», даже Старец. Как-то раз пришел он в мою келью.
— Ну, отец Софроний, как ты здесь поживаешь?
— Вашими молитвами, Старче. У меня все хорошо.
— Быть может, ты себя изнуряешь больше, чем положено? Телом ослаб и устаешь легко?
— Я не из самых прилежных монахов, Старче.
— Все-таки, чадо, давай посмотрим, что ты под покрывало положил. Что я здесь вижу? Галька! Все достань и выбрось прочь!
Я был изумлен, — продолжал отец Софроний. — Я подумал, что обычный человек не мог бы догадаться об этих камнях. «И о веригах он тоже знает?» — подумалось мне. И в этот же миг Старец сказал:
— Отец Софроний, дай-ка я гляну, что ты носишь на теле… Это что такое? Сними эти цепи. От них тебе пользы не будет».
В тот момент молодого монаха охватил священный трепет. Он осознал, что Старец был не то, что обыкновенные люди, он знал более, он не от мира сего. Дух Утешитель обитал в нем и открывал ему тайное. Отец Софроний и прежде любил и уважал Старца, но теперь вера его и преданность возросли многократно. Присутствие Духа Святого в отце Афанасии ощущалось явственно.
А когда, спустя много лет, отец Афанасий готовился к отшествию на Небо, отец Софроний еще раз ощутил, как от богоносного разума Старца исходят лучи света. Он посетил тогда монастырскую больницу, где под опекой лекаря, отца Артемия, пребывал Старец. Рядом с кроватью Старца были различные его вещи, и среди них отец Софроний видел будильник, звон которого сопровождался приятной мелодией. Старец собирался раздать свое имущество братии на память и в благословение Отец Софроний едва подумал: «Хорошо бы, если бы он отдал мне этот будильник,» как отец Афанасий повернулся к нему и сказал очень проста
«Ты об этом не думай. Я будильник обещал отцу Артемию».
Прозорливость
Отец Софроний был лишь одним из тех, кто познал прозорливость старца Афанасия. Следующие свидетельства также подтверждают духовную силу этого святого человека.
Монахи Святой Горы рвением своим часто уподобляются пламенному рвению ветхозаветного пророка Илии («ревнуя поревновах по Господе Бозе» (3 Цар. 19:14)). В трудные времена, когда вера и традиции православные подвергались серьезным испытаниям, Гора Афон выдвигала своих воинов Христовых, исповедников и мучеников. Но при этом — должно знать — бывало, когда рвение некоторых монахов Святой Горы бывало не по разуму, соединенное, возможно, с неопытностью, духовной пылкостью
