Читаем без скачивания Счастливчик Ген (Игра) - Геннадий Ищенко

— Мы подъезжаем. Видишь изгородь? Это уже владения Герхарда, а за поворотом дороги будет и его дом.

Герхард оказался крупным, изрядно побитым сединой мужчиной с веселым прищуром красивого, хоть и немного подпорченного шрамом лица, и с не менее веселым характером. Принял он нас очень гостеприимно, искренне обрадовавшись приезду Маркуса, и сразу же, несмотря на возражения, потянул за стол. Есть мы все-таки не стали, просто посидели за компанию, пока он насыщался. По ходу этого действа Маркус рассказал ему о моих проблемах, объяснив мое желание выдать себя за выходца из Коларии, стремлением скрыть настоящее место рождения из-за кровников.

— Ему надо немного рассказать о таких специфических моментах, которые не могут не знать твои земляки, — говорил Маркус. — Ваши словечки и все такое. У парня абсолютная память, так что можешь дважды одно и то же не повторять. А потом я ему поставлю коларский говор. Напоследок дашь ему урок верховой езды. Учти, что парень видел коня только на картинках. Я ему сбросил свою память всадника, но это все надо закреплять. Понятно, что за один раз этого не сделать, но хоть он не будет смотреться на лошади, как собака на заборе. И подбери нам пару хороших жеребцов. С ценой не скромничай, деньги у нас есть. Если есть сбруя, лучше их сразу оседлать. Сбрую тоже внеси в цену. И сделать это нужно быстрее, чтобы мы успели вернуться до темноты. Прошлой ночью на Гена с невестой напали бандиты, так он их покрошил и спас девушку. Его приемная мать тогда сильно переволновалась. Не стоит такое повторять дважды. Задача ясна?

Глава 7

Герхард вываливал на меня все, что только мог вспомнить такого, что, по его мнению, обязательно должен был знать уроженец Коларии. Такого набралось много, начиная от законов, свойственных только этому королевству, заканчивая двумя сотнями наиболее употребительных слов лесовиков, которые должен был знать любой житель пограничья, чтобы суметь допросить пленника, или хотя бы с ним договориться. На это ушло часа два, после чего хозяин позволил магу залезть к себе в голову, чтобы считать особенность речи, о которой сам Герхард уже успел подзабыть.

Освоившись с говором Коларии сам, Маркус принялся за меня. Сеанс длился всего несколько минут, учился говорить с акцентом я больше часа, причем большую часть этого времени Герхард бессовестно ржал, слушая, как я коверкаю слова. Наконец начало получаться нечто, что он счел приемлемым, и мы отправились в загон к лошадям.

— Здесь уже объезженные кони, — сказал хозяин. — Причем, самые лучшие. Выбирайте на свой вкус. Когда выберете, сами и оседлаете, сейчас слуга принесут сбрую.

— Мне вон того красавца! — показал Маркус на одного из жеребцов. — Нет, не тот, а рядом с ним, кауровой масти.

Герхард открыл загон, и они вдвоем двинулись к выбранному коню, который по мере приближения людей заволновался и начал бить о землю копытом левой передней ноги.

— Какой красавец! — похвалил его маг, протягивая коню взятый у Герхарда плод, внешним видом напоминающий яблоко.

Конь принюхался и, вытянув шею, осторожно взял у человека плод с ладони. Пока он ел "яблоко", Маркус ждал, после чего надел ему узду и повел к выходу из загона.

— Теперь вы, Ген, — предложил Герхард.

— А как его выбирать? По мне, так они все один лучше другого.

— Ладно, вижу, придется вам помочь, — он пронзительно свистнул, и кони рванули вдоль загона. Немного отбежав, они остановились и посмотрели в нашу сторону.

— Как вам тот вороной двухлетка? Смотрите, какой грациозный!

— Что-то он какой-то нервный, что ли, — с сомнением сказал я. — Для хорошего наездника конь просто замечательный. Но вы же знаете, какой из меня пока наездник.

— Не прибедняйтесь. Сила в руках и ногах у вас есть, как и что делать, вы тоже знаете. Надо просто немного поездить разными аллюрами и привыкнуть именно к этому коню. Давайте к нему подойдем. И держитесь более уверенно. Кони прекрасно чувствуют отношение к ним человека.

При нашем приближении конь насторожился, но убегать не стал. Он косил взглядом почему-то на меня, а не на Герхарда, словно подозревая, кого ему предстоит таскать на своей спине.

— Хороший, мальчик! Возьмите плод и дайте ему.

Я взял "яблоко" и протянул коню. Во время всех этих манипуляций конь не сводил глаз с "яблока", причем, когда хозяин отдал мне плод, бросил на него недоуменный взгляд, словно говоря:

— Зачем дал вкусное этому придурку? Сам что ли не мог покормить? У него, небось, и руки не мыты.

Тяжело вздохнув, словно смиряясь с неизбежностью кормления из моих рук, конь цапнул "яблоко" с ладони, едва не отхватив мне палец.

— Да это не конь, а какой-то зверь! — возмутился я, отдернув руку. — Чуть не откусил палец, да еще смеется!

На морде коня явственно читалось довольное выражение то ли от того, что слопал вкусный плод, то ли от того, что ему удалось меня напугать. Подозреваю, что второе ему доставило гораздо большее удовольствие.

— Надевайте быстрее узду. Видите, он в хорошем настроении. Да не бойтесь вы его, ничего он вам не сделает. Ну, разве что куснет, играя.

— Вы его зубы видели? — ну не хотелось мне совать ему пальцы в рот. — Может быть, выбрать кого спокойнее?

— Стыдитесь, Ген! Как с разбойниками рубиться, вы готовы, а как сунуть коню в пасть трензель, так вам пальцев жалко!

Плюнув на подначки Герхарда, я взял у него узду, подошел к коню и со второй попытки набросил ее ему на голову. Потом прикрикнул на замотавшего головой коня, ухватил его одной рукой за морду, а когда он открыл рот, собираясь укусить нахала, быстро сунул в него трензель, оттянул узду на лобную часть и застегнул подбородочный ремень. Взял в руку повод и повел недовольного коня к выходу из загона, где уже на полностью оседланном жеребце сидел Маркус.

Примерно так же я его седлал. Знать и уметь — вещи немного разные, в чем я имел возможность еще раз убедиться. Конь, которого я про себя окрестил Зверем, всячески мне мешал, но я все же с горем пополам закончил дело и вскочил в седло. Конь, видимо, смирился с таким седоком, больно куснув меня напоследок в плечо. Получив по морде, он обиделся, но перестал выделываться и в дальнейшем слушался повода. Видя, что я в общем неплохо сижу в седле и правлю конем, Маркус предложил:

— Может быть, отпустим экипаж и доберемся до города верхом? Заодно и потренируешься. Ехать тут всего ничего, но время уже позднее.

Я согласился, и маг спешился, чтобы расплатиться с кучером за наем экипажа и с Герхардом за лошадей, а я остался его ждать в седле, поглаживая по шее удивленного таким обращением коня.

До города очень быстро добрались рысью, заплатили за въезд коней стражникам на воротах и, грохоча подкованными копытами по булыжной мостовой, понеслись по почти пустым улицам к дому Маркуса. Пока добрались, пока расседлали, обтерли и накормили коней местным аналогом овса, начало уже смеркаться.

— Я этим занимаюсь в последний раз, — недовольно сказал маг. — Завтра же найму конюха. Смотри, уже темно. Может быть, тебя проводить?

— Ерунда, — ответил я. — Еще не совсем темно, а идти тут совсем недолго. Ничего со мной не стрясется, снаряд дважды в одну воронку не падает.

Последнего выражения, сказанного по-русски, Маркус не понял, но меня отговаривать идти одному не стал.

До дома я добрался, вообще никого не встретив. С наступлением темноты город словно вымирал. Если где и ходила стража, мне она ни разу не попадалась. А такого идиотизма, как у арабов, когда сторож ходит ночью по улице и орет, чтобы все спали, потому что в благословенном Багдаде все спокойно, и стучит в колотушку, здесь не было. Здесь даже дворовых собак, которые могли бы устраивать шумные ночные переклички, в центре города почему-то не держали.

Калитка была заперта, но стоило в нее один раз стукнуть, как хлопнула дверь, и раздались быстро приближающиеся шаги. Не спросив, кого это несет в столь поздний час, Алина распахнула калитку и бросилась мне на шею.

— Соскучился? — спросила она, оторвавшись от моих губ.

— Не очень, — честно сознался я. — Как-то некогда было скучать. А вот как только закончил с конем, сразу о тебе вспомнил.

— Ах, ты! — девушка чувствительно укусила мое ухо. — Ты меня рассердил, теперь будешь отрабатывать! А коня все-таки купил, как назвал?

— Ты что кусаешься, больно же. Назвал Зверем. Он совсем, как ты — так и норовит грызануть.

— А ты думай, что говоришь. Мы с Кларой здесь переволновались. Уже темно, а тебя все нет. Хоть все сделал, что хотел? А насчет ушей, так на то они у тебя такие большие, чтобы их грызть.

Она постаралась ухватить второе ухо, но я не дал.

— Пошли в дом, что мы тут с тобой застряли. Сама сказала, что Клара волнуется. А я еще к тому же проголодался.

— Ой! Я совсем забыла!