Читаем без скачивания Примус - Михаил Чулаки

Вызов ему задерживался. Герой лежал, слушал музыку через плейер. Крошечный наушник не подходил по размеру и приходилось придерживать его рукой. Очень кстати попалась соната Шопена с похоронным маршем. Герой с удовольствием дослушал до конца. Некролога он не удостоится, если что. Можно даже в рифму, почти по Горькому: "Некролог о нем не напишут, и певчие не отпоют!" Ну, последнее - по его собственному нежеланию. Хотя - с Любки станется: воспользуется его бессловесностью и выдаст попам. Впрочем, к нему это уже не будет иметь отношения. Зато, если не проснуться от наркоза, появится шанс, что вскоре кто-то следующий и более удачливый станет ощущать свое "Я". На Земле надо быть великим ученым, великим чемпионом или великим богачом! Иначе неинтересно. Забавно, что в этот набор Герой забыл включить великого владыку. Совершенно искренне забыл, а когда вспомнил, оценил свою приверженность к демократии: владычество, стало быть, его не прельщает. Великий гонщик, такой, как Айртон Сенна, куда выше в его глазах, чем какой-нибудь де Голль, не говоря о властителях рангом мельче.

Герой так увлекся мечтами, что даже раздосадован был, когда за ним приехали. Соня в сопровождении санитарки подогнала экипаж - каталку с подъемником.

- Раздевайтесь, Братеев, заворачивайтесь в чистую простыню. И давайте ваши бинты.

- Какие бинты?

- А вы не купили бинты? Вам не сказал ваш доктор купить эластические?

- Нет.

Соня ушла. Вернулась она успокоенная:

- Ладно, поехали так. Вы обойдетесь, молодой еще.

- А зачем вообще бинты? Да еще эластические?

- Ноги бинтовать, чтобы тромбоза не было. Ну это против стариков больше, у них тромбозы бывают. Наверное, потому и забыл доктор.

Хорошо Соня оговорилась: "против стариков".

Герой взгромоздился на каталку, и процессия тронулась. Коридором, потом в центральный холл, куда прибывают все лифты. Грузового лифта пришлось ждать долго, а из пассажирских выходили люди - спешащие, в городской одежде - и тут же он на каталке, голый под чистой простыней. Интересное смешение стилей.

Но наконец они приехали в стерильное царство операционной. Его перегрузили на другую каталку - местную, в дверях этот новый транспорт перехватили операционные сестры, а Соню с санитаркой в святилище даже не впустили.

Незнакомая сестра поставила над Героем капельницу, вколола систему в вену.

- Ну чего, некоторые капли считают. А вы как?

- Да все равно.

- Ну и хорошо.

Герой лежал в полудреме и полумраке, ждал, когда же ввезут в самую операционную. Он слышал, что там новейшее немецкое оборудование, и что особенно диковинно - стальные стены. Как в космическом корабле. Интересно было взглянуть.

Но никто не шел за ним. Забыли, что ли?

Герой ждал терпеливо, но наконец ему надоело. Он воззвал в пространство:

- Сестра? Вы слышите?

- Ну что, больной?

- Что они все - встречать губернатора пошли?

- Почему встречать? Зачем?

- Ну почему не везут на операцию?

- Да вы что, больной! Вас давно прооперировали. Вы в реанимации. Уже десять вечера.

Так и не увидел, значит, стальных стен. Но это не имело значения.

Хорошо лежалось. Никаких желаний не испытывал он. Ни возвышенных, ни низменных. Не хотелось ни гением стать, ни помочиться. Думать тоже ни о чем не хотелось: ни о бессмертии, ни о любви, ни о диссертации. И боли никакой не было. Наверное, именно о таком состоянии мечтал в свое время Лермонтов: "Но не тем холодным сном могилы/ Я б желал забыться и заснуть, /Чтоб в груди дремали жизни силы, /Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь". Вздымалась, по-видимому, хотя так тихо, что и не чувствовалось. Нирвана. Немножко от слова "ванна".

Глава 15

К утру нирвана немного рассеялась. Стали доходить до сознания звуки. И мысли появились - о том, что здесь, в реанимации, гораздо лучше и красивее, чем в палате. Стены хоть не стальные, но сплошь кафельные - не то что в палате, где старая неровная штукатурка. Лежать бы здесь до самой выписки.

Подошла сестра, заглянула под ложе Героя.

- Ого, литр нацедили. Работает, значит, запасная почка. Всё, можно катетер вынимать.

Вот почему он не испытывал желаний: моча вытекала, не задерживаясь.

Катетер был извлечен - и нирвана улетучилась совсем. А жаль.

Тем не менее возвращение в палату случилось достаточно триумфальным. Его уже ждали и Джулия, и Любка.

- Ты выглядишь отлично, - сообщила Джулия. - Будто с курорта, а не из реанимации.

- А в реанимации как раз хорошо. Похоже на курорт. И должен же я от операции поздороветь - иначе не стоило и суетиться.

- Поздоровеешь! - отозвался с соседней койки культуракадемик. - Боли адские. И эта только портит.

Бедный сосед лежал в самом жалком положении. Над ним была установлена конструкция, немного смахивающая на виселицу, на которой болталась банка с желтым раствором. Трубки вели куда-то в район паха оперированного. Рядом суетилась маленькая сутулая женщина, "эта, которая портит", видимо жена, которую и изводил придирчивый пациент.

Жена терпела и не огрызалась:

- Ничего, Левушка, сейчас все сделаем.

- Видишь, не идет! Тебе хорошо смотреть, а мне на стенку лезть. Не умеешь, позови сестру.

- Сейчас все пойдет.

- Позови сестру, говорю! Только портишь, как всегда.

- Да сейчас я сделаю!

- Позови, говорю!!

Любка потянулась к звонку над головой Героя:

- Давайте, я.

- Не вмешивайся, - тихо приказал Герой.

Бедная жена еще попыталась исправить систему, но наконец сдалась.

Сквозь дверь было слышно, как на посту загудела сирена - вроде той, что сигнализирует о покушении на угон авто.

Ответа долго не было.

- Шляется, - констатировал сосед.

- Ну, Левушка, ее могли в другую палату позвать. Тоже больные там.

- А мне больно!

"Что такое?" - послышалось наконец из динамика.

- Да вот раствор не проходит.

Пришла Надя, самая сердечная здесь сестра.

- Чего вы так долго? Больно же!

Надя не стала ни оправдываться, ни заявлять: "Вас тут много!" Она деловито занялась трубкой.

- Видите, тут нажать - и пойдет. Уже пошло. Легче стало?

- Да. А то так больно было!

Герой и раньше не был в восторге от тщеславного культуракадемика, теперь же стал презирать его окончательно. Больно - так и молчи! Это твое чисто внутреннее дело.

Встать бы и выйти в коридор, чтобы поговорить спокойно с Джулией и Любкой, но встать-то он пока и не мог.

- Тебе-то как - сильно больно? - поинтересовалась Любка.

Жаловаться Герой не собирался - тем более на фоне жалкого соседа.

- Соответственно масштабу операции. Даже неприлично было бы, если бы изъяли почку, а я бы и не почесался. Всё по правилам игры.

- Здешний профессор Комлев - лучший специалист в городе, я узнавала, сообщила Джулия. - Если бы не лучший, надо было бы переводиться, а так - лучше здесь.

Ясно, что она косвенно объяснила, почему не настояла на отдельной палате. Герою такие объяснения были не нужны. Если бы он сам мог расплатиться за себя, конечно, лучше бы не слышать соседское нытье, но на содержание к Джулии он пока не пошел. Пока еще всё в рамках дружеских или любовных забот.

Говорить после операции было особенно не о чем, и Джулия перешла к заботе действием.

- Ты про точечный массаж читал? На всякий орган есть своя точка. На ступне их особенно много.

И она принялась нажимать на пальцы ноги, потом на ступню. Это было приятно. Лежать расслабленно и чувствовать, как чужие руки хлопочут над тобой. Женские.

Любка решила внести свой вклад.

- Пить хочешь? Мы тут не сговорились, много соков нанесли. Ты не поднимайся, тебе будет больно, я напою.

При такой заботе оставалось разве что спеть: "Лежу на койке, как король на именинах!.."

- Вы как - на ночь останетесь? - поинтересовалась стоическая жена соседа.

Джулия вопросительно посмотрела на Героя.

- Не надо вам, - решил он. - Чего тут делать? На меня трубок не навесили.

- Он говорит - не надо.

- А я останусь. А то опять засорится. Сестра ночью через полчаса бегать не будет. Тут все или жены дежурят, или сиделку нанимают, кто одинокий. Триста за ночь. Наших тысяч. Так, может, десять ночей понадобится. Мы не можем такого позволить. Устану, подремлю в коридоре.

Герой кстати вспомнил, что наскрести на грамоту и медаль из Кембриджа тщеславный академик смог. Кажется, двести пятьдесят баксов. Сколько это в наших тысячах? Догадливые ребята сидят в Кембридже.

После приятных процедур Любка вспомнила о главном:

- Тебе уже сказал доктор, чту они вырезали? Какую опухоль, какого типа?

Сформулировать прямо: "Злокачественную или нет?" - Любка не решилась.

- Вскрытие почки покажет. Это называется: гистология. Заключение экспертов несколько откладывается.

Ему захотелось чихнуть, но при малейшей попытке шов отозвался острой болью. Оказывается, человек чихает всем телом, и разрезанные мышцы запротестовали. Он подергался-подергался, но все-таки чих удержал. Никогда и не догадаешься заранее, с какой стороны возникнут сложности.