Читаем без скачивания Красный Лондон - Стюарт Хоум

ДР возликовал. Несмотря на вялый член, эмоции Наттала потрясла созданная воображением Фосетта картина уничтожения Матери Парламентов, и залп жидкой генетики вылетел из его безвольного отростка. Суинборн с жалобным стоном откинулась на спину. Она лежала молча, размышляя о том, что пусть она проиграла это сражение, но всеми правдами и неправдами войну она обязательно выиграет.

ЛИНДЕ ЛЕЙН БЫЛО ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ, и она стремительно приближалась к вершине карьеры. Она работала замредактора «Сандей-Пост» и планировала занять руководящую должность к тридцати годам. Не так уж плохо для девушки, чей отец вкалывал на конвейере в Ковентри. Линда добилась статуса яппи, вылизывая задницу болтливым боссам. За сто двадцать тысяч в год СМИ купили душу Лейн. За такие деньги Линда была готова не только бесконечно писать передовицы о благополучии рабочего класса, она почти верила в то дерьмо, которое ей приказывали сочинять хозяева.

Линда собрала носом вторую кокаиновую дорожку и постаралась абстрагироваться от того факта, что ее благоверный пускает слюни над видеозаписью, где содомировали молоденьких раздолбаев. Брак с Барри Гэллоном она заключила ради карьерного роста. Линда горячо ненавидела педерастов, которых Гэллон выстебывал в колонке сплетен «Дейли Мираж». И Барри, и Лейн пришли в общенациональную прессу из музыкальных изданий. Линда прочно окопалась в штате журнала «Бит» в двадцать три года. Это произошло на пике истерии по ретро. Она готовила обложки с фотографиями самых популярных групп — Alienation, KU 422, Contradiction и Teenage Pricks. Гэллон начинал с металлистов, его карьерный взлет начался в журнале «Штопор». Он продвигал неформальное ретро, и его стараниями коллективы типа Freak Child и Peace Frog внесли немалый вклад в возрождение движения хиппи. Барри нравился жесткий бизнес, и пользуясь своей журналистской репутацией, он получал жопу каждого подающего надежды спи-душника-металлюги.

Адольф Крамер знал все о Линде Лейн и Барри Гэллоне. Модные журналы вечно печатали фотки этой пары уродов. Особым вниманием пресса баловала Лейн. По легенде, подростком она украсила свою спальню схемой двигателя внутреннего сгорания. В отличие от обычных сверстников, предпочитающих постеры с поп-звездами, Лейн боготворила машины. В школьные годы она почти каждые выходные каталась автостопом в Лондон и с удовольствием трахалась на заднем сиденье «кортины». В интервью Линда подчеркивала, что, по ее мнению, после Рольфа Харриса вторым величайшим художником двадцатого века является Генри Форд.

Гэллона тоже читали миллионы. Но материалы о нем не составляли и половины того, что доставалось его жене. Такое положение дел вполне удовлетворяло Лейн. Но поскольку они заняли прочное положение звезд журналистики, то, несомненно, рабочий класс должен отомстить им. Пресса сплошь состоит из стопроцентных мерзот, и когда наступит великий день начала пролетарской революции, всех до единого представителей четвертого сословия поставят к стенке. А пока Адольф вознамерился продолжить волну жестоких убийств визитом к Гэллону и Лейн.

В Патни Крамер без труда вычислил богатый дом Линды и Барри с палисадником, выходящим на берег реки. Адольфу очень помогла обмелевшая по всему Лондону Темза. Он добрался до этой части обнажившегося русла, срезав через Уэндворт-парк. Крамер прошагал несколько сот ярдов по прибрежной грязи и забрался в садик Гэллона и Лейн.

Стемнело. Но Линда и Барри еще не задернули шторы. Сквозь зеркальные двери, ведущие в патио Адольф увидел, как Гэллон и Лейн собачатся. Крамер подавил смешок. Все на Флит-стрит знают, что гнусная пара никогда не спит вместе, они поженились исключительно по расчету. Барри — педик, а Линда, проинвестировав пиздой путь наверх, сделала операцию по восстановлению девственной плевы. В течение двух лет счастливой супружеской жизни они каждую ночь расходились по разным спальням.

Адольф решительно приблизился к стеклянной двери и пинком распахнул ее. Шум привлек внимание Линды и Барри. Обернувшись, они увидели наведенную на них пушку Крамера. Адольф дико захохотал при виде ужаса на их лицах.

— Расслабьтесь, — выдохнул Крамер, — я, голубки, ваш большой поклонник. Никогда не пропускаю ваши материалы. Но с недавних пор меня заинтересовали ваши отношения. Видите ли, никак не получается представить себе, как вы ебетесь. Вот я навестил вас. Хочу посмотреть, как вы трахаетесь.

— Что за чушь! — запротестовала Лейн.

— Заткнись! — оборвал ее Адольф. — Еще раз вякнешь, и я тебе мозги вышибу. Раздевайтесь.

Линда и Барри повиновались. Лейн трясло. Перспектива перепихнуться с мужем пугала ее почти так же сильно, как гибель от рук сумасшедшего налетчика. Гэллон понял, что женушка на грани истерики, и вскочил на нее в жалкой попытке вернуть контроль над ситуацией. Барри не хотел умирать молодым только потому, что жену воротит исполнять с ним супружеский долг.

Рука Крамера вздрогнула. Он треснул рукояткой пистолета Гэллона по башке. Мерзко хрустнула кость, и Барри рухнул без чувств. Линда закопошилась, придавленная тяжелым мертвым телом милого. Тогда Адольф направил ствол суке в рот.

— Вы меня изнасилуете? — взвыла яппи.

— Ты что, блядь, шутишь? — развеселился Крамер, спуская курок. — Я антисексист!

Журналистские мозги разлетелись по толстому и дорогому ковру. Адольф с удовольствием подумал, что чистка комнаты будет стоить кучу бабок. Итак, сука умерла, и Крамер займется ее ублюдочным супругом.

Складным ножом Адольф перерезал Гэллону глотку. Потом занялся ритуальным расчленением тел двух классовых предателей. Обмакнув пальцы в кровь, капающую из Гэллона, Крамер накорябал на стене гостиной следующее изречение:

В ПРОТИВОВЕС УСТОЯВШЕМУСЯ МНЕНИЮ КАК СИТУАЦИОНИСТОВ, ТАК И КОНСЕРВАТОРОВ ХОЧЕТСЯ ПОДЧЕРКНУТЬ, ЧТО КОРНЕМ СЕГОДНЯШНЕГО КРИЗИСА ЯВЛЯЮТСЯ ПРОБЛЕМЫ КОЛИЧЕСТВЕННОГО — А НЕ КАЧЕСТВЕННОГО -ХАРАКТЕРА. 

 Это была цитата из главного трактата самого загадочного из нигилистов К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

АРАДИЯ СМИТ ДЕЛАЛА бутерброд, когда в кухню зашел Феллацио Джонс. Арадия часто заявлялась на Гроув-Роуд. Хотя она вроде считалась девушкой Вэйна, Феллацио видел, что она не прочь замутить с Адольфом.

— Слыхал про Крисси? — спросила Арадия.

— Нет, — ответил Феллацио.

— Ее сбила машина, — уныло сообщила Смит, — у нее обе ноги сломаны.

— Какой кошмар! — воскликнул Джонс.

— Ее положили в больницу «Брук-Хоспитал» на три месяца минимум. Навестишь ее? — спросила Арадия.

— Конечно, — ответил Феллацио.

— Ты ей очень нравишься, — ввернула Смит, — твой приход будет для нее настоящим праздником.

— Да ладно тебе, — прошелестел Джонс.

Феллацио искал кофе. В итоге он заключил, что кто-то прикончил упаковку. Заглянув в мусорное ведро, он убедился в верности предположения. Оставалась банка растворимого, но Джонс не собирался пить помои. Вместо этого он заварил себе чаю.

— Где Адольф? — спросила Арадия у подогревающего чайник Феллацио.

— Где-то шляется, — Джонс знал, что комрад ревностно делает революцию, но Смит ставить в известность не обязательно, — вернется поздно.

— Он вечно где-то шляется! — воскликнула Смит.

— Ведет весьма напряженную общественную жизнь, — вступился за друга Феллацио.

— Адольфу нужна постоянная подруга, — принялась поучать Арадия, — чтобы остепениться.

— Чай будешь? — дипломатично сменил тему Джонс.

— Нет, я себе кофе сделаю, — отреагировала Смит.

— Остался только растворимый, — мрачно буркнул Феллацио.

— Нормально, — заверила Арадия, — я не фанатка кофеина. Люблю Gold Blend.

— Каждому свое, — пробормотал себе под нос Джонс.

Феллацио налил молока в две чашки и поставил их на поднос. В другое время он бы отнес весь пакет наверх, но решил, что это может обидеть Смит. Он перетащил поднос в комнату Адольфа, где они с Мэлоди Траш весь вечер читали работу «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Адольф занимал лучшую комнату в доме, и в его отсутствие прочие обитатели старались попользоваться ею. Крамера такой расклад устраивал, поскольку благодаря нему телевизор и музыкальный центр стояли у его кровати.

— Я посмотрела книжки Адольфа, — поделилась Мэлоди, — фигня всякая.

— Я знаю, — ответил, наливая чай, Феллацио, — попса голимая. Ему нравятся Б. С. Джонсон и Ален Роб-Грийе. Я лично терпеть не могу эту херню.

— А ты что читаешь? — поинтересовалась Траш.

— Если хочется чего-нибудь очень умного — тогда Гегеля. Еще у меня есть полные собрания Ричарда Аллена, Шота Хатсона и Гая. Н. Смита, — заявил горделиво Джонс.

— Покажешь мне свою библиотеку? — спросила Мэлоди.

— Конечно, — заверил ее Феллацио.

Джонс повел девушку на первый этаж в свою спальню. Отрадой его души был старый стеллаж Новой Английской Библиотеки, найденный им на задворках Романроуд-Вулворта. Он набил его под завязку серией «Классика НАБ». Естественно, все творения Ричарда Аллена о скинхедах соседствовали с Питером Кейвом, Алексом Р. Стюартом, Миком Норманом и романами об Ангелах Ада Тома Райдера. А еще вся Петра Кристиан и сотни других книжек с заголовками вроде «Подкуп», «Скингерлс», «Хитрый разведчик», «Девушки на порнофотографиях», «Жизнелюбы», «Королевская дорога», «Отказавшийся», «Король подонков», «Шайка девчонок», «Уроды», «Дегенераты» и «Рабы Сатаны». С двенадцати лет, еще в школе, Феллацио читал все, выпускаемое НАБ.