Читаем без скачивания Марш на рассвете - Александр Семенович Буртынский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но если вы можете…
— Машина у вас есть? — перебил Перфилов. — Машина, спрашиваю!
— Есть, грузовик.
— Присылайте. Буду ждать у подъезда. Сейчас же, не мешкая. Ясно?
И трубка ответила ломким веселым мальчишеским голосом:
— Ясно, товарищ адмирал!
ТАКАЯ ПРОФЕССИЯ
За окном в вечернем небе распускались цветы салюта, опадая веревочными дымками. Шел снег, а нам вспомнилась весна сорок пятого — так живо, с такой щемящей ясностью, будто кончилась только вчера. Обожженные поля под Вильнюсом. А на бреющем рвутся к морю звездастые «илы».
Мы машем «илам» шапками. Мы — танкисты… Вот где мы встречались с Володей, еще не зная друг друга.
Через много лет я увидел его на экране в разных фильмах.
А недавно совсем неожиданно повстречал на лестнице нашего дома. Он съезжал по перилам с авоськой в руке и что-то насвистывал. Худенький, с растрепанным чубом из-под шапки. В распахе пальто на груди блеснула широкая орденская колодка.
Сколько же ему лет? Неужели под сорок?
Сегодня, в наш старый праздник, мы сошлись по-соседски, вспомнили войну. Рассказывал больше он, а я слушал.
— …Да, ну и вот, утром подняли нас по тревоге…
Но тут раздался звонок, явился еще один гость, Володин друг. Наверное, друг. Потому что еще с порога радостно закричал:
— Привет, дружище!
Голова его, стриженная низко, в профиль походила на пожарную каску. Из-под чуба поблескивали беспокойные глаза.
— Привет, — еще раз сказал он, — и уважение новому парторгу студии. — Гость распахнул объятия, в которых чуть не утопил щуплого хозяина, но тут же подчеркнуто отстранился.
— Прости, может, с тобой уже нельзя по-прежнему, запросто?.. Я ведь, кстати, по делу…
Возникла неловкость, словно дунуло снежком в открытую форточку. Но вдруг Володя так смешно передразнил мнительного гостя, что все стало на свои места. Да и гость заулыбался, хотя в глазах его нет-нет да мелькала настороженность. Он хлопнул себя по лбу и достал из кармана широкого пальто бутылку шампанского с привязанной шоколадкой. При этом добавил:
— Пускай его женщины пьют, я не буду. Жене презентуй.
Володя мельком взглянул на него и объяснил, что жена дежурит: по праздникам у них на почте запарка. Да и вообще, раз принес, откупоривай!
— …Ну и вот, — снова начал он, слегка морщась и стараясь поймать нить рассказа. — Утром нас подняли по тревоге… Дни пошли — сплошная баня. По пять вылетов в, сутки. Жарко! Но и до этого нам было не холодно. В три недели овладеть «илом» — шуточки?
Он разгорячился, захлестнутый воспоминаниями, и, стараясь ничего не упустить, заходил взад-вперед по комнате, садился и снова вставал.
— Я гонял машину днем и ночью. Ага, и ночью тоже. В полусне придумывал невероятные ситуации и решал, искал выход. А как же иначе! С фрицем сцепишься — он тебя не помилует: «Ах, это ты, Вовочка, бедный курсантик. Значит, этого ты не знаешь, того не проходил…»
Удивительно, как менялось его лицо — врожденного актера-комика, худенькое, с насмешливыми, чуть выпуклыми глазами под распушенным чубом. Двоилось, играло — за себя и за противника. Артист! И я невольно сравнил его с деловито томившимся гостем.
— Дело даже не в этом, — перевел дыхание Владимир, — просто надо знать себе цену.
— А? — сказал гость. — Вообще да…
— Кстати, что это ты унылый?
— Да группа сейчас на съемки мотает, в тайгу, что ли, — оживился гость, — а мне старик опять только эпизод сует. Заболеть, что ли?.. Нет, нет, не волнуйся, — торопливо поправился он, округлив глаза, — ты не подумай. У меня действительно бюллетень… Просто посоветоваться хотел… Потом… Или сейчас?
Но Владимир словно не расслышал, сказал задумчиво:
— Вот уж никогда не думал стать актером. Скажи мне тогда об этом, на смех бы поднял. Летчиком мечтал, да. Аэроклуб кончил. — И, казалось, без всякой связи, горячась, добавил: — Воздух тоже не всем в душу лезет. Но раз уж стал летчиком, старайся. Думай!
Гость тоже как будто бы повеселел. В блестящих оленьих глазах его попеременно светились печаль, тревога, сочувствие. Но во всей этой гамме странно ощущалась нарочитость, словно ему хотелось, чтобы все видели его заинтересованность.
— М-да, ну и вот… утром подняли нас по тревоге…
И перед нашим мысленным взором взлетела в небо та далекая эскадрилья Володиной юности, взяв курс на Кенигсберг. Где-то на полпути в квадрате Н. притаились орудия врага, мешавшие продвижению наших танков.
Гуляев идет замыкающим. Справа перед ним предостерегающе маячит хвост со звездой — машина майора из штаба полка. В эскадрилье Героя Советского Союза капитана Садчикова — сплошь новички. Наверное, поэтому майор решил участвовать в их первом боевом вылете, и очень может быть, что особый предмет его наблюдения — именно Владимир Гуляев.
Попробуй козырни ему небрежно или упусти хоть словечко, отвечая по теории стрельбы… Вчера застал Владимира в землянке в кругу дружков бренчащим на гитаре «Софочку» и молча смотрел, пока у играющего не опустилась рука, будто и впрямь он в чем-то был виноват.
Ах, сухарь! Разве знает майор, что Вовка может вслепую, по ориентирам, находить землю — у него дьявольский нюх; что в учебных полетах он не раз закладывал такие виражи, от которых у инструктора холодела душа…
А вчера Володе передали: майор скептически отнесся к его участию в вылете, — мол, можно и погодить, разгильдяй, артист. Людей расхолаживает. Самому Садчикову выговаривал.
Вечером Садчиков зашел к Гуляеву. Володя испытывал неловкость. Не мог просить защиты у капитана: полковой ас был чуть старше его, и они дружили.
— Переживаешь? — спросил капитан и почесал смуглую щеку.
— Переживу…
Вспомнив об этом, Владимир усмехнулся. И вдруг… хвост со звездой исчез. Низкие облака проглотили эскадрилью. Внутри будто струна натянулась. Что делать? Минута, другая слепого полета, где все решают за одного, один за всех.
Спуститься всем на бреющий, это позволит внезапно выйти на цель, но… Над передовой, того и гляди, угодишь под шальной осколок — чужой или свой. Значит, подняться над облаками, а там будет видно.
Володя включил передатчик, вызывая капитана:
— «Первый», «первый»! Предлагаю…
— Согласен, — тут же прозвучало в наушниках.
Самолеты прорвали облака на большой высоте и легли на курс. Внизу долго клубилось молочное море. Потом открылась бурная чаша земли с блестками озер, хвойное руно леса и дорога — на запад, перерезанная желтоватой змеей окопов. Передовая…
— Здорово! — неожиданно сказал гость. Он подпер подбородок кулаком, и получилось «здерыво». Никто не понял, что именно здорово, Володя словно споткнулся об него и на миг умолк…
И снова перед
