Читаем без скачивания Книга снобов, написанная одним из них - Уильям Теккерей

Чего ради должна миссис Ботибол посылать мне поцелуй? Я ее не поцеловал бы ни за что на свете. Почему я, увидев ее, ухмыляюсь так, словно я в восторге? Разве я в восторге? Мне нет никакого дела до миссис Ботибол. Я знаю, что она обо мне думает. Я знаю, что она сказала о последнем сборнике моих стихов (слышал это от нашего общего друга). Почему же, говорю я, мы продолжаем переглядываться и делать друг другу знаки, как полоумные? Потому, что мы оба проделываем церемонии, которых требует от нас Великое общество снобов, повелениям которого все мы повинуемся.

Ну вот, с обрядом узнавания покончено, мои челюсти снова приняли свойственное англичанам выражение затаенной муки и глубочайшего уныния, а сама Ботибол улыбается и посылает воздушные поцелуи кому-то другому, кто протискивается в ту же дверь, через которую мы только что проникли. Это леди Энн Клаттербак, у которой бывают вечера по пятницам, как у Ботибол (мы ее зовем Ботти) - по средам. За ней - мисс Клементина Клаттербак, мертвенно-бледная девица в зеленом, с ярко-рыжими волосами, которая выпустила томик стихов ("Смертный вопль", "Дамьен", "Костер Жанны д'Арк" и, разумеется, "Переводы с немецкого"), музыкальные дамы приветствуют друг друга, называя одна другую "дорогая леди Энн" и "дорогая моя Элиза" и ненавидя одна другую так, как только могут ненавидеть дамы, дающие вечера по средам и пятницам. С невыразимой мукой дорогая Элиза смотрит, как Энн подходит к Абу Гошу, только что приехавшему из Сирии, и улещивает и умасливает его, упрашивая бывать у нее на пятницах.

Все это время, среди тесноты и давки, среди неумолкаемой трескотни и говора, и жара от восковых свечей, и невыносимой мускусной вони, среди всего того, что бедняги-снобы, авторы модных романов, именуют "сверканием брильянтов, ароматом духов и сиянием бесчисленных ламп", - захудалого вида желтолицый иностранец в чищеных перчатках чирикает что-то едва слышное в углу под аккомпанемент другого иностранца.

- Великий Какафого, - шепчет миссис Ботибол, проходя мимо вас. Аккомпанирует знаменитый Тумпенштрумпф, вы знаете, пианист атамана Платова.

Послушать этих Какафого с Тумпенштрумпфом собралось человек сто - стадо тучных и тощих вдов, кое-где перемежающееся девицами; с полдюжины скучающих лордов, присмиревших и безмолвных; удивительные заморские графы с густыми бакенбардами, желтыми лицами и множеством сомнительных драгоценностей; молодые денди с тонкими талиями, открытыми шеями, самодовольными улыбками и с цветком в петлице; старые, чопорные, толстые и лысые завсегдатаи концертов, которых вы ветре

чаете повсюду, которые не пропустят ни одного вечера, ни одного из этих восхитительных увеселений; трое львов последней поимки нынешнего сезона: путешественник Хигс, романист Бигс и Тоффи, который так выдвинулся на сахарном вопросе; капитан Флаш, которого приглашают ради хорошенькой жены, и лорд Оглби, который бывает всюду, где бывает она, - que sais-je? {Почему бы? (франц.)}. Кто такие владельцы всех этих ярких шарфов и белых галстуков? Спросите маленького Тома Прига, который здесь, во всей славе своей; он знает всех и каждого и может рассказать историю о ком угодно; и, шествуя домой, в свою квартиру на Джер-мин-стрит, в шапокляке и лакированных туфлях, думает, что он первый из светских молодых людей в городе и что он провел вечер в самых изысканных развлечениях.

Вы подходите (с обычной вашей изящной непринужденностью) к мисс Смит и заводите с ней беседу.

- Ах, мистер Сноб! - говорит она. - Какой вы насмешник!

Вот и все, что вы от нее слышите. Если вы скажете, что погода стоит хорошая, она разразится смехом; если намекнете, что очень жарко, она заявит, что вы гадкий негодник! Тем временем миссис Ботибол улыбается новым гостям, личность у дверей выкрикивает их фамилии, бедный Какафого разливается трелями в музыкальном салоне, питая ложную надежду, что его едва слышное пение может "лансировать" его в свете. И какое же блаженство протиснуться в дверь и оказаться на улице, где дожидается около полусотни карет и где мальчишка-факельщик с никому не нужным фонарем набрасывается на каждого, кто выходит из подъезда, настаивая на том, чтобы непременно достать кеб для вашей милости.

И подумать только, что находятся люди, которые, побывав у Ботибол в среду, в пятницу поедут к леди Клаттербак!

Глава XXVI

Снобы, обедающие в гостях

В Англии снобы, дающие обеды, занимают весьма важное место в обществе, и описывать их - потрясающе трудная задача. Было время, когда сознание, что я обедал у человека в доме, не позволяло мне говорить о его недостатках; отзываться о нем дурно я считал безнравственным и нарушающим законы гостеприимства.

Но почему седло барашка должно ослепить вас, а тюрбо и соус из омаров навсегда заткнуть вам рот? С годами люди начинают яснее понимать свой долг. Меня больше не проведут куском дичи, как бы ни был он жирен; а что касается онемения из-за тюрбо под соусом, то я, разумеется, немею; хороший тон повелевает, чтобы я молчал, пока не управлюсь с этим блюдом; но не после этого: как только блюдо бывает съедено и Джон уберет тарелку, язык мой развязывается. А ваш, если у вас милая соседка - прелестное создание лет тридцати пяти, дочери которой еще не выезжают, - эти дамы самые интересные собеседницы. Что касается молоденьких мисс, то их сажают за стол для украшения, так же как ставят цветы в вазу. Их краснеющая юность и природная скромность не дают им проявлять в разговоре той легкой доверчивой откровенности, которая составляет всю прелесть беседы с их милыми матушками. И не к ним, а именно к их матушкам, должен адресоваться обедающий в гостях сноб, если он хочет преуспеть в своем призвании. Предположим, вы сидите рядом с одной из этих дам: как приятно в антрактах между блюдами злословить и насчет обеда, и насчет хозяина, дающего обед! Издеваться над человеком под самым его носом гораздо пикантнее.

- Что такое сноб-амфитрион? - может вас спросить простодушный юнец, который еще не repandu {Не имеет опыта (франц.).} в светской жизни, или простак-читатель, не имеющий возможности побывать в Лондоне.

Уважаемый сэр, я покажу вам - не всех снобов-амфитрионов, ибо это невозможно, - но несколько видов. Предположим, например, что вы, человек среднего сословия, привыкший к баранине, жареной по вторникам, холодной по средам, рубленой по четвергам, человек с небольшими средствами и небольшим хозяйством, решили не жалеть этих средств и перевернуть все свое хозяйство вверх дном - и тогда вы сразу попадете в разряд снобов, дающих обеды. Предположим, вы раздобываете у кондитера несколько дешевых блюд, нанимаете вместо лакеев двух зеленщиков или выбивальщиков ковров, отпускаете честную Молли, которая прислуживает в будние дни, и украшаете стол (вместо обычного фарфора с китайским рисунком) приборами бирмингемского металла ценою в два с половиной пенса. Предположим, вы желаете казаться богаче и знатнее, чем на самом деле, - вы сноб, дающий обеды. И я дрожу при мысли о том, что в четверг многие и многие снобы прочтут эти строки!

Тот, кто устраивает такие приемы, - увы, как мало таких, кто их не устраивает, - похож на человека, который занимает для выхода сюртук у соседа, или на даму, которая щеголяет в чужих брильянтах, - словом, на обманщика, и ему следует отвести место среди снобов.

Тот, кто выходит за пределы своего круга и приглашает к себе лордов, генералов, олдерменов и других важных господ, но скупится, принимая равных себе, есть сноб-амфитрион. Например, мой любезный друг Джек Тафтхант знает одного лорда, с которым познакомился на водах, - старого лорда Мамбла, беззубого, как трехмесячный младенец, бессловесного, как гробовщик, и скучного, как... но не будем вдаваться в подробности. На каждом званом обеде у Тафтханта вы видите этого унылого и беззубого старого патриция по правую руку от миссис Тафтхант: Тафтхант - сноб, дающий обеды.

Старик Ливермор, старик Сой, старик Чатни, один из директоров Ост-Индской компании, старик Катни, военный врач, и т. д. - все это общество старых чудаков, задающих друг другу обеды по очереди и обедающих только ради того, чтобы объедаться, - они тоже снобы-амфитрионы.

И мой друг, леди Макскру, которой за столом прислуживают три гренадера-лакея в галунах, а подают ей бараний обглодок на серебре и отмеривают наперстками плохой херес и портвейн, тоже сноб-амфитрион, только другого сорта; и признаюсь, я, со своей стороны, уж лучше пообедаю у старика Ливермора или у старика Соя, чем у ее милости.

Скаредность есть снобизм. Гостеприимство напоказ есть снобизм. Чрезмерное закармливание - тоже снобизм. Охота за титулами - тоже снобизм, но я должен сказать, что есть люди, снобизм которых много хуже, чем у тех, о ком мы говорили выше: это люди, которые могут давать обеды и совсем не дают их. Человек, которому не свойственно гостеприимство, никогда не сядет рядом со мной sub iisdem trabibus {Под одной крышей (лат.).}. Пусть этот несчастный гложет свою кость в одиночестве!