Читаем без скачивания Никогда не разговаривай с чужими - Рут Ренделл

— И ты собрался написать отцу и сообщить, что разрешение дано?

— А почему нет? — ехидно спросил Манго. — Я думал, это будет официально выглядеть, если напечатать на компьютере. У меня есть настоящий бланк, ну, не совсем настоящий, но папа не поймет. Это бланк городского совета, а не Строительного комитета. Он у меня еще с тех пор, как Гидра достал для меня десять штук, когда мы сделали часть дела. Я хочу сказать, провели дополнительную встречу в камере, где приняли решение послать уведомление комитета.

— Почему в камере?

— Мне нравится, как это звучит. А вообще, это значит конфиденциально, наедине.

— Значит, просто в комнате. Ну, да. Камера обскура, темная комната. Как у тебя в голове, — добавил Ангус и протянул Манго шоколадный трюфель.

— Так ты сделаешь это для меня? — спросил Манго, жуя конфету.

— Я подумаю. Однако я полагаю, подпись Блейка вы ставить не должны. Лучше подписать как-нибудь по-другому. И говорить «в камере» — глупо, выбрось это. Послушай, а ты уверен?

— Что это правда? Чарльз Мейблдин целиком заслуживает доверия. Честно, я доверил бы ему свою жизнь, даже так, — успокоил брата Манго, однако понимал, что это не совсем так Он не доверял Дракону ни на йоту, но знал, что все его сообщения подтверждались.

— Не-ет, ты все-таки лопух, Боб, знаешь это? — сказал Ангус, включая компьютер. Устроившись за ним, он принялся создавать новый файл. — А ты не думаешь, что отец может позвонить в комитет?

— А зачем?

— Не знаю. Но вдруг. «Уважаемый доктор Камерон…» — Ангус быстро застучал по клавиатуре. — А что ты еще придумал?

— Я поручу всем моим агентам поиски, кто поцарапал крыло машины брата Единорога. А затем мне нужно достать два приглашения для Грэхема и меня на коктейль-пати Охранной ассоциации. Я никогда не был на таких вечеринках. Считаю, все надо закончить до начала занятий.

16

Чтобы быть до конца честной и откровенной, не допустить никакой лжи и не держать ничего в секрете, Дженифер предложила Джону встретиться с Питером Мораном в тот же день, как Питер приедет за ней на Женева-роуд на своем «ситроене-диане». У Джона было несколько дней, чтобы свыкнуться с мыслью, что она уходит, или хотя бы немного оправиться от шока, но он все еще оставался в состоянии ступора.

— Тебе лучше встретиться с ним, — убеждала она. — Лучше посмотреть друг на друга. Я хочу, чтобы ты понял, Джон.

Он согласился на встречу только для того, чтобы действительно понять, ради какого человека она бросает его. Возможно, Питер Моран при появлении поразит его своей внешностью, остроумием и шармом, явной одаренностью. Дженифер всегда восхищалась его остроумием, интеллектом. Джон тогда все еще верил, что для привлечения противоположного пола необходимо иметь неотразимую внешность и быть также гиперинтеллектуальным человеком. И это несмотря на все женатые пары, которые он видел вокруг себя, и очевидную прошлую любовь Марка к Черри.

И вот Питер Моран приехал, немногословный, небрежный, с тупым полусонным взглядом, будто его только что вытянули из омута или, возможно, из наркотического сна. Некрасивый, даже несимпатичный, с худым мрачным лицом. Мертвенная бледность если и не отталкивала, то, по крайней мере, и не украшала его. И то, что Дженифер предпочла ему такого человека, больно задело Джона. К тому же Питер говорил как воспитанник государственной школы для людей с дефектами речи, он тянул, а то и просто глотал слова. К тому же он был надменным и высокомерным и, казалось, оставался абсолютно безразличным к чужому мнению о своей персоне. Было в нем еще кое-что. Позже Джон задумывался, уж не придумал ли он. Возможно, все плохое, когда-либо подмеченное в людях, он просто приписал этому человеку. Но в одном Джон был уверен: что-то мерзкое и отвратительное он заметил в Питере сразу же. О сексуальных отклонениях Джон мало что знал, но он почувствовал его затаенную извращенность. Это было в глазах Питера, тусклых, словно галька, глазах, спрятанных за толстыми стеклами очков.

— Привет! — небрежно бросил Питер, войдя в дом, но Джон не был в состоянии ответить ему в том же духе.

— Добрый день, — сказал он и натянуто заулыбался.

Питер удивленно посмотрел на него и, прошептав что-то вроде «чертовски вежливо», обратился к Дженифер:

— Это что, все твое барахло? Я думал, приехал за вещами, а не на уик-энд.

Он даже не пошевелился, чтобы вынести ее вещи, и Джон сделал это сам, теша себя глупой надеждой, что соседи подумают, будто Дженифер решила где-нибудь провести выходные и Питер Моран просто подвезет ее до станции. Питер, наблюдая за ним, осклабился:

— Мазохист, да и только.

Они уехали, а Джон, заперев за ними двери, поднялся в спальню и бросился на кровать, эту королевского размера кровать, где уже несколько ночей спал в одиночестве. Однако боль, острая тоска, охватившая его, как только уехала Дженифер, заставила подняться. Он представил их обоих в машине. Ему почему-то казалось, что они смеются, определенно смеются, хоть это и странно. На самом деле Питер Моран выглядел так, будто улыбался-то он с большим трудом, а смеяться не умел вообще.

Когда в следующий раз Джон зашел в библиотеку, он посмотрел в энциклопедии, кто такой мазохист, и нашел, что это человек который получает сексуальное удовлетворение от страдания. К примеру, человек сопровождал свою жену и ее любовника в путешествии под видом слуги, чтобы видеть моменты их интимной близости.

Так вот, значит, как представил его Питер Моран!

Во сне, который приснился Джону на рассвете в воскресенье, он увидел день, когда они с Дженифер расстались. Теперь уже пять месяцев назад. Во сне все было не так как на самом деле, настолько искажено, что некоторые события теперь, когда он бодрствовал, казались просто абсурдными. Ему позволили нести ее чемоданы несколько ярдов, но запретили склониться к ее ногам и почистить ее обувь. Почему такое приснилось? Питер Моран тоже присутствовал во сне, но вместо нормального вида мужчины он появился изуродованным, с отвратительной опухолью на одной стороне лица.

Обычно по субботам, когда не надо идти на работу и никаких срочных дел не предвидится, Джон мог проваляться в постели до девяти или половины десятого утра. Но в эту субботу он проснулся в семь, абсолютно разбитый кошмарным сном. Вместо того чтобы выбросить все из головы, успокоиться и спать дальше, он принялся мысленно рисовать предстоящую встречу с Дженифер сегодня в три часа дня. Возбуждение нарастало, он откровенно боялся этой встречи.

Постель не была очень уж грязной, но выглядела неряшливо и несвеже. Джон поднялся, оделся и принялся менять белье. Простыни были свежие, в прачечной их отлично накрахмалили и выгладили. Джон стыдливо признался себе, что давно не менял простыней, примерно месяц. Но он предположил, что редкий одинокий мужчина меняет их чаще. Разве что такой, как Марк Симмс. Неужели завтра, когда он проснется утром, голова Дженифер будет лежать на подушке, на этой белой льняной наволочке, рядом с его?

Он боялся заниматься любовью. Его невинность, которую он не считал ничем особенным до встречи с Дженифер, полагая, что это норма для одинокого человека, превратилась в непосильное бремя, вынести которое дальше невозможно, стала обузой и абсурдным препятствием. Ему было бы легче, если бы она была девственна тоже, но он знал, что это не так, — был Питер Моран, да и другие тоже. Не единожды она намекала, что они могли бы жить вместе — его выражение, эвфемизм — до свадьбы, но он как-то дал понять, что слишком уважает ее, чтобы заняться с ней любовью до свадьбы, и хочет подождать до первой брачной ночи. Улыбнувшись, она согласилась. Вероятно, ему следовало бы заметить, что особо разочарованной она не выглядела.

Той ночью все было хорошо. Странно, что он употребил эту избитую фразу. Но это действительно было хорошо. Он делал то, чем раньше никогда не занимался, как будто осваивал незнакомый механизм, что всегда возможно, если следовать инструкции. Мир не перевернулся, и к небесам он не вознесся. Джон был уверен, что и она тоже. Но в те первые дни ему было достаточно и этого, так благопристойно оправдывал он себя. В общем, он узнал, как это делать, и, конечно, делал это. Груз сброшен, но оставлен позади на полпути.

За два дня до свадьбы Дженифер сказала, что, как она думает, должна предупредить: если Питер Моран когда-нибудь вернется и захочет ее, она уйдет к нему. Она не сможет ничего с собой поделать. Дженифер была несколько сентиментальна, а тут еще и устала, и Джон отнес все на предсвадебное волнение, на самом деле он ей, конечно, не поверил. Питер Моран был в Америке, так она говорила, преподавал где-то на Среднем Западе в колледже. Но откуда она об этом узнала, Джон понятия не имел. Она не получала от него ни единого письма. Тогда Джон просто посмеялся и сказал — должен он был что-нибудь сказать по поводу бегства своей жены со старым предметом обожания?! — он сказал, что он запрет ее. Пошутил, и довольно слабо. Но потом, когда они регистрировались в мэрии, она неожиданно вернулась к давешнему разговору: