Читаем без скачивания Русская рать: испытание смутой. Мятежи и битвы начала XVII столетия - Владимир Волков

Именно тогда кажущаяся безвыходность ситуации толкнула Федора Мстиславского и его товарищей на ряд опрометчивых поступков. Первым шагом на пути, приведшим новое русское правительство к полной капитуляции перед поляками и их сторонниками, стало знаменитое постановление Семибоярщины не избирать царем представителей русских родов, следствием чего стало признание государем сына польского короля Сигизмунда III Владислава.

Договор об этом был подписан 17 августа 1610 года, а уже 19 августа в Москву прибыл гонец от польского короля, с требованием выслать из Москвы к нему всех влиятельных москвитян, представлявших опасность для его интересов. По-видимому, уже тогда Сигизмунд III решил напрямую подчинить Русское государство польской короне. 12 сентября наспех собранное посольство выехало к стоящему под стенами Смоленска королю. Его возглавили митрополит Ростовский Филарет и князь Василий Васильевич Голицын. В разработке инструкций для послов принял участие патриарх Гермоген, настоявший на условии обязательного перехода королевича Владислава в православную веру.

Тем временем, заключив выгодный для себя союз с московскими боярами, поляки поспешили избавиться от конкурента в лице царика, перебравшегося из Коломенского в Николо-Угрешский монастырь. Еще до отъезда посольства, 27 августа, королевские войска выступили против самозванца. Гетман Сапега со своими полковниками сразу же перешел на сторону короля, а Вор и его окружение бежали в Калугу. Там 11 декабря 1610 года Лжедмитрий II был убит начальником охраны, крещеным ногайским князем Петром Урусовым. Бояре самозванца – князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой и Иван Мартынович Заруцкий – примкнули к зарождающемуся освободительному движению, согласившись на компромиссное решение выбрать государя «всею землею» после освобождения Москвы.

К сдаче ее врагам привела порочная политика властей, проявлением которой стала практика уступок и соглашений с поляками. Они стали совершаться правительством «седми московских боляр» с середины августа 1610 года. В ночь на 21 сентября того же года в столицу были введены войска гетмана Жолкевского. Как отмечал в своих мемуарах сам польский военачальник, «бояре опасались [мятежа] и желали, чтобы под защитою войска короля, они могли быть безопасны от ярости народа»[200]. По словам Авраамия Палицына, для них предпочтительней было «государичю (польскому королевичу Владиславу – В. В.) служити, нежели от холопей своих побитыми быти и в вечной работе у них мучитися»[201]. По подсчетам польского историка Томаша Бохуна, в Москве были размещены четыре полка – Александра Гонсевского, Марчина Казановского, Людвика Бейера и Александра Зборовского. В них насчитывалось от 5675 до 6583 солдат гусарских и панцирных хоругвей, а также 800 пехотинцев иноземного строя и 400 гайдуков. Полк А. Гонсевского состоял из 7 хоругвей, в которых было от 1000 до 1160 человек, полк М. Казановского – из 6 хоругвей (584–760 человек), полк Л. Вейера – из 4 хоругвей (412–520 человек), полк А. Зборовского из 18–20 хоругвей (3679–4143 человек)[202]. Полки самого Жолкевского и Николая Струся расположились в Можайске, Борисове и Верее, прикрывая дороги, ведущие от Москвы на запад.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Флетчер Д. О государстве русском. М., 2002. С. 74.

2

Оказание Авраамия Палицына (Далее – Палицын А. Сказание). Л., 1955. С 106; Маржерет Ж. Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. (Далее – Маржерет Ж. Записки). М., 1982. С. 188.

3

В исторической литературе приводились и иные даты сражения разбойного войска Хлопка с отрядом И. Ф. Басманова. И. И. Смирнов первоначально датировал это событие 1602 г. (Смирнов И. И. Рец. на первый том учебника «История СССР» // Исторический журнал. 1940. № 4–5. С. 137), С. С. Лурье – 1604 г. (Лурье С. С. К вопросу о восстании Хлопка // История СССР. 1958. № 4. С. 131–132). Их доводы были доказательно опровергнуты Е. И. Кушевой (Кушева Е. И. К истории холопства в конце XVI – начале XVII вв. // ИЗ. Т. 15. М., 1945. С. 91) и В. И. Корецким (Корецкий В. И. Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России. М., 1975. С. 226–227).

4

Новый летописец // ПСРЛ. Т. 14. М., 2000. С. 58; Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937. С. 71; Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. «Смута». М., 1988. С. 66.

5

Цамутали А. Н. Глава Петербургской исторической школы С. Ф. Платонов // Историки России XVIII – нач. XX в. М., 1996. С 544-55.

6

Селин А. А. Смутное время в историографии последних лет // Труды Исторического факультета Санкт-Петербургского университета. Вып. 10. 2012.

7

Буссов К. Московская хроника. 1584–1613. М.; Л., 1961. С. 44.

8

Зимин А. А. Вопросы истории крестьянской войны в России в начале XVII в. // ВИ. 1958. № 3. С. 99; он же. О некоторых спорных вопросах классовой борьбы в Русском государстве XVII в. //ВИ. 1958. № 12. С. 204–208.

9

Скрынников Р. Г. Социально-политическая борьба в Русском государстве в начале XVII столетия. М., 1985. С. 324–326; он же. Спорные проблемы восстания Болотникова // История СССР. 1989. № 5. С. 92–110; Станиславский А. Л. Гражданская война в России: Казачество на переломе истории. М., 1990. С. 242–248.

10

Утверждения некоторых российских историков о «неопытности Лжедмитрия в ратном деле» (Соловьев С. М. Соч. Кн. IV. М., 1989. С. 406) и о том, что он «никогда прежде… не нюхал пороха» (Скрытников Р. Г. Россия в начале XVII столетия. С. 148; он же. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. Новосибирск, 1987. С. 74) не подтверждаются источниками. Георг Паерле писал о речах, которыми «Димитрий» воодушевлял свои войска, о его мужестве, о том, что он сам водил армию в бой (Сказания современников о Димитрии Самозванце. Ч. 2. СПб., 1832. С. 13–15, 20). Ж. Маржерет, участник первых сражений русской армии с войсками самозванца, высоко отзывался о воинской доблести и полководческих талантах Лжедмитрия I, контрастирующих с неопытностью его «капитанов в военном искусстве», упоминает он и о начатом по инициативе этого «не нюхавшего пороха» «дилетанта» и шедшем под его руководством обучении владению оружием присоединившегося к войску «доброго числа крестьян» в лагере под Севском (Маржерет Ж. Записки. С. 191–192). Впрочем, и сам Соловьев отмечает, что в сражении под Новгородом-Северским (сражении на озере Узруй) Лжедмитрий выказал себя настоящим военачальником: «одушевив свое войско речью, которая дышала полной уверенностью в правоте дела, он ударил на царское войско, которое тотчас дрогнуло» (Соловьев С. М. Кн. IV. С. 406). Решение самозванца отказаться от преследования войска Ф. И. Мстиславского связано, скорее всего, не с неопытностью Лжедмитрия, а, наоборот, с трезвой оценкой ситуации. Полки Мстиславского по меньшей мере в 3 раза превосходили его армию численностью и сохранили боеспособность – поляки смогли опрокинуть лишь правый фланг русского войска; продолжавший атаку противник был отбит с большим уроном, капитан Мацей Домарацкий попал в плен. Свою роль сыграл и захват поляками брошенного русского обоза, грабеж которого отвлек значительную часть казаков.

11

Маржерет Ж. Записки. С. 213.

12

ДАИ. T. 1. СПб., 1846. № 151. С. 255; ААЭ. СПб., 1836. Т. 2. № 28. С. 79; Сборник материалов по русской истории начала XVII века. СПб., 1896. С. 63

13

Буссов К. Московская хроника. 1584–1613. М.;Л., 1961. С. 69.

14

Вержбовский Ф. Ф. Смутное время в современной ему польской литературе Ч. 1. 1605–1607 гг. // Вержбовский Ф. Ф. Материалы к истории Московского государства в XVI и XVII столетиях. Вып. 3. Варшава, 1900. С. VII.

15

Maciszewski J. Polska a Moskwa 1603–1618. Warszawa, 1968. S. 109-165

16

Пирлинг П. Из смутного времени. СПб. 1902. С. 14–18.

17

Платонов С. Ф. Вопрос о происхождении первого Лжедмитрия // Статьи по русской истории. СПб., 1912. С. 276.

18

ААЭ. СПб., 1836. Т. 2. № 58. С. 130.

19

Борша С. Поход московского царя Димитрия в Москву с Сендомирским воеводой Юрием Мнишком и другими лицами из рыцарства 1604 года // Русская историческая библиотека (далее РИБ). T. 1. СПб., 1872. Стлб. 365.