Читаем без скачивания Так далеко - Сильвия Дэй

– Кейн, дорогой, – промолвила я тихо, но решительно, собираясь с духом.

Это не помогло. Когда он повернулся и я увидела синяк под глазом, у меня сжалось сердце. Глаза защипало от слез, напомнив, что я все еще могу плакать и что всегда можно испытать еще больше страданий.

Он посмотрел на меня своими темными глазами, его взгляд был не по годам взрослым и мудрым, лишенным даже искорки детской радости. Ему пришлось слишком быстро повзрослеть, чтобы справиться с моими проступками, а также прегрешениями своего отца и отчима. Кейн был таким же потрясающе красивым, как Пол, и я знала, что его врожденное обаяние с годами только усилится и станет представлять опасность для любой женщины, которая в него влюбится. Я была слепа к недостаткам Пола, а Кейн вскоре превзойдет в привлекательности своего отца.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала я ему.

– Я ненавижу папу! – с вызовом воскликнул Рамин, его бледно-голубые глаза горели яростью. – Он неправильно ответил и обвинил Кейна!

– Ты не ненавидишь своего отца, – поправила я. – Ты злишься на него, и я понимаю почему, но, говоря такое, ты только усложняешь ситуацию для всех нас.

– Мне все равно!

Я бросила на него предостерегающий взгляд, и Рамин недовольно поджал губы. Он начал дергать ногами, пиная кроссовками боковину кухонного островка из темного ореха. У меня не было сил спорить и с ним тоже.

– Кейн.

– Да. – Он выпрямился, возвышаясь надо мной. Его отец тоже был очень высоким. Он усадил Розану на барный стул и взъерошил ей волосы. – Я сейчас вернусь.

Я вышла из кухни и направилась в гостиную, слыша, как Пушок цокает когтями по кафельному полу. Пес все время следовал за Кейном, и когда мой сын уселся на красный ситцевый диван, Пушок расположился прямо у его ног. Я присоединилась к ним и мельком взглянула из большого панорамного окна на нашу лужайку и дом напротив. Когда жильцы этого дома смотрели на нас, они видели то, что мы хотели, чтобы они увидели. Напоминание о том, что внешность всегда обманчива. И больше всего меня волновал вопрос, смогу ли я обмануть Кейна.

– Тебе нужно приложить лед, – решила я. Его правый глаз темнел с каждой минутой, синяк останется на несколько дней.

– Это не решит проблему. – Он явно имел в виду не только синяк под глазом.

– Я знаю. Вот почему будет лучше, если ты съедешь! – выпалила я, пока мужество не покинуло меня.

Одна из темных бровей Кейна приподнялась, но он остался совершенно невозмутимым.

– Я думал о тебе то же самое.

Я нахмурилась.

– Ты ведь знаешь, что я не могу этого сделать.

– Конечно можешь. И я могу помочь. Ты же знаешь, что могу.

– Это не твоя обязанность.

– Я несу за тебя ответственность, – невозмутимо возразил он, в его тоне послышалась такая властность, которой не должно было быть в семнадцать лет.

– Черт возьми, Кейн. Ты не должен переживать обо мне. Тебе пора начать думать о себе.

– Я слышу, как он разговаривает с тобой, и ты знаешь, что он плохо ладит с детьми.

– Ты не можешь высказываться по поводу моего брака или того, как воспитываются мои дети.

– Если не я, то кто? – Он провел рукой по волосам. Его пряди были темнее, чем у его братьев и сестер, скорее черные, чем темно-каштановые.

– Прекрати! – огрызнулась я. – Это не обсуждается.

Он сжал челюсти. И кулаки тоже. Он был вспыльчивым, мой мальчик, и в будущем ему всегда будет непросто сдерживать себя.

Я тоже сжала руки в кулаки. Потому что хотела объяснить, что ему нужно уехать ради его же безопасности, но понимала, что он не оставит своих братьев и сестру или меня ради собственного блага. Я должна была заставить его поверить, что его отъезд пойдет на пользу мне.

– Ты слишком много думаешь, – напряженно отметил он. – И слишком долго. Тебе следовало придумать эту речь год назад и придержать ее до нужного момента. Мне нужно уйти, потому что так лучше для тебя, или я должен уйти, потому что так лучше для меня?

Из-за его проницательности мне пришлось защищаться:

– Не смей так со мной разговаривать! Я твоя мать, и ты должен проявлять ко мне уважение, которого я заслуживаю.

– Сложно это делать, когда ты живешь с мудаком, потому что он богат.

– Вот только не надо меня судить! Ты ведешь беззаботную жизнь. Получаешь то что хочешь и когда хочешь.

– И что же я получаю, кроме побоев?

Я обхватила горло рукой, ощутив учащенный пульс. Я не хотела ссориться с сыном или каким-либо образом обидеть его, но и не могла вынести, когда меня задевали. Я еще не вылечилась от прошлых обид.

– Ты работаешь менеджером и хорошо зарабатываешь. Осенью ты поступаешь в Фордхемский университет, и тебе никогда не нужна была машина – девушки сами выстраиваются в очередь, чтобы отвезти тебя, куда тебе надо. Я тебе больше не нужна.

– Так я обуза.

– Я этого не говорила! – Я сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Он был хитрым, мой сын. А еще упрямым и склонным спорить. Я знала, что он специально провоцировал Лукаса, что никоим образом не оправдывало действия моего мужа, но… иметь дело с раздраженным подростком было тяжело. – Не в наших интересах, чтобы ты оставался в этом доме. Разве ты не чувствуешь постоянный стресс и напряжение? Кейн, это изматывает меня. Это вредно и для тебя, и для детей.

– Значит, я источник всех твоих проблем.

Я пристально посмотрела на него, и он ненадолго встретился со мной взглядом, затем опустил голову. В этот момент я увидела, каким ребенком он все еще был, и мое сердце разбилось.

– Мне нужно кое-что здесь закончить, прежде чем я смогу уйти. Я не уйду с пустыми руками. Как ты знаешь, раньше со мной такое уже случалось, однако больше это не повторится. Больше никогда этого не будет. Если ты хочешь винить кого-то в наших обстоятельствах, вини своего отца. Именно он поставил нас в такое положение.

Еще несколько лет. Как только Дариусу исполнится восемнадцать, я смогу уйти со всем, что заслужила.

– Знаешь, – тихо сказал Кейн, – я винил своего отца, пока это не стало слишком утомительным. А ты не можешь забыть о прошлом. Ты готова терпеть Лукаса, чтобы сравнять счеты с человеком, которому было на все наплевать. И ты готова выгнать собственного сына, чтобы сохранить свой брак ради финансовой выгоды.

– Ты понятия не имеешь, чем я пожертвовала,