Читаем без скачивания Призыв ведьмы. Часть четвертая (СИ) - Торен Эйлин

Рэтар на этот раз не сидел за главным столом, сказав, правителю, что “палач за столом не к добру” он пересел на край стола и был там, наравне с командирами отрядов, которые присутствовали на этом прощальном пиру.

Кажется поведение ферана великого задело, но после того, как внесли главное блюдо, преподнесли шкуру зверя, а Джэлт Дэянг поднял чашу за силу, здоровье, мудрость и долгие тиры правления эла, и тот кажется вообще забыл о Рэтаре, улыбаясь и принимая хвалу.

Роар и Элгор были внутри всего этого уже совершенно неконтролируемого разгула. Девицы облепили и митара, и бронара. Они кажется размножились и уже совсем потеряли стыд и гордость.

В былое время Роара это бы подстегнуло, увлекло и он пустился во все тяжкие, но сейчас смотрел на них и становилось отвратительно и омерзительно, хотя улыбался и делал вид, что доволен.

Митар исподтишка глянул в сторону Рэтара, возле которого сидела наложница великого эла. Хотя сказать "сидела возле" было бы не совсем правильно — она висела на феране Изарии, и с виду уже порядком цнельный Рэтар не просто ничего с этим не делал, он ей потакал.

Роар нахмурился, перевёл взгляд на великого. Тот видел происходящее между Рэтаром и его наложницей, одобрительно улыбнулся, потом переключился на какую-то ферниту, которая стояла рядом с ним и что-то шептала на ухо. Митар встретился взглядом с братом, потом глянул снова на Рэтара, но тот уже уходил за утаскивающей его из залы наложницей. И вот это нужно было остановить, но Роар не успел, потому как Элгор удалился следом.

Бронар спешно утащил из залы одну из обхаживающих его девиц, и Роар не смог уже позволить себе покинуть застолье, потому что без хозяев это всё оставлять было нельзя.

Только бы Рэтар не поддался на вызов. Он же этого себе никогда не простит. Но если наложница скажет эла, что ничего не было… или… а может Элгор не просто так ушёл?

Пришлось заглушить тяжёлые мысли, снова улыбнуться через силу и продолжить любезничать и делать вид, что счастлив видеть и участвовать во всём происходящем. Радуясь тому, что раз остался в зале один из всех Горанов, то теперь есть уважительная причина, чтобы все эти сидящие рядом с ним девицы не рассчитывали на то, что он покинет зал, удовлетворяя их похотливые желания.

С наступлением темени зал почти опустел. Сегодня все ушли отдыхать раньше. Кто-то даже отправился в путь вместе с частью двора, которая в сопровождении одного из находившихся в корте служения отряда, контролируемого частью людей из отряда митара, была вынуждена покинуть Зарну раньше великого эла.

Сам же правитель на восходе следующего дня сидел в седле своего рнита и довольно улыбался, провожаемый Горанами и ждал, когда соберутся в дорогу оставшиеся с ним люди.

— Я был рад повидать тебя, достопочтенный феран Изарии. Прощаюсь ненадолго, — спросил великий у стоящего рядом с ним Рэтара, надавив на последнее слово. — Полагаю ты помнишь о моей просьбе?

— Конечно, великий, — склонил голову феран. — Праздник цветения. И мы были рады тебе в нашем доме, надеемся, что всем угодили.

— Не переживай, — улыбнулся эла. — Холод раздражал, но тепло и радость от встречи всё скрасили.

— Блага тебе, великий, — снова склонил голову Рэтар, и на этот раз за ним это сделали все присутствующие.

Правитель глянул на неубранный столб и помост, брезгливо поморщился.

— Надеюсь, что с твоей чёрной ведьмой всё обойдётся, но если помрёт — я за свой счёт призову тебе новую, — проговорил он снисходительно. — В качестве извинений.

— Это не стоит твоих переживаний, великий, — отозвался феран Изарии. — Благостной и лёгкой дороги.

Правитель протянул ему руку, Рэтар сжал её и великий отправился прочь. За ним потянулась вереница сопровождающих придворных, не уехавших предыдущим вечером.

Гораны стояли в воротах перед замковой площадкой. Роар уже не мог терпеть, потому что по правилам нельзя было уйти, пока последний гость не покинет основные крепостные ворота, а с башни не дадут отмашку, что великий покинул, в данном случае, черту города. Митара тянуло в дом к серым, он хотел увидеть Милену, посмотреть, что с Хэлой.

Вчера он умудрился отправить послание Зеуру, но ответа не получил. Мага не было, и где он никто не знал. И переживания за состояние чёрной ведьмы не отпускало весь вчерашний день, а когда в темень хотел дойти до дома серых, понял, что за ним следят. Пришлось остаться и ждать, когда эла и его приближённые отбудут, прихватив уши и глаза, что неустанно преследовали Горанов в их собственном доме.

А ещё безумно хотелось обнять Милену, попытаться объяснить всё, что случилось. И он с болью вспомнил последние слова белой ведьмы о Хэле, глянул на отчуждённое лицо ферана, и стало совсем не по себе. Роар не знал, что случилось вчера между таном и наложницей великого. И ещё стало страшно от того, что будет, когда Рэтар узнает о состоянии Хэлы. И…

На башне дали отмашку, что великий выехал за пределы Зарны.

Роар выдохнул.

А Рэтар развернулся и лицо его изменилось, стало жутким, полным устрашающей бури. Это было то самое лицо, которое бывало у тана очень нечасто, но которое означало лишь приближение сметающей со своего пути всё живое ярости и скорее всего чьей-то смерти. Только что спокойный и хладнокровный, он отпустил контроль, выпуская своего чудовищного зверя наружу.

Едва уловимое движение и оказавшийся перед Рэтаром Шерга взвыл и отлетел от них на добрых десяток шагов.

Митар до конца не понял, не осознал, и Шерга не понял, да никто не успел понять, но резким, сильным, точным ударом феран сломал единокровному брату ногу. Из правой икры торчал обломок кости, а Шерга даже не успел развернуться, чтобы попытаться встать или уползти. Рэтар спрыгнул со ступеней и, не говоря ни слова, настиг Шерга, нанёс очередной удар, после чего под хруст костей вывернул руку, протянувшуюся к мечу.

Мирган, Гир и Элгор бесстрастно смотрели за происходящим. Из дома вышли слуги, с башен вывалились воины из отряда ферана и митара. Молчание было звенящим. И оттого удары были невыносимо гулкими, страшно трещали кости и скулил Шерга, которому Рэтар сжал шею, ломая её.

Внутри Роара сейчас был дикий триумф, единственно было жаль, что не он делает это, но с другой стороны, было понимание, что надо это остановить, что право Шерга на жизнь может быть нарушено, потому что было понятно, что брат ферана сейчас умрёт. И у этой смерти могут быть непоправимые последствия.

Но остановить Рэтара, когда он такой, нельзя. Это было невозможно — он бы покалечил или убил любого, кто встал бы у него на пути.

Рэтар что-то прохрипел Шерга в лицо, а потом взяв уже потерявшего силу на сопротивление брата за ворот, подтащил к столбу, где вчера порол Хэлу.

Подобрав цепь, которая была вокруг столба, хищно ухмыльнулся и примотал Шерга к столбу, лицом к ним, затянул так, что тот стал задыхаться.

— И чтобы ни у кого не возникло больше желания предать меня, я скажу только раз, — прорычал феран, разворачиваясь и обращаясь к окружающим, и всё сильнее затягивая цепь, — так будет с каждым! Мне плевать на вашу кровь, ваше положение, на регалии. Есть ваше слово передо мной, есть ваше слово перед Изарией. Предательство — это смерть.

И с этими словами Рэтар отпустил цепь и воткнул меч Шерга ему в грудь. Лезвие прошло насквозь, врезалось в деревянный столб, пробило его и тем самым закрепило Шерга в этом нелепом полусидячем положении.

Потом Рэтар глянул на Миргана, тот оскалился, едва заметно кивнул и ушёл в сторону основных башен.

Шерга был ещё жив, что-то пытался сказать. Рэтар подошёл к нему:

— Надеюсь нравится на цепи? — рыкнул он, усмехнулся, а потом ногой надавил и загнал меч в тело брата по самую рукоять. — Да будет так…

Командир отряда феран издал ещё один жутковатый всхлипывающий звук, потом, заливаясь кровью и хрипя, умер.

— Наслаждайся победой, Шерга, — прошептал в голову трупу феран и отправился в дом.

В двери замер и произнёс: