Читаем без скачивания Леди, будьте паинькой - Сьюзен Филлипс

— И вы — один из этих некоторых?

— Большей глупости я в жизни не совершал, учитывая тот печальный факт, что должность дает ему куда больше власти, чем южноамериканскому диктатору, и он использовал все мыслимые способы, чтобы раздавить меня.

— Трудно поверить. Франческа поет Далли дифирамбы. В ее представлении он самый добрый, самый справедливый, самый беспристрастный человек на свете.

— Кровожадный, хитрый, расчетливый, чванливый сукин сын — вот кто он такой. Ну а теперь — нельзя ли поговорить о чем-нибудь еще? У меня с самого завтрака крошки во рту не было, но кажется, из-за вас я потерял всякий аппетит.

— Официантка в загородном клубе упомянула что-то насчет петиции. Означает ли это, что вы пока вне игры?

— Дисквалифицирован на неопределенный срок, — сухо заметил он. Взгляд стал привычно жестким.

— Это все Дал… муж Франчески?

Кенни коротко кивнул.

— Почему?!

— Всякое бывает.

Видя, что он не собирается вдаваться в объяснения, Эмма вопросительно приподняла брови:

— Но как я оказалась причастна ко всему этому?

Появление официанта с закусками дало Кенни предлог избежать ответа. Он сосредоточенно занялся фаршированными шампиньонами, пока она прихлебывала охлажденную «Маргариту». Несколько крупинок соли прилипло к ее нижней губе. Она поспешно слизнула их.

— Все, что мне требуется, — просто позвонить Франческе.

Кенни так и ел глазами ее нижнюю губу, Эмма даже слегка испугалась. Должно быть, что-то неладно.

Она поспешно промокнула рот салфеткой. Кенни ошеломленно моргнул.

— Франческа имеет большое влияние на мужа.

— И?

— Она обещала сделать все, чтобы вернуть меня в игру.

— Понятно.

Наконец все стало ясно.

— Но только если согласитесь мне помочь?

— Примерно в таком разрезе.

Нет, все-таки что-то не так. Почему Франческе вдруг понадобилось навязывать Кенни Эмму? Странно.

— О чем она только думала? Знала ведь, что свести нас — все равно что столкнуть огонь и воду.

— Думаю, все эти ток-шоу каким-то садистским образом подействовали ей на мозг. Она находит особое удовольствие в том, чтобы сводить совершенно разных людей. И наблюдать, как они рвут друг друга на части, чтобы потом самой полакомиться останками.

Совершенно не похоже на Франческу. Все равно, что-то тут не сходилось, но от Кенни она вряд ли узнает больше.

Он недовольно поморщился.

— Вы собираетесь есть или будете губы облизывать?

— Губы?

— Я не из тех, кто бросает камни в других, поскольку у меня куча недостатков и дурных привычек, но вам лучше бы оставить в покое свою нижнюю губу. Что за манера беспрерывно покусывать ее, лизать, выпячивать? Это ужасно отвлекает. Сбивает с мысли.

— Знаете, Кенни, мне начинает надоедать ваша непрерывная критика.

— Угу.

Он сунул ей в рот намазанную соусом тортилью[8].

Соус оказался огненным, и к тому времени, как Эмма отдышалась, принесли остальные блюда. Пока они ели, Кенни развлекал ее местными байками, и вскоре Эмма уже громко смеялась. Он, когда хотел, мог быть остроумным и занимательным спутником, или Эмма сама непонимала, по какой причине мир окрасился в радужные тона, а в голове стало легко: то ли из-за побасенок Кенни, то ли под влиянием огромного бокала с «Маргаритой», уже почти пустого.

Извинившись, она проследовала в дамскую комнату, а по возвращении ее ждала еще одна «Маргарита», с иным привкусом, но такая же восхитительная. Воспоминание об иглах дало ей повод немного побаловать себя. На темных стенах вспыхнули многоцветные огни.

Наконец Кенни отодвинул недоеденное мороженое с корицей и, подозвав официантку, расплатился, хотя Эмма настаивала, что сегодняшний ужин пойдет за ее счет.

— Скоро десять, — заметил он. — Нам пора, если, конечно, не передумали.

— Ни за что! — чересчур громко объявила она и, заметив, что почти кричит, попыталась понизить голос: — Немедленно в путь.

Она встала, и комната медленно поплыла перед глазами.

— Осторожно, — предупредил Кенни, взял ее за руку и повел к выходу, раскланиваясь налево и направо с бесчисленными фэнами.

Эмма ожидала, что на воздухе ей станет легче, но, очевидно, ошиблась: окружающий мир завертелся с угрожающей скоростью, и ей пришлось принимать срочные меры.

— Кенни, а за что вас отстранили? — пробормотала она, стараясь четче выговаривать слова. — Вы так и не сказали мне.

— Вряд ли вам понравится ответ.

Ей хотелось раскинуть руки, обнять его, обнять весь свет.

— Сегодня я счастлива… мне нравится все… все…

— Так и быть. Среди всего прочего я ударил женщину.

Это было последнее, что запомнила Эмма.

Она услышала шум воды и подумала, что второклассницы, должно быть, снова включили шланг под окнами ее коттеджа. Они страшно любили наливать воду в птичью ванночку, но не всегда помнили о необходимости вовремя завернуть кран. Эмма задумчиво свела брови и попыталась подобрать нужные слова, чтобы приструнить воспитанниц, но язык не хотел слушаться.

Шум воды прекратился. Она блаженно вздохнула и устроилась поудобнее.

— Эмма!

Она чуть-чуть приоткрыла глаза, ровно настолько, чтобы видеть белый потолок. Слишком белый для ее милого коттеджа. А где трещина над кроватью, похожая на лепесток? И вообще, что здесь делает Кенни?

Одно полотенце было обернуто вокруг его бедер, другое свисало с плеча. Волосы мокрые и взъерошенные.

Коловращение мира внезапно прекратилось, и Эмма поняла, что находится в его доме и в его кровати.

И тихо застонала.

— Проснись и пой, королева Элизабет.

— Что я здесь делаю? — прошептала она.

— Внизу у меня полный кофейник кофе, который, думаю, вам не помешает. Вы, как видно, совершенно не умеете пить.

— Пожалуйста… — выдавила она, с ужасом глядя на смятые простыни, — скажите, что я не должна вам тридцать долларов.

— Радость моя, после того, что случилось прошлой ночью, это я у вас в долгу.

Эмма взвыла и зарылась лицом в подушку. Кенни безжалостно хмыкнул:

— Должен признаться, в постели вы настоящая тигрица.

Она вынудила себя взглянуть на Кенни, но не снесла дьявольского блеска в его глазах и вновь уткнулась носом в подушку.

— Не расточайте зря комплименты. Ничего не было, — пробормотала она.

— Откуда вам знать?

— Вы еще способны держаться на ногах.

Очередной смешок.

Учитывая ее растрепанные чувства и далекое от совершенства физическое состояние, она посчитала этот ответ довольно наглым, но, поскольку приходилось бороться с приступами накатывающей дурноты, дать достойный отпор не смогла. Все, на что хватило ее сил, — осторожно приподняться и сесть, стараясь не двигать головой. Опустив глаза, Эмма обнаружила, что, кроме трусиков, лифчика и футболки с логотипом техасского университета, на ней ничего нет. Но сейчас она не позволяла себе думать о том, каким образом избавилась от остальной одежды.