Читаем без скачивания Орлы и звезды. Красным по белому(СИ) - Юрий Гулин

   - Полегчало? Вот и славно! Теперь послушайте, что скажу я. Я действительно Жехорский Михаил Макарович. Документ вы выправили на мое настоящее имя. Вот только Войновским я никогда не был. Впрочем, его вы тоже видели, и даже хлопотали о его похоронах. Вот только не надо скрипеть зубами, я, право, не собирался никого убивать. Однако судите сами, что остается делать, когда на тебя прут с обнаженным стилетом? Ну а вам представился чужим именем по причине полной безысходности. Я ведь в квартиру эту попал чуть раньше Войновского...

   - Вот тут вы врете! - перебил меня Львов. - За квартирой начали следить незадолго до прихода Войновского и уже по приходу сняли наблюдение.

   - И как же я тут оказался? - сладким голосом поинтересовался я.

   - Теперь и не знаю, - честно признался полковник.

   - Понимаю, - кивнул я, - вы не успели еще об этом подумать после того как узнали что я это не он. Кстати, как вы про это узнали? Молчите? Дайте, я сам догадаюсь. Что, из Ростова прислали-таки агентурное дело Войновского с отпечатками пальцев, а то и фотографией, угадал? Ну, молчите, молчите, сам вижу, что угадал! Так вот, насчет моего прихода. А пришел я в квартиру через зеркало, то самое с коим пручили вы мне разобраться и которое стоит сейчас за моей спиной закрытое покрывалом. Что вы смотрите на меня, как на сумасшедшего? Вам ведь радоваться надо. Зеркало-то ваше настоящим чудом оказалось, с его помощью действительно можно перемещаться во времени! Правда, вынужден тут же оговориться: можно было перемещаться во времени. Ибо теперь оно ни на что уже не годно. Смотрите сами. - Я подошел к зеркалу и сдернул покрывало. Полковник не удержался от восклицания. - И случилось это после того, как через зеркало прошла Ольга. Поэтому-то вам и не доложили об ее появлении в квартире.

   - Не доложили потому, что и не могли доложить, - буркнул полковник. - За квартирой никто не следил.

   Я старался не смотреть на Ольгу, но ее уничижительный взгляд жег мою левую щеку.

   - Хотел я установить за вами наблюдение, хотел, - стал для чего-то оправдываться полковник, - да людей мне на это выделить отказались.

   Мою щеку тут же перестало жечь.

   - То-то вы как-то вяло отреагировали на ее присутствие, за что, впрочем, и поплатились.

   - Чем это она меня? - спросил, кивая в сторону Ольги, полковник.

   - Так вы считаете, что Ольга ударила вас по голове? - сообразил я. - Так ощупайте голову и убедитесь, что с ней все в порядке! Освободи ему правую руку, - обратился я к Ольге.

   Ольга развязала одну из веревок, и полковник тут же принялся ощупывать голову. Вот теперь выражение его лица стало мне нравиться: на нем появилось сомнение. Но и из голоса оно пока тоже не исчезло.

   - Так откуда вы к нам изволили прибыть? - спросил Львов. - Полагаю, из будущего?

   - Правильно полагаете, - согласился я. - И заметьте, из довольно далекого будущего, из 2010 года!

   После этих слов полковник стал сомневаться уже во всем. Он критически осмотрел меня, потом перевел взгляд на Ольгу, которая вновь закрепила его руку на подлокотнике и теперь скромно стояла в сторонке.

   - Вы намекаете на одежду? - спросил я. - Так должен вас огорчить. Из будущего в прошлое нельзя пронести ничего, что могло бы выдать... - Тут я замялся. Чуть ведь не сказал 'проходимца' пытаясь найти синоним слову 'попаданец'. - ... Того, кто пришел, совершенно коряво закончил я фразу, за что был удостоен от Ольги неодобрительного взгляда. Но полковник, казалось, не обратил на это внимания.

   - Чем же вы тогда докажете, что прибыли из будущего? - почти весело спросил он.

   - А Ольга вам что, не доказательство? - нахмурился я. - Где вы видели женщин с такими бойцовскими навыками? Или хотите, чтобы она продемонстрировала на вас что-нибудь еще?

   - Нет, нет, увольте, - поспешил отказаться полковник. Тут его лицо озарилось догадкой. - Если вы те, за кого себя выдаете, то, верно, вы можете предсказать будущее?

   Это была уже почти победа! Мне пришлось очень постараться, чтобы мой голос звучал ровно.

   - Только ближайшее. Нас ведь сюда за тем и вызвали, чтобы мы будущее изменили.

   Я всерьез опасался, что полковник полезет в дебри, но тот, видимо, был далек от праздного любопытства.

   - Ближайшее - даже лучше, - заявил Львов. - Легче проверить. Что, например, произойдет завтра?

   - Завтра возле Петровского моста будет поднят из полыньи завернутый в холстину труп Распутина!

   Полковник так дернулся, что только реакция Ольги не позволила ему наделать много шума. Пришлось вновь надеть на него намордник из полотенца. Но и после этого он пытался дергаться, выкрикивал приглушенные угрозы и бешено вращал глазами. И откуда у него такая любовь к Старцу? Или все гораздо проще, Львов и Распутин оба близки к царю, к тому же Распутин покровительствует Львову. Так или иначе, но пришлось мне полковника вразумлять:

   - И чего вы, Петр Евгеньевич, так всполошились? Дайте угадаю! Вы, верно, думаете, что Григория Ефимовича собираются порешить революционеры, и я из их числа, а вам тут просто зубы заговариваю?

   По глазам полковника было видно, что я угадал.

   - Так нет же. Революционеры тут не причем. Распутина убьют самые преданные государю люди. Произойдет это во дворце князя Юсупова. Помимо хозяина в злодействе примут участие Пуришкевич и ... великий князь Дмитрий Павлович. Ну, что, может, вновь вернемся к данному вами слову?

   Полковник угрюмо кивнул. Я подал знак, и Ольга сняла полотенце.

   - Когда это должно произойти? - хриплым голосом спросил полковник. - Может можно все еще предотвратить?

   - Бросьте, полковник! Вы же умный человек и должны понимать, что останавливать колесо истории - себе дороже. Ну, спасете вы Старца сегодня, так его порешат завтра, а вам сие благодеяние боком выйдет!

   - А вы-то сами здесь зачем? - зло спросил полковник.

   Хороший вопросик! И не хотел бы я на него сейчас отвечать, но деваться некуда.

   - Мы - другое дело! - со значением ответил я. - Да и кто вам сказал, что мы собираемся лезть под колесо. Так подтолкнем чуток, оно, глядишь, и покатится по другой колее.

   - А до вашего времени оно, значит, не ту колею проложило? - уже сдаваясь, проворчал полковник.

   - А вот об этом я с вами говорить, не намерен! - твердо заявил я. - По крайней мере, сейчас. Давайте я вам лучше расскажу, как будут убивать Распутина. - Заметив, что Львов страдальчески поморщился, я поспешил добавить: - Уверяю вас, мне самому это претит, но должны же вы потом убедиться, что все так и было. Сначала его отравят. Когда яд не подействует, начнут стрелять. Всадят в него с десяток пуль. Потом тело завернут в холстину и сбросят в прорубь. А теперь вот что. Мы вас тут все равно до утра продержим, для вашего же, поверьте, блага. Поэтому, если вы дадите слово, то мы вас развяжем, потом спустимся вниз, позовем ваше сопровождение, и вы отпустите их домой, приказав заехать за вами утром. Договорились?

   Полковник крепко задумался, потом сказал:

   - Даю слово!

   В прихожей мы образовали живописную группу: Ольга встала у дверей, полковник расположился чуть подальше, я встал у него за спиной, уткнув ему в спину дуло браунинга.

   - Запомните, полковник, - предупредил я. - Начнете шутить - станете трупом, как и ваши люди, а мы все равно уйдем.

   Львов только кивнул.

   - Оля, давай, - сказал я негромко.

   Ольга распахнула дверь и обратилась к стоящим за ней жандармам:

   - Господин полковник просят вас зайти!

  Когда жандармы удалились, мы вновь вернулись наверх, заняли те же места, только связывать полковника больше не стали. Разговор не клеился, больше молчали. В начале двенадцатого я произнес:

  - Началось!

  Львов вздрогнул и побледнел. Потом закрыл глаза и сделал вид, что собирается уснуть. Не знаю, как он, а мы с Ольгой в эту ночь практически не спали. Утром за полковником приехала машина, и мы его отпустили. В тот день арестовывать нас так никто и не приехал. Вечером мы с Ольгой отправились гулять. Город гудел. Об убийстве Распутина шептались, говорили и даже кричали, казалось, на каждом углу.

  ОЛЬГА

   - Миш, а ты не помнишь, кто и когда изобрел джинсы?

   Мишка посмотрел на меня с видимым интересом.

   - Если не ошибаюсь, то Леви Страусс в 185... не припомню, каком году. А что?

   - А то, что достали меня уже эти сиротские тряпки!

  И это была чистая правда. Постоянно носить одно и то же серое до полу платье, для улицы надевать поношенное, с чужого плеча, пальто, мне, такой красивой, а теперь еще и такой молодой? И так мне тут стало обидно, что я поспешно отвернула лицо, чтобы Мишка не увидел моих набухших слезами глаз. Но он таки допёр, даром что мужик, и я услышала за спиной его сочувственное сопение.

  - Ну, джинсы, по правде говоря, тебе бы мало помогли, - произнес он, стараясь быть участливым. - В моду они войдут лет этак через сорок, а в их теперешнем виде ты бы их не надела.