Читаем без скачивания Домино - Росс Кинг

— Туда, Джеремая! — выкрикнул я, меж тем как поток играл нами, как щепками в водосточном желобе во время ливня.

— Да, мистер Котли! Иду, сэр!

Через несколько минут течение вынесло нас в Темзу у Челси, вблизи Рейнла-Гарденз, и, когда в виду показались арки и круговая колоннада большой деревянной Ротонды, мы, промокшие до нитки и заходившиеся в кашле, очутились на берегу. Когда я в хлюпавших башмаках ступил на сушу, мне вспомнилось, что двумя неделями раньше я побывал здесь в компании Топпи. Мы курили трубки и наблюдали, как Достойные Особы в масках и карнавальных костюмах попарно прогуливались около благоуханного, освещенного свечами фонтана и по комнатам волшебного дворца… Сегодня, разумеется, Достойных Особ не наблюдалось и фонтан не работал. Колоннады и венецианские окна были погружены в мрачную тьму, кусты в саду выглядели маленькими и жалкими, как зеленые зверюшки, жмущиеся друг к другу в поисках защиты от холода и сырости; думаю, то же сравнение пришло бы на ум случайному наблюдателю и при виде нас с Джеремаей.

А таковой, как вскоре обнаружилось, поблизости имелся. Когда мы принялись выжимать свою одежду, а я — еще и освобожденный от груза пудры парик (прежде с печалью изучив пострадавшее содержимое сумки), с берега внезапно послышался чей-то голос.

— Ваше счастье, любезные джентльмены, что прилив сейчас низкий, а то бы плыть вам до самого Гринвича, а то и дальше!

Наше несчастье, видимо, забавляло говорившего — старика, который, сидя в лодке поблизости от причала, собирал сети для ловли угря; свое замечание он сопроводил громким смешком, слышным, наверное, даже в Баттерси-Филдз, по ту сторону Челси. Это был уродливый старый чудак с единственным — к тому же еще и косым — глазом, но когда он приготовился вновь пуститься в плавание, мне в голову пришла идея воспользоваться его помощью, чтобы добраться домой (едва угодив в Рейнла-Стрим, о Чизуике я и думать забыл).

— Сэр, — окликнул я старика, — в какую сторону вы направляетесь?

— В Чизуик.

Джеремае, понятно, не улыбалось доверить свою судьбу еще одному незнакомцу. Но вслед за тем старик угостил нас сыром, снабдил фланелевыми одеялами, чтобы мы обогрелись и закутались, и даже протянул фляжку из козлиной шкуры, откуда сам громко и многократно прихлебывал (Джеремае хватило благоразумия отказаться, у меня же вскорости началось кручение как в голове, так и в животе), после чего рыбацкая лодка и даже длинная дорога в Чизуик перестали страшить моего слугу. Недостаток выбранного способа передвижения, как мы убедились, заключался в том, что немалая доля улова старого рыбака валялась у нас под ногами, на просмоленном и покрытом водорослями дне лодки. Угри скользили, извивались, дергали жабрами, а издохнув, начали смердеть. Через час вконец изнемогший Джеремая выпрыгнул из лодки, не дождавшись, пока она вплотную приблизится к причалу в Чизуике. Думаю, с тех пор он навсегда разлюбил пироги с угрями, которые готовила миссис Шарп.

Наша лодчонка пристала вблизи островка, где несколько работников резали лозу. Они пригласили нашего спутника на кружку пива в «Берлингтон-Армз», вслед за чем мы с ним распрощались и отправились искать сэра Эндимиона. Причал, где мы высадились, находился, однако, по соседству с церковью Святого Николая, где, как я случайно узнал, был пятью годами ранее погребен прах великого мистера Хогарта. Невзирая на протесты Джеремаи (он не успел еще прийти в себя, после того как я выловил его из Темзы), мы совершили краткое паломничество к могиле художника в конце кладбища, где постояли немного, озябшие, и я прочел вслух надпись на над фобии, сочиненную мистером Гарриком. При этом я заметил в своем голосе дрожь, которая была вызвана не только холодом; меня переполняла печаль при мысли, что я никогда не встречу этого великого человека во плоти, поскольку он значил для меня ничуть не меньше, чем епископ Беркли (видимо, покойный) значил для моего друга Пинторпа. Сколь бы нечестивым это ни показалось, признаюсь, что в те дни «Анализ красоты» заменял мне Библию.

Однако вскоре я приободрился, вспомнив, что мне предстоит встреча с живущим художником — быть может, столь же прославленным, как тот, что покоился у моих ног.

— Идем, Джеремая, — проговорил я. — Нам нужно найти дом сэра Эндимиона Старкера.

Дом нашелся легко, поскольку размерами превосходил все другие, смотревшие на реку; это было красивое кирпичное здание в четыре этажа с круглым окном и зеленой дверью, которую затеняло тутовое дерево. При виде этого жилища я удовлетворенно вздохнул, ибо именно такое считал достойным джентльмена, столь выдающегося своим талантом.

Дверь с резким скрипом отворилась, стоило только Джеремае приложиться к ней дубовым суком, которым он запасся на кладбище, чтобы до конца наших странствий опираться при ходьбе, а также использовать как оружие, буде судьба вновь сведет нас с грабителями. То, что произошло далее, никоим образом не явилось результатом его, пусть немалых, усилий: дверь распахнулась без малейшего промедления, так что бедный Джеремая чуть было не хватил посохом по суровому челу высокой и внушительной дамы средних лет, которая, в свою очередь, решительно устремившись наружу, едва не сбила его с ног.

— Ну, где моя карета? — требовательно вопросила она.

— Леди Манреза, — раздался голос в темной глубине холла, — вы ведь не собираетесь сбежать прямо сейчас?

— Именно это я и намерена сделать, потому что приглашена в гости, — отозвалась дама, упомянув имя некоего блестящего пэра, в чей дом в Ричмонде была звана обедать. По пути она натянула на свои крупные руки пару шелковых перчаток и пристроила на голову соломенную шляпку, украшенную двумя страусовыми перьями цвета берлинской лазури.

— Уже четвертый сеанс! — посетовала она. — Право, сэр Эндимион, — (джентльмен, появившийся в дверном проеме, был, в самом деле, мой прежний партнер по висту), — если вы наконец не поторопитесь, придется вам пририсовывать к моему портрету морщины, а вместо зубов изобразить дырки!

— Леди Манреза! — В голосе сэра Эндимиона прозвучали умиротворяющие ноты. Нас с Джеремаей он, как будто, не замечал. На нем красовался спенсеровский парик, кружевной галстук, холщовая рубашка с гофрированными оборками; серая рабочая блуза, надетая сверху, была испещрена пятнами засохшей краски — киновари, желтого лака и кажется, двумя-тремя мазками асфальта. Он схватил одну из затянутых в перчатки ладоней дамы.

— Леди Манреза, — повторил сэр Эндимион, — сего не опасайтесь, ибо потороплюсь я или нет, но эта прелестная щечка, — (измазанная краской оборотная сторона его ладони нежно описала круг вдоль названной детали лица дамы, сообщив ей ярко-красный цвет, в точности схожий с пятнами киновари на костяшках его пальцев), — эта прелестная щечка долгие годы будет цвести и пылать румянцем…

— О, сэр Эндимион! — воскликнула дама, на несколько мгновений забывшая, казалось, о спешке; вскоре, однако, она вернулась мыслями к лорду и визите в Ричмонд и с прежней решительностью обратилась вдруг к Джеремае:

— Карету, немедленно карету!

— Еще один час, леди Манреза. — Голос сэра Эндимиона одновременно приказывал и молил. — Это все, о чем я прошу, миледи. Ну хотя бы полчаса.

Но леди заметила карету, подхватила, чтобы не испачкать в грязи, свои юбки и под хлопанье страусовых перьев (они трепетали над горой волос, как штандарты над овеваемым ветрами мысом) одолела изрытый колеями участок пути до кареты, где слуга в красной ливрее с золотыми парчовыми эполетами Церемонно помог ей забраться внутрь.

— До следующей встречи, — крикнула она в окошко, откуда свешивались ее страусовые перья (потолок в карете был низкий).

— Она несносна! — воскликнул в дверях сэр Эндимион, ни к кому не обращаясь, и сопроводил это замечание вздохом.

— Джордж Котли, сэр, к вашим услугам, — воспользовавшись случаем, произнес я, когда неукротимое создание унеслось прочь в своей карете. Я стянул с себя треуголку (все еще влажную) и изобразил низкий поклон. — Я явился, сэр, чтобы заплатить свой долг. — Мое приветствие, как я заметил, не произвело должного впечатления, поэтому я склонился еще ниже.

Сэр Эндимион, щурясь, взглянул на меня, потом на Джеремаю, словно бы видел нас впервые.

— А, ну да, — проговорил он. Красивое лицо сэра Эндимиона утратило всякое выражение; даже наше грязное платье и мой туго завитой, лишившийся малейших следов пудры парик его, как будто, ничуть не удивили. — Мистер Котли. Конечно. Живописец. Да, да. Отлично. Я ждал вас — Он ответил на мой поклон и до отказа распахнул дверь. — Джентльмены, прошу в дом.

Глава 12

— Ну вот… да, хорошо… натяните-ка это, — распоряжался сэр Эндимион чуть позднее. — Джеремая поможет вам с чулками… ага, вот так. Превосходно. Хороший мальчик. А теперь парик; да-да. Так… Куда подевался веер миледи?