Читаем без скачивания Бомба для империи - Евгений Сухов

– С земельными банками все ясно – не пойдет, – опять внес уточнение-комментарий Всеволод Аркадьевич. – Можешь пропустить и Нижегородско-Самарский земельный банк на Лядской улице в доме вдовы бывшего уездного предводителя дворянства Николая Евгеньевича Боратынского, сына известного поэта…

Ленчик взглянул на Долгорукова: ну если он сам все знает, то почему он заставил его рассказывать о казанских банках? Проверяет на память и сообразительность? Так память у него отменная, да и на его сообразительность еще никто не жаловался…

– Что ты так на меня смотришь? – заметил Сева странный взгляд Ленчика.

– Ты сам все банки в городе знаешь, – обиженно сказал тот.

– Ну, во-первых, не все, – наставительно произнес Всеволод Аркадьевич. – Во-вторых, я на слух воспринимаю информацию лучше. Мысли нужные быстрее приходят. Кроме того, и всем остальным весьма полезно поучаствовать в обсуждении, в какой банк мы пойдем просить кредит и почему пойдем именно в него.

– Я-асно, – протянул Ленчик.

– Ну а коли ясно – продолжай.

– Еще в городе имеется Волжско-Камский коммерческий банк, опять-таки на Петропавловской улице в доме господина Павла Семеновича Холодовского, коий служит в этом банке управляющим.

Эта информация не получила комментария Севы. Молчали и остальные.

Дело в том, что Всеволод Аркадьевич уже имел как-то дело с Волжско-Камским банком…

Это случилось еще тогда, когда Сева проживал в гостинице «Европейская» на Воскресенской и только-только провернул после освобождения из тюремного острога свою первую аферу в Казани с продажей особняка на Покровской за восемьдесят тысяч, хотя цена ему была восемнадцать. С ним тогда были только Самсон Африканыч Неофитов, которому решением Департамента полиции было запрещено проживать в столицах, и он двинул в Казань к Севе, и Ленчик, сам нашедший Долгорукова и напросившийся взять его в команду. Освобожденные подчистую из сибирской ссылки Алексей Васильевич Огонь-Догановский и «граф» Давыдовский проживали в городке Поречье, имении Огонь-Догановского, и маялись от безделья.

Что случилось? А случилось то, что Долгоруков влюбился по-настоящему. Такое, знаете ли, иногда случается с молодыми еще мужчинами, не обремененными (да и обремененными тоже) семьей и имеющими «свободную» профессию.

Она вышла из экипажа, когда Всеволод Аркадьевич подходил к зданию, построенному в стиле «псевдобарокко» на Вознесенской улице с вывеской:

Магазин

МОДНЫХ И ГАЛАНТЕРЕЙНЫХ ТОВАРОВ И.И.Бенклер

Женщина была прехорошенькой, в короткой песцовой шубке и легкомысленной для зимы шляпке с одиноким страусиным пером, торчащим, как парадный султан на кивере гвардейца-гренадера. Она вышла из экипажа, стала подниматься в магазин по заледенелым ступеням и оступилась. Шедший буквально в трех шагах от нее Всеволод Аркадьевич, любующийся ее фигурой, видел, как дама вскрикнула и рухнула на крыльцо, больно ударившись коленом о его гранитные плиты. Сева ринулся к упавшей женщине, чтобы оказать помощь, на него глянули большие бездонные черные глаза, которые из-за наполняющих их слез казались просто огромными.

Так началось это знакомство.

Сева отвез даму домой – она жила на Грузинской улице в доме Петонди – и все. Влюбился! Ее звали Ксенией Михайловной Морозовой, не боярыней, как, представляясь, добавила она.

– Не князь, – называя себя, сказал в ответ Долгоруков.

И они рассмеялись.

Она была хороша.

Ксения Михайловна была напрочь лишена кокетства, не жеманилась, не строила из себя Снежную Королеву, и вела себя естественно и непринужденно. Это страшно подкупало. И притягивало. Да так, что буквально на следующий день Всеволод Аркадьевич снова был у нее – якобы проведать больную и помочь в чем-либо. Она тоже была рада его видеть.

Ксения Михайловна – само очарование. Женщина-мечта. Женщина-сновидение. И вообще, идеальная женщина. Так думал тогда Сева Долгоруков.

Они поговорили. Потом пили чай и говорили снова. Ее что-то сильно беспокоило. Если не ушибленная нога, тогда что же?

– Вы должны поделиться со мной вашим беспокойством, – настоял Долгоруков, и Ксения Михайловна, почувствовав к Севе дружеское расположение, рассказала ему о себе…

Полгода назад она полюбила женатого человека.

– Он военный человек, занимал и занимает достаточно высокое положение в обществе, давно женат и имеет трех дочерей-погодок. Мы познакомились с ним в Петербурге, где я в то время жила, а он служил в резервном пехотном полку какой-то там пехотной бригады. Влюбилась я в него с первого взгляда, как молоденькая институтка…

Как ей показалось, и он полюбил ее. А дальше… Дальше она поверила его нежным и страстным признаниям и поддалась его уговорам. И они стали встречаться, как встречаются мужчины и женщины. Он обещал ей подать прошение в Священный Синод о разводе с женой. Она поверила ему и… забеременела. Но когда она рассказала про это, он испугался! Стал умолять прервать беременность, в конечном итоге нашел какую-то бабку-повитуху и заставил сделать аборт практически насильно. Он оказался скверным человеком, этот Скалон…

– Скалон? – удивился Долгоруков. Он знал этого человека и считал его весьма достойным. – Генерал-майор Скалон, Александр Антонович, начальник штаба Второй пехотной дивизии, расквартированной в Казани? Это про него идет речь?

– Да, – повесила голову Ксения Михайловна. Она сделала вид, что фамилия обидчика вырвалась у нее случайно, в порыве доверчивости к Севе. Да, актриса она была замечательная…

А потом, как бы нехотя, она поведала, что этот Скалон преследует ее. И просто требует, чтобы она продолжала с ним «встречаться».

– Итак, едва оправившись от аборта, я решила уехать. В Москву ехать было нельзя – в Первопрестольной у него было полно родни и имелись хорошие связи. Тогда я решила уехать в Нижний Новгород. В Нижнем я целых два месяца прожила в покое и душевном отдохновении, покуда не узнала из газет, что уже генерал-майор Александр Антонович Скалон переведен в должность товарища председателя военно-окружного суда Нижегородской губернии. У меня голова пошла кругом. Опять все сначала! Уже на второй день по приезде он нашел меня и начал принуждать к соитию, говоря, что продолжает любить меня. Я отказала ему. Тогда он предупредил, что найдет способ меня «укоротить». Зная, что он слова на ветер не бросает, я стала готовиться к отъезду в другой город. В какой – не имело значения. И выбрала Казань. Когда я ходила за билетом, в мою квартиру проникли взломщики и похитили у меня шкатулку с ценными бумагами, на проценты от которых я жила. Я отменила отъезд, заявила в полицию, но похититель и ценные бумаги не были найдены. В течение трех месяцев, пока шло следствие, я подвергалась домогательствам Скалона, буквально терроризирующего меня. Каждый день он каким-либо образом давал знать о себе. Это было ужасно. Надлежало скорее бежать. Я продала кое-что из моих драгоценностей, купила билет и пароходом отправилась в Казань. Здесь я сняла вот этот домик, прожила несколько месяцев, и хоть наделала массу долгов, но все же начала как-то приноравливаться к своей скромной жизни. И вот в один прекрасный… нет, ужасный день на пороге моего крыльца объявляется – кто бы вы думали?

Конечно, Сева догадался, кто появился на пороге дома Ксении. Скалон. Которого по его ходатайству перевели в Казань начальником штаба пехотной дивизии.

– Я едва его выпроводила, – продолжала свой рассказ Ксения Михайловна, заливаясь слезами, но не упуская случая украдкой смотреть в лицо Всеволода Аркадьевича, чтобы убедиться, прочувствовался он ее рассказом или еще нет, чтобы потом использовать его как тупое и податливое орудие в своем хитроумном плане. – Скалон заявился через несколько дней и сказал, что скупил все мои долговые расписки и векселя, к тому же знает, где находятся похищенные у меня ценные бумаги. Оказывается, он сам их и украл! Вернее, устроил их похищение через третьих лиц, якобы компенсируя этим мое «предательство». И что он готов вернуть мне мои бумаги, долговые расписки и векселя тотчас, как только я вернусь к нему.

Сева был вне себя от возмущения и жалости к столь натерпевшейся от этого мужчины женщине. И, как человек благородный и истинный джентльмен, решил ей помочь. Узнав, что Скалон хранит бумаги Ксении в Волжско-Камском коммерческом банке, он решил их выкрасть. Но таким способом, чтобы это не походило на кражу…

Так генерал Скалон стал «объектом», фигурантом их нового «дела». И целью аферы, которую Всеволод Аркадьевич решил реализовать при помощи Африканыча и Ленчика.

Африканыч собрал о Скалоне сведения. Оказалось, генерал имеет трех дочерей, прямолинеен и честен (со слов сослуживцев), по мамзелькам не бегает и вообще практически не имеет слабостей и явных недостатков. Что было не очень хорошо. Ведь мошенникам и аферистам – каковым Сева, собственно, и являлся – всегда легче добиться результатов, играя на слабых струнах фигуранта. Да и облапошить плохого и недостойного человека всегда приятнее, нежели «кинуть» человека честного и порядочного…