Читаем без скачивания В погоне за тайной века - Василий Пасецкий

Капитан Васильев приказывает их назвать островами «Благонамеренного».[102] Пироги островитян окружают незнакомый корабль. Три часа моряки наслаждаются их обществом, обменивая на иголки, ножницы и фуражки предметы быта, оружие, плоды. Затем снова в путь, на северо-запад, к берегам Русской Америки. Вахтенный боцман надрывно кричит, что впереди виден каменный риф.

Корабль резко меняет курс и слегка задевает бортом камень. И вдруг он на глазах моряков оживает. Это два огромных кашалота, которые мирно дремали под палящими лучами солнца. Они пустили водяные фонтаны, взмахнули исполинскими хвостами и исчезли в сине-зеленой глубине океана.

Г. С. Шишмарев.

Из коллекции Центрального Военно-Морского музея.

Корабли медленно продвигались к тропикам. Временами их сопровождали стада дельфинов, которые резвились впереди и по бокам корабля. Ветры по-прежнему были слабые и не приносили прохлады.

«Команда, — писал Гильсен, — совершенно ослабела, и малейшее движение около полдня производило нестерпимую боль. В это время можно было подумать, что весь экипаж вымер; всякий старался быть как можно менее в движении и, лежа на одном месте, ожидал с нетерпением заката солнца».[103]

13 мая 1820 года на 33°18′ с. ш. и 161° в. д. корабли расстаются. «Открытие» берет курс на Петропавловск-Камчатский, а «Благонамеренный» — на Уналашку. Командиры судов условились встретиться в заливе Коцебу, который назначен исходным пунктом предстоящих исследований в Северном Ледовитом океане.

Первым к месту встречи пришел на своем бриге Г. С. Шишмарев. Было начало июля. Вокруг виднелись полосы льдов. Ветер и течения гнали их в Берингов пролив, и «Благонамеренному» пришлось спуститься на юг. Несколько дней путешественники плавали вблизи Гвоздевых островов, бухты Шишмарева и Восточного мыса. Затем они снова возвратились в зунд Коцебу, где познакомились с обитателями северных берегов Русской Америки и осмотрели ископаемый лед, открытый экспедицией Коцебу.

«Наружная сторона льдяной скалы поднимается отвесно на 20 и более футов, — писал Гильсен, — и когда солнечные лучи отражаются от этой стены, как от полированной поверхности, нужно отворачивать глаза, так ослепителен блеск».[104]

16 июля на горизонте обозначились белые паруса. То приближался бриг «Открытие» под командой М. Н. Васильева. А через день в залив вошло еще одно судно — американский бриг «Педлер». Капитан его, Джон Мик, приехал к русским морякам и привез в подарок несколько ананасов. Он рассказал о том, что в прошлом году по местам открытий Коцебу плавал американец Грей и нашел, что они весьма плохо исследованы экспедицией на «Рюрике». В доказательство своих слов он показал рукописную карту Грея. Моряки решили проверить ее и без особого труда установили, что она была не чем иным, как грубой копией карты Коцебу. По словам участника плавания А. П. Лазарева, сделана она была на кальке и «видно было, что господа американцы не успели перенесть ее на хорошую бумагу. На ней сделаны были некоторые маловажные перемены в рассуждении мысов и гор, вместо же пролива в губе Доброй Надежды назначено озеро».[105]

Русские моряки понимали, что цель американцев не открытия, а торговля. Они были уверены «в ложности показания озера на месте пролива» и, проведя исследования, еще раз уверились, что «американцы выдумали ложь».[106]

18 июля экспедиция покинула зунд Коцебу. Наступали страдные дни в жизни путешественников. Ведь самые ответственные и самые важные исследования им предстояли в Студеном море у северного побережья Русской Америки. Если позволят льды, они должны будут употребить «всемерное старание к разрешению великого вопроса касательно берегов и прохода в сей части нашего полушария».[107]

Начальнику экспедиции М. Н. Васильеву разрешалось действовать по своему усмотрению, сообразуясь с обстановкой и обстоятельствами. На тот случай, если льды не пропустят экспедицию на север, северо-восток или северо-запад, необходимо было предпринять исследование полярных берегов Русской Америки либо на байдаре, либо на боте, который в разобранном виде находился на бриге «Открытие», либо сухим путем… Особые надежды возлагались на помощь эскимосов.

Начальник экспедиции должен был стараться завоевать «доверие и дружество жителей» исследуемых стран и при их деятельном участии «производить с достовернейшим успехом поиски как морем вдоль берегов, так и во внутренности земли, а особливо реками, которые приводят к важным открытиям».[108]

Предполагалось, что исследования на Севере будут вестись в продолжение двух навигаций. В том случае, если суда не останутся на зимовку в арктических пределах, путешественники должны будут заняться изучением Тихого океана между Алеутскими островами и экватором. Затем, с наступлением лета, экспедиция снова возвратится в Берингов пролив и «возобновит свои действия и покушения с новым усердием, стараясь сколько возможно определить положение берегов, найти проход и проникнуть каким бы то ни было средством в Северное море сей части Америки».[109]

Академия наук не успела подготовить инструкции для научных наблюдений. Она лишь направила в экспедицию астронома Павла Тарханова. Однако снарядители экспедиции, и прежде всего знаменитый полярный исследователь Гаврила Андреевич Сарычев, снабдили путешественников очень интересными наставлениями и правилами, которыми они должны были руководствоваться при проведении исследований во время плавания вокруг света и в Северном Ледовитом океане.

Ученым и морякам надлежало стараться замечать «состояние атмосферы и ее беспрерывные изменения», скорости ветра у поверхности моря и на различных высотах, для чего предполагалось запускать «небольшие воздушные шарики». Особое внимание следовало уделить изучению приливов, отливов, течений, температуры и солености вод «в разных местах и глубинах в рассуждении различия тяжести воды и степени горькости, а также и насчет изменения теплоты в известной глубине противу замечаемой на поверхности моря».[110]

Далее в наставлении говорилось о том, что путешественники должны особо внимательно исследовать льды и айсберги, с тем чтобы выяснить причины образования ледяных полей и гор.

Не были забыты ни этнографические, ни химические, ни зоологические, ни ботанические, ни минералогические наблюдения. К экспедиции был прикомандирован художник Емельян Карнеев, от которого ожидалось «верное изображение всех заслуживающих любопытства предметов».[111]