Читаем без скачивания Где-то на краю света. Сразу после сотворения мира - Устинова Татьяна

– Заходи!.. Хочешь кофе? Нет у меня никакого кофе. У меня вообще ничего нет.

– Да купить надо, и вся недолга. Потом к Тоне с Сережей заедем, все купим, чего там тебе надо.

– Кто такие Тоня с Сережей?

Алена махнула рукой.

– Хорошие ребята. У них два больших магазина и одна лавочка маленькая. Можно и в супермаркет, – это слово Алена выговорила с некоторым уважением, – однако дорого больно и бестолково. А эти ребята молодцы, стараются только свежее возить. Ну, насколько это возможно! Сережка прошлую зиму в тундре едва не замерз. Честно. Он в какой-то поселок по зимнику пошел, ну, и попал в пургу. До Анадыря километров тридцать не дотянул.

– Что значит «пошел»? – Лиля еще раз проверила заветный листочек в сумке, подумала, побежала в комнату, произвела раскопки в так и не разобранном чемодане и достала меховой шарф, который Кирилл под хорошее настроение купил ей в крохотном дорогущем бутике на Петровке. – Пешком, что ли, он пошел?

Алена засмеялась, как будто Лиля удачно и свежо пошутила.

– На вездеходе пошел! «Пешком!» Он в поселок продукты повез. На вездеходе! И запурговал. Но ничего, продержался, а потом, когда улеглось немного и наши подоспели, вытащили его. Тут ведь все от водителя зависит и от машины его. Если водитель не бестолочь последняя и машина нормальная, шансы есть. А тебе в администрацию зачем?

– Да из Москвы сегодня дозвонились…

– Ну?! Связь появилась?!

– Просили передать. – Лиля не стала говорить «бумажку» и сказала «документы», чтоб посолидней.

– А кому передать-то?

– Губернатору вашему.

– Как?! Самому?! – Алена округлила глаза.

Лиля в это время примеривалась к кухлянке, понимая, что надеть можно только ее, в куртке она точно… вымерзнет. Как преступный элемент.

– Да нет, конечно! – Лиля обеими руками сняла диковинную одежду с вешалки. – В секретариат отдам, они запишут входящий-исходящий, я позвоню в Москву, отчитаюсь.

– А то он вчера прилетел.

– Кто? – Лиля просунула руки в жесткие негнущиеся рукава.

– Роман Андреевич! Губернатор.

– Это на чем же он, интересно, прилетел, если аэропорт закрыт и все самолеты в Якутске? На метле?

– Он, однако, с Аляски прилетел, и транспорт у него свой.

О том, что местный губернатор Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой в одном лице, Лиля давно позабыла, конечно, и ее позабавил Аленин восторг.

А говорят, на двадцатом съезде партии культ личности разоблачили! И даже осудили! Лиля по истории проходила. Осудить-то, может, и осудили, но никуда этот самый культ не делся, особенно, конечно, ежели личность собственному культу способствует.

– Я у него один раз интервью брала! Он к нам на «Пургу» приезжал!

– Здорово.

– Он та-а-акой интересный! В очках. И говорит так… знаешь… внушительно. Вот сразу понятно, что не болтун какой-нибудь, а человек дела.

– Здорово.

– У нас все девчонки в него влюбились сразу. А он на самом деле простой такой! И кофе выпил, и пошутил. Он вообще смешно шутит.

– Здорово.

Лиля кое-как застегнула свою необыкновенную шубу, втискивая в жесткие колючие петли костяные пуговицы. Разговор про губернатора ей надоел. Кроме того, в одну секунду стало так жарко, что лоб вспотел.

На улице мело и в двух шагах ничего не видно, то есть на самом деле ничего!..

– Держись! За перила держись!.. Слышишь?! Держись и спускайся осторожненько!

Сумка норовила улететь, и Лиля одной рукой прижала к меховому боку кухлянки сумку, а другой вцепилась в ледяные перила. Вскоре перила кончились, пришлось от них оторваться, она сделала шаг, другой и уперлась в железный бок машины. Двигатель урчал, фары светили.

– Вы что, двигатели вообще никогда не глушите? – Лиля ввалилась в салон и с трудом захлопнула за собой дверь.

– Когда пурга? Однако, нет, не глушим, – удивилась Алена. – Как потом заводить?

Она прибавила громкости приемнику и аккуратно и медленно тронула машину с места. Лиля откинула капюшон, расшитый то ли бисером, то ли разноцветными камушками, и стала расстегивать дурацкие неудобные пуговицы – ну, невозможно жарко в этой штуке!..

– Я в субботу гостей собираю. – Алена полегоньку, как будто одно за другим переставляя колеса, выруливала со двора. – Приглашаю. Придешь? Заодно со всеми как следует познакомишься. У нас люди замечательные!

Лиля хотела сказать, что она уже со всеми познакомилась – и с директором, и дураком Преображенцевым, и музыкальным редактором Настей в ворсистых брюках. Еще она хотела сказать, что ходит в гости только и исключительно к близким друзьям, что в ее московском мире так принято, а малознакомые встречаются в ресторанах или на специальных мероприятиях, которые как раз и организовывают для того, чтобы поговорить о делах. Также она хотела сказать, что сыта по горло чужими квартирами, чужими ванными, чужими полотенцами, чужими тарелками и блюдами из оленины!

Ничего этого она не сказала.

Она сказала так:

– Только за мной придется заезжать. Я к вашей метели никак не привыкну.

– Заехать не вопрос! – весело ответила Алена. – И это разве метель?

– Знаю, знаю! – перебила Лиля. – Это просто легкий бриз с анадырского лимана!

Алена захохотала:

– Ветер утихнет малость, я тебя к памятнику Рытхэу свожу, хороший памятник! Года два как поставили. Он от тебя недалеко, через двор перейти. Это писатель знаменитый чукотский, знаешь? И часовня у нас красивая, и набережная! И мыс Обсервации на той стороне.

Машина медленно, как будто ощупью, поднималась в гору. Навстречу время от времени попадались неясные желтоглазые тени, возникали и пропадали.

– Как вы здесь ездите?

– Привыкли. – Алена пожала плечами. – В городе, однако, не страшно. Фонари горят, все видно. А в тундру в такую погоду никто не ходит, только местные. Приехали мы, вылезай.

Лиля торопливо запахнула кухлянку, накинула капюшон и прижала сумку. Хочешь не хочешь, а надо выходить! Раз, два, три…

– Я тебя здесь буду ждать! – крикнула Алена, пока Лиля, изо всех сил налегая на дверцу, пыталась ее захлопнуть. – С богом!

На высоком и широком крыльце дуло еще сильнее, приходилось держаться за поручни обеими руками. Впереди был совершенно цивилизованный, ухоженный, ярко освещенный подъезд, а за спиной, внизу под обрывом, ревела и перекатывалась темная вода, почти скрытая пеленой метели.

Охранник в форме поднялся ей навстречу. Лиля вздохнула.

Аннигилятор пространства продолжал работать! Странное дело, почему они даже не замечают, что с легкостью перемещаются из одного измерения в другое? Или замечают, но у них не принято говорить об этом? Или они все до одного шаманы?

Помещение, отделанное мрамором и деревом, сияло самодовольным чистым светом. С высоченных потолков свисали сказочные люстры. На сверкающих полах играли веселые блики. Кругом кожаные кресла и каменные авангардистские скульптуры.

– Вы к кому?

– Я, видимо, в секретариат. – Лиля откинула капюшон и полезла в сумку. – Или, может быть, вы сами передадите?

Она выудила файловую папку с изрядно помятым листочком. Охранник покосился на листочек и опять уставился на Лилю.

– Я из Москвы. – Она вдруг рассердилась. – Меня просили передать вашему губернатору бумагу от сенатора Никольского!

Должно быть, он принял ее за курьера. Такой специальный курьер, который возит из Москвы в Анадырь специальные бумаги. В Москве-то аннигиляторов нет. Не изобрели еще.

– Я оставлю, да?

И она повернулась, чтоб идти.

– Приемная губернатора на третьем этаже, – быстро сказал охранник, видимо не желая оставаться наедине с бумажкой, подписанной сенатором. – Из лифта направо, там увидите. Через рамку пройдите, пожалуйста!

Он нажал какую-то кнопку, загорелись зеленые огни. Лиля помедлила, пожала плечами и прошла.

– Бумагу заберите!

Вот черт! Она схватила протянутую папку, свернула ее в трубку и быстро пошла к стеклянным дверям лифтов. И жарко невозможно! Лиля стащила юкагирскую кухлянку, взяла ее в охапку, как будто стог сена. В коридорах было пусто, глухо и красиво учрежденческой, государственной красотой.