Читаем без скачивания Великая Северная экспедиция - Борис Островский

Но вот корабль снова на воде и спешно готовится к отплытию. 31 июля льды стало разносить, корабль тронулся в путь на восток. Однако вскоре опять застопорило, снова проклятие экспедиции — «великие густые льды», «вверх больше двух сажен, и к самому берегу их натёрло, … и, проходя те густые льды, часто бортами об оные стучались и в страхе были, что проломит от тех ударов; но нужда была нам из них выходить». Было пасмурно, густыми хлопьями валил снег, медленно шли вперёд; все более падала уверенность не только у всех участников экспедиции, но и у самого Лаптева, что из похода на восток и в этот раз ничего не выйдет. И подлинно: лишь только подошли к Каменному Носу (Большому Баранову Камню), убедились, что дальше не удастся пройти ни на один вершок. Ничего не оставалось, как повернуть обратно, тем более, что и время уже было позднее. 23 сентября корабль Дмитрия Лаптева бросил якорь у Нижнеколымского острога, представлявшего тогда бедный посёлок всего лишь в 11 дворов.

Очередная морская экспедиция Дм. Лаптева опять не принесла нужных результатов. Удачнее была работа сухопутных, партий, снаряжённых Лаптевым вскоре же по прибытии в Нижнеколымск. Так, он командировал для описных работ своих верных и надёжных помощников: геодезиста Киндякова для описи верховья Колымы и штурмана Щербинина для обследования путей от реки Ангарки до Анадырска. Последнему было также поручено заготовить лес на постройку судов для предположенной описи реки Анадыри.

Летом следующего года Дм. Лаптев сделал последнюю попытку пробраться на восток, так как наступившее тёплое и раннее лето он считал подходящим для этого условием. Но, увы, и тёплое лето не способствовало успеху. Несколько раз подходили моряки к конечному пункту прошлогодней экспедиции — Баранову Камню и каждый раз в бессилии должны были отступать: не было никакой возможности пробиться через стоявшие стеной густые многолетние льды, а «посланные вперёд две лодки были отлучены, и люди с них едва спаслись». 10 августа пришли на место прежней зимовки. Экспедицию на этот раз бесповоротно пришлось считать законченной. Баранов Камень почитался самым крайним пределом плавания на восток.

Верный спутник Дмитрия Лаптева — штурман Щербинин вскоре же скончался в Якутске; сам же Лаптев решил неудачи морских экспедиций отчасти компенсировать самоличным обследованием реки Анадыри. 27 октября на 45 собачьих нартах он отправился в Анадырский острог, прибыл сюда 17 ноября, где и перезимовал. Анадырский острог представлял в то время значительный по населённости центр: здесь жило 632 человека, преимущественно коряков и юкагиров, разместившихся на 50 дворах.

Дмитрий Лаптев в 1742 году в течение двух месяцев сделал «аккуратную» опись реки Анадыри до её устья. Приехав в Петербург[28], он лично представил отчёт по экспедиции, продолжавшейся семь лет.

Колоссальнейшее, не виданное в истории по размаху предприятие, стоившее нечеловеческого напряжения и труда и унёсшее столько жертв, было закончено. Пройденное и обследованное путешественниками расстояние измерялось тысячами вёрст, а время выполнения задания исчислялось годами. В течение восьми лет был описан и обследован весь северный берег от Белого моря до Колымы, т.-е. на протяжении 120° долготы.

При состоянии научного познания того времени и тех технических средств, которые были в распоряжении скромных тружеников севера, доведённая ими до конца задача обследования всего северного сибирского побережья не только вызывает наше изумление, но и заслуживает глубочайшего уважения. Справедливо сказано об участниках Северной экспедиции, что они «такой трудный и многобедственный и неизвестный путь морем, где было по силе человеческой возможно, проходили и к вечно достойному ведению исправно описали, а о непроходимых местах достоверно свидетельство учинили… «

Подвиг моряков и приблизительно даже не был оценен по достоинству современниками, и впервые карта азиатского побережья, составленная на основе их работ, увидела свет лишь в 1770 году. Разумеется, эта карта не была свободна от недостатков[29].

Последующие, довольно немногочисленные экспедиции в труднодоступные северные сибирские области постепенно исправляли карту и сглаживали её неточности. Но все же и после этих исправлений, продолжающихся вплоть до наших дней, очертания сибирских берегов в главнейших своих опорных пунктах остаются те же, что и со времени работы Великой Северной экспедиции, располагавшей весьма примитивными угломерными измерительными инструментами — градштоками и квадрантами[30]. Ещё до середины XIX века все ледовитое море, прилегающее к нашим берегам от Новой Земли и до Колымы, и весь берег между устьями Оби и Оленека, т.-е. на протяжении 57° долготы и 11° широты, оставались вовсе не переисследованными. Справедливо говорили о Великой экспедиции, что она является географическим приобретением, ничем не превзойдённым.

ПУТЕШЕСТВИЯ АКАДЕМИКОВ ПО СИБИРИ

Иную работу вели и в иные положения попадали академики, участвовавшие в Великой Северной экспедиции. Обеспеченные всем необходимым, не нёсшие тяжелых физических трудов, почти не подвергавшие свою жизнь опасности, они могли свободно передвигаться на огромной территории и вполне отдаваться игре впечатлений самых интересных, разнообразных и увлекательных.

Если мы перенесёмся в ту эпоху, то убедимся, что Сибирь, загадочная, таинственная, огромная страна, куда, робко озираясь, лишь недавно стал проникать исследователь, представляла совершенно исключительный интерес для всех передовых натуралистов. Сибирь, как чарующая сладкоголосая сирена, влекла в свои дебри жаждавшего новизны учёного — географа, ботаника, биолога, геолога, историка…

Разумеется, интерес к северовосточной окраине огромного евразийского материка существовал в Европе уже давно, но все не представлялось подходящего случая организованным порядком проникнуть в это неведомое и загадочное недавно открытое царство. И вот, наконец, долгожданный случай расширить свой кругозор и пополнить знания настал. Они могут принять участие в великом русском предприятии! И отправившиеся сюда учёные не ошиблись. Их пытливым взорам раскрылся во всей своей мощи новый мир. То, что они увидели здесь, превзошло все их ожидания. Неизведанная Сибирь определила всю их карьеру.