Читаем без скачивания Княжна Тараканова - Фаина Гримберг

Первый месяц пребывания княжны Ассанчуковны в славном городе Львове подходил к концу. Однако же красавица Фелиция, кажется, не намеревалась покидать город. В парадной гостиной висел большой круглый – тондо – портрет, изображавший мужчину лет тридцати с лишком, черноволосого и черноглазого, взгляд его был насмешлив и странно, иронически ласков, бородка была остроконечной, а щеки – несколько впалыми. В первый же день, когда привезла Елизавету, княжна спросила, указав на портрет:

– Нравится ли тебе Юзеф, девочка?

Елизавета отвечала, что да, господин весьма хорош собою, хотя после того, уже и давнего, страстного порыва, когда она отдала свое тело Михалу, женщина в ней ни разу не пробудилась истинно. Никто из мужчин, которых ей приходилось видеть, не вызывал у нее ни чувства, ни желания…

Оказалось, что имя «Юзеф» (Иосиф) было дано Якобу Франку при крещении… Могла ли мать Тереза не знать об этом? Тем не менее она ведь называла Франка упорно «Якобом»…

Княжна не давала ни балов, ни приемов. Порою она уединялась в кабинете и подолгу писала и разбирала бумаги. В один из таких дней горничная постучалась в дверь кабинета госпожи. Недавнюю дикарку, замарашку, бедную родственницу, монастырского приемыша трудно было узнать в этой юной девушке. Ее костюм выдержан был в светлых тонах – мягкая пышная юбка, изящная кофточка, пышная баска, легкая косынка, прикрывающая вырез лифа, длинный передник жемчужно-серого цвета и чепец, плотно облегающий голову и придающий лицу особое, чуть аскетическое очарование. Живя в доме княжны, Елизавета мало бывала на воздухе, поэтому кожа лица и рук очень посветлела, побледнела, эта бледность шла девушке…

Княжна позволила войти. Елизавета вновь – в который раз! – сравнила ее одежду со своей. Да, теперь Елизавета одевалась лучше, чем когда бы то ни было в своей жизни, но ведь ее костюм был всего лишь одеянием служанки! Что были ее башмачки рядом с лакированными туфельками княжны! И что были ее кофта и юбка в сравнении с богато расшитым по краям разреза, распашным модестом Фелиции, и выглядывающим из-под модеста вышитым подолом шелкового фрепона!..

Елизавета попросила госпожу отпустить ее на несколько часов в город.

– Зачем? – Фелиция повернулась вместе со стулом, ножки стула поскребли паркет. – Зачем? – повторила она. Ее восточные черты приобрели сумрачно-насмешливое выражение.

Елизавета тотчас выбранила себя в уме. Надо было предвидеть, что княжна может задать именно этот вопрос!..

– Я хотела бы навестить моих родных… – В голосе Елизаветы, когда она лгала, явственно прорезывались нотки дерзости, которые она почти в панике пыталась подавить…

– Ты маленькая обманщица, – сказала княжна, вовсе не сердясь. Она, впрочем, была старше Елизаветы всего лишь лет на пять…

Елизавета остановилась у двери и ухватилась за круглую ручку, бронзовую и ярко начищенную.

– Ты обманываешь меня, – продолжала княжна. – Но, может быть, ты все-таки скажешь мне правду, тем более что мне все равно эта правда известна!..

Елизавета помолчала. Ей казалось, что прошло уже очень много времени.

– Ваша светлость! Я не знаю, какая правда известна вам! – И снова в голосе девушки зазвучали нотки дерзости невольные.

– Я не настолько наивна. Я воспитывалась в монастырском пансионе под Парижем! Я не намереваюсь отчитываться перед тобой. Я жду от тебя правдивого объяснения. Куда и зачем ты собралась идти?

Елизавета поколебалась. Но уже спустя минут десять она сидела против княжны на канапе… Княжна просила называть ее запросто – «Аминой», на татарский, разумеется, лад. Прежде, до крещения, ее звали Аминой… Елизавете пришлось сознаться, что мать Тереза велела ей следить за Аминой-Фелицией…

– Боже мой! Мне это прекрасно известно! И что же ты ей хочешь сегодня рассказать?

– Я не узнала ничего такого, что могло бы очернить вас, ваша светлость, в глазах матери Терезы…

Амина-Фелиция смеялась и смеялась, затем сказала, что сейчас просветит Елизавету и…

– …Я буду знать, перескажешь ли ты мои слова настоятельнице! Поверь, наивна она, а вовсе не я!..

Амина-Фелиция рассказала девушке о Саббатае Цви…

– …он жил более ста лет тому назад…

Саббатай Цви жил в турецких землях. С самой юности он мечтал объединить разные вероучения в одно, ведь христиане, иудеи и мусульмане исповедуют веру в одного и того же Бога! Юноша собрал вокруг себя кружок последователей, который все расширялся и расширялся, все больше людей примыкало к Саббатаю. Но султану османов донесли о намерениях «нового Спасителя», как называли Саббатая его последователи. Тогда Саббатай и его последователи провозгласили себя правоверными мусульманами. Но они продолжали исповедовать веру в возможность объединения трех вер. Саббатая Цви давно уже нет в живых, но общины его последователей продолжают существовать и в землях османов, и в Италии, и в Испании. Якоб Франк на самом деле родом из Подолии. Тайным последователем Саббатая был уже его отец. Будучи мелким торговцем, Якоб часто бывал и в землях турок. С течением времени он принял на себя миссию руководства польскими и немецкими последователями Саббатая, которые стали называться теперь франкистами…

– …я встретилась с ним уже после того, как он принял крещение. Он уже был важной особой, сам король покровительствовал ему, а я была совсем девочкой, моложе тебя! Он останавливался в имении моего отца… Было много препятствий… Но только теперь наши судьбы наконец соединятся… Юзеф говорил отцу, что иудеи и мусульмане подвергаются, находясь под властью христианских правителей, всевозможным гонениям. Юзеф говорил, что это прекратится, когда все три веры объединятся в одну!..

– И что же ваш отец?

– Он не смог воспринять эту великую идею и отвечал, что желает оставаться правоверным мусульманином…

– Значит, Саббатай Цви обманывал султана и только притворялся мусульманином, а господин Франк притворяется католиком? И вы… также притворяетесь католичкой?

– Да, – легко выговорила Амина-Фелиция. – Мы притворились, чтобы избежать гонений, потому что гонения мешают плодотворной деятельности. Но у нас нет выхода, если мы не будем притворяться, не будем примыкать к религии, господствующей в том или другом государстве, нас погубят быстро…

– Я думаю, вам не видать успеха! В конце концов многие ваши последователи просто-напросто сделаются настоящими христианами или настоящими мусульманами, или же вернутся в иудейство. Вас слишком мало и у вас нет своего государства…

– А нам оно и не нужно! – Княжна воодушевилась. – Мы ведь не намереваемся угнетать людей, мы хотим принести им свободу, объединив три веры, уничтожив религиозную вражду…

– Какая же это свобода, если все равно придется верить в Бога? И в объединение вер я не верю! Потому что все друг друга ненавидят! Мусульмане, иудеи, христиане… Все они дышат ненавистью к иноверцам…

Амина громко рассмеялась:

– Да ты удивительная еретичка!

– Ошибаетесь, я не еретичка. Еретики – те, кто пытаются так или иначе изменить особенности веры, уже давно существующие. А я не верю в Бога, ни в каких богов!.. Но я не выдам вас матери Терезе. Я ценю то, что вы открылись мне…

Внезапно Фелиция порывисто поднялась, нарядное платье метнулось вперед. Она наклонилась к Елизавете и поцеловала девушку в губы. Этот внезапный поцелуй взволновал Елизавету, вызвал во всем теле внезапное ощущение жара, почти такое же, как тогда, в день ярмарки, когда она отдала свое тело Михалу… Подавляя это волнение, Елизавета пришла в монастырь, к настоятельнице. Мать Тереза выслушала внимательно подробный отчет Елизаветы. Девушка ни о чем не позабыла, сказала, что не видела в доме никаких запретных книг и тем более – никаких книг на древнем еврейском языке…

– …Госпожа читает молитвенник и сказки…

– А бумаги? Ее бумаги!.. Ты должна была посмотреть ее бумаги!..

– Вы ничего об этом не говорили, матушка. Это дело трудное. Бумаги хранятся в кабинете, княжна редко зовет меня туда…

– Ты могла бы и догадаться, что многое важное содержится именно в бумагах!

– Ладно. Я постараюсь добраться и до бумаг…

Настоятельница вручила девушке небольшую денежную сумму. «Вместе с жалованием, которое мне заплатила княжна, это все же очень мало!» – подумала Елизавета. Она понимала, что ей нужно много денег, но сама себе не решалась признаться в этом своем понимании.

Разумеется, об откровенном разговоре с княжной мать Тереза не узнала никогда.

Миновал еще один месяц. Фелиция явно делалась нервна, говорила Елизавете раздосадованно, что львовское духовенство чинит самые разнообразные препятствия…

– …моему отъезду в Варшаву!.. Мои денежные дела все более запутываются. Я знаю, чьи это козни!..

– Но неужели матушки Терезы? Это вовсе не похоже на нее! – искренне удивлялась Елизавета.