Читаем без скачивания Девятая квартира в антресолях II - Инга Кондратьева

***

Городской шлагбаум повозка монастырских паломников миновала уже в полнейшей темноте. Половину обратной дороги Лиза и Алексей молчали, а Лида и Петр переговаривались с Кузьмой, постепенно передавая ему все события дня, стараясь при этом обходить стороной последнюю сцену. Тот комментировал в своей манере особо яркие моменты, но к Лизе напрямую не обратился ни разу и про отца ничего не спросил. Миновав поворот, который вел к мосту, Кузьма проехал еще с четверть часа и остановился у обочины.

– Поешьте, ребятки. Весь день же впроголодь, – он кивнул на укрытые от солнца корзины. – Еще больше часа ехать. Да и Егоровна меня со свету сживет, если поймет, что мы ее стряпню не уважили. Давайте.

– Кузьма, ну, совершенно не хочется! – впервые за всю дорогу подала голос Лиза.

– Ну, вам не хочется, а вот я, старый, проголодался. Неужто, пирожка пожалеете, барышня? – схитрил Кузьма.

Пристыженная Лиза раздала свертки и сверточки друзьям и старику, и сама бросила в рот выпавший кусочек. И тут только поняла, насколько она проголодалась. Они разорили нянькину корзину почти до дна, оставив только пару краснобоких яблок. Выпили весь компот, бережно процеженный ею в бутылки, сыто отвалились на спинки дорожной повозки, и уже лениво перешучиваясь и пересмеиваясь, медленно продолжили путь к городу. Про монастырь и поездку в целом больше не поминали. Лишь, подъезжая к заставе, Петр, оказывается переживавший о чаяниях сестры, стал размышлять вслух:

– Не дело, что по усадьбам-то не проехались, – он вздохнул. – Теперь знаем, что на то целый день нужен. Лидочка, если тебе это важно, то давай так же соберемся и съездим?

– Мы, конечно, никому не обещали, – задумчиво отвечала ему сестра. – Но, Петя! Представляешь, как я явлюсь к Белочке и дам ей целый список мест? Вот она обрадуется!

– Одну тебя не пущу, – строго говорил брат. – Может так же? Снова? Все вместе? Лиза, скажите, можно ли будет еще эту повозку попросить?

– Не знаю, удобно ли это, – замялась Лиза, которая понимала, что злоупотреблять великодушием Вересаевых совестно. – Да и есть ли смысл ездить такой толпой? Если мы разобьемся по парам, то сможем охватить больше усадеб и сел. Так, Лида?

– Ах, как здорово ты придумала! Конечно, парами, – Лида чуть не хлопала в ладоши. – А то, что это? Заявимся целым кагалом, так нас еще и не каждый хозяин примет. Хорошо придумала! Да, Алексей?

Тот смущенно кивнул, понимая, что в пару ему достается Лиза. На том и порешили.

Лиза никогда прежде не бывала в городе в такое позднее время. Она удивилась, насколько он тих и пуст, как только они въехали на окраину. Ни огня, ни звука. Только собаки побрехивают, провожая стук колес вдоль заборов. При подъезде к слободке, где жили Оленины, им стали встречаться редкие парочки, а раз мимо проследовала довольно шумная и не очень трезвая компания. Но все было благочинно. Распрощавшись с попутчиками, Лиза согласилась ехать через центр города, где было не столько ближе, сколько светлей и безопаснее. На главных улицах и проспектах жизнь не затихала и ночью. Разъезжались гости из ресторанов и театров, гуляющие компании переходили шумно из одного заведения в другое, встречались экипажи с пестро одетыми и шумными барышнями, фланировали молодые бездельники.

Проезжая мимо салона, где на днях с них с Лидой снимали мерки, Лиза с удивлением заметила около его входа карету. Окна ее были зашторены. Кто же в такой час может заказывать наряды, и разве заведение не закрывается на ночь? Это показалось Лизе необычным, странным. Поэтому только она и обратила внимание на молодую, по всей вероятности, пару, что как раз выходила из дверей модного салона. Точнее было не разобрать – широкополая шляпа скрывала лицо и волосы кавалера, а его дама была в густой непроницаемой вуали.

В самом салоне все барышни, оставленные на сверхурочное обслуживание, тоже были в некоем недоумении, но высказывать его вслух мадам строго-настрого запретила. Она объяснила ночной визит причудами заказчицы, известной актрисы, пожелавшей остаться инкогнито. У той свободными оказались только поздние вечера после спектаклей и репетиций, а платить она собиралась столько, что можно было и промолчать о странностях. А странности были. Сняв вуаль, посетительница оказалась в маске-домино и расстаться с ней так и не пожелала.

Но, действительно, чаевые превзошли все ожидания, так что девушки согласны были вовсе забыть о ночном визите. Да и платье заказано было явно для какой-то исторической постановки – тяжелого бархата, с накидкой из парчи, расшитое золотом и самоцветами. Лишь у одной из служительниц салона сорвались с губ неосторожные слова: «Надо же! Никогда не видела двух дам со столь схожими мерками! А эти цифры я помню, и видела совсем недавно. Если полистать книги, то можно…» Но тут мадам посмотрела на нее такими глазами, что барышня осеклась и более клиенток и их обмеры не обсуждала.

Лиза с Кузьмой добрались, наконец, до дома, но и тут неожиданности этого длинного дня еще не оставили их в покое. В воротах они еле разъехались с повозкой доктора, который вид имел усталый, и только приподнял шляпу, приветствуя дочь хозяина. Лиза заволновалась и, соскочив с подножки, прямиком бросилась к своему флигелю. Егоровна открыла ей дверь живая и невредимая, но нахмуренная и озабоченная. Лиза облегченно выдохнула.

– К кому доктор приезжал, няня?

– Ох, доню, – Егоровна, видимо, действительно устала без хозяина, все беря на себя. – Приехал раньше, чем всегда, сошел с повозки, да на ступеньках большого дома и упал. Горничная Вересаевых его нашла. К нему-то на половину она заходить боится, ко мне прибежала. Камердинера его я вызвала, мы вместе поднимать его стали, а кровь горлом-то как хлынет. Ужас что было! Я уж адрес нашего доктора им дала, так тот камердинер так и полетел.

– Да чей? Чей, няня? – Лиза мало что поняла из сумбурной речи Егоровны.

– Да этого басурмана, что вас с Аленкой напугал давеча. Ах, бедолага! Доктор-то сначала все говорил: «Желудочная болезнь. Или язва, голубчик. Разве ж мыслимо столько пить!»

– А потом?

– А потом ему цвет чего-то там не понравился, так он нахмурился весь и говорит: «Ах, как бы, не яд тут побывал! С точностью ответить могут только лабро… лаборито… ла…» В общем, анализы увез, завтра, говорит, ясно станет, – закончила свой красочный рассказ няня. – А у тебя что, доню? Хоть повидала благодетеля-то?

– Повидала, – тихо ответила Лиза и, обогнув няню, направилась к себе в комнату.

– И что? – в спину ей, уже совсем безнадежно, спросила Егоровна.

– Жив, выглядит здоровым, – обернулась к ней Лиза.

– Домой-то не собирается? – в глазах Егоровны затаилась надежда.

– По всей вероятности – нет, – Лиза гладила ладонью свою дверь, но пока не отворяла.

– Так что говорит-то? – няня была настойчива, но поняв, что Лиза молчит в ответ, дала отступного. – Да вы хоть поговорили, дитятко?

Лиза мотнула головой.

– Я только издалека…

Поняв, что сейчас может пролиться дождь, няня вновь сделалась собранной и энергичной.

– А ну-ка отправляйся спать! А то – ночь-полночь на дворе, – она мелко перекрестила Лизу издалека. – Повидала, и уже – слава Богу! Утро вечера мудренее.

– Спокойной ночи, няня, – дверь за Лизой затворилась.

Обе разошлись утирать слезы в одиночестве, по своим углам.

***

– Почему надо было объявиться именно тут? – шипела Таня, усаживаясь в занавешенную карету. – Нет что ли во всем Нижнем Новгороде других пошивочных заведений? Здесь мы с теткой знакомы каждой гладильщице! Ты с ума сошел, братец!

– Сестренка! Ты в маске! Кстати, привыкай к ней, – Сергей отдернул шторку посмотреть насколько они отъехали от центральных улиц. – Ты молодец! Держалась как надо. А салон выбирал не я, а тот, кто платит.

– И кто же это? – презрительно скривила губу Татьяна. – Кто он, твой теперешний «хозяин»?

– Он такой же «мой», как и «твой»! – начал злиться Сергей. – Согласилась, значит ешь, что дают! И не задавай лишних вопросов.

После своего речного вояжа Сергей Горбатов изменился. Он стал спокойней, у тетки и сестры больше ничего не просил, но поставил себя дома так, что все очень быстро привыкли к тому, что он может ночь-две вовсе там не появляться. Тетка своими путями тут же разузнала, где находятся сейчас истинные интересы племянника, ему ничего не высказала, но убедилась в относительной безопасности, так как про вдову никто плохого сказать не мог. То, что племянник свою новую пассию под венец не тащил, в свет с ней не выходил, да и клянчить дома перестал, вполне Удальцову устраивало. Лишь бы не попал в какую-нибудь шумную историю. И она полностью занялась устройством будущего племянницы.

Отношения Сергея и Варвары были настолько неопределенными, что сама она устав мучиться надеждами и попытками объясниться, согласна была уже на то, что есть. Никаких слов он ей не говорил, вел себя с ней на людях, да зачастую и наедине, по-прежнему, редкие порывы страсти никак после не комментировал, а, наоборот, мог уйти наутро и не появляться два-три дня. По началу, окрыленная любовница, по женской своей логике решила, что теперь они являют из себя пару и попыталась одаривать нового спутника теми радостями, что сама считала стоящими. Например, созвала гостей на именной ужин в честь Сергея. Он не явился вовсе. Попадая впросак, Варвара пробовала обижаться, но Сергей вежливо раскланивался, обещая зайти позже, когда хозяйка будет в настроении. Выяснять с ним отношения оказалось делом практически невозможным. Он ускользал. Она смирилась. На вопросы общих знакомых: «А что нынче Сергей Осипович?», она научилась отвечать оплывшими фразами: «Был зван, если дела позволят – будет непременно». Что устраивало всех и отменяло вопросы последующие.