Читаем без скачивания Монументальная пропаганда - Владимир Войнович

Глава 32

Говорят, умственные способности человека зависят от веса его мозга. А большой мозг может поместиться только в большой голове. Большая голова была у Тургенева. И соответственно мозг - весом в две буханки хлеба. Еще больше была голова у Ленина. Большей головы, чем у Ленина, и большего мозга, естественно, не было ни у кого в мире, и сомневаться в этом при советской власти было опасно. Можно было своей головы, какая ни есть, лишиться. Но поскольку советская власть свое существование завершила, я могу поделиться своим предположением, сделанным, правду сказать, на глазок, что у Марка Семеновича Шубкина голова была, может быть, даже больше ленинской. Хотя как судить? Ленина я видел издалека и в гробу, а Шубкина вблизи и живьем. Мозг Марка Семеновича, насколько мне известно, никто не взвешивал (даже потом, когда появилась такая возможность), но, очевидно, он был тоже не маленький. И потрясающей разрешительной силы (это уж я знаю точно), благодаря чему Шубкин книги, например, читал не как мы, строчку за строчкой, а целыми страницами, как бы сразу вбирая их в себя целиком. Посмотрел на страницу прочел, посмотрел - прочел. Я сначала думал, что он... как бы сказать... только скользит глазами от первой строчки к последней, но он даже надо мной посмеялся. То, что вы имеете в виду, сказал он, это партитурное чтение, таким способом даже и вы могли овладеть, если бы постарались. А мое чтение фотографическое. Я смотрю на страницу, и она вся сверху донизу входит в меня одномоментно. Глянул на страницу и всю целиком прочел и запомнил. Хотите, проверим? Конечно, я проверял. Брал с полки любую книгу, открывал на любой странице, давал Шубкину только взглянуть, и он тут же воспроизводил весь текст с закрытыми глазами. Вот какой необыкновенный талант! Языки, как сказано выше, Шубкин знал практически все, большинство из них выучив в лагере. В Долгове иностранцы встречались нечасто, но в период ослабления напряженности, бывало, наезжали знакомиться с успехами нашего сельского хозяйства. Тогда начальство сразу призывало Шубкина. И он этим иностранцам объяснял преимущества колхозной системы на любом языке, начиная с английского и кончая каким-нибудь малоизвестным наречием финно-угорской группы. Многие люди, потрясенные обширностью его знаний и памятью, полагали, что это признак огромного ума, и в его присутствии предпочитали скромно помалкивать. А те, которые решались с ним спорить, всегда проигрывали. И я тоже проигрывал. Потому что он меня давил своей эрудицией, побивал цитатами из классиков марксизма-ленинизма. Над моими сомнениями по поводу научного и практического коммунизма он просто смеялся, считая, что они от невежества.

- Вы, голубчик, - иронизируя надо мной, он всегда меня называл голубчиком, - сначала почитайте Маркса, Энгельса, Ленина, потрудитесь вникнуть в суть их размышлений, а потом будете спорить. Разве можно судить об идеях, выношенных лучшими умами человечества, не ознакомившись с самими этими идеями?

- Я с ними ознакомился, - иногда осмеливался я на спор. - Я с этими идеями на собственной шкуре ознакомился и очень подробно.

- Вы ознакомились с их искажениями, - возражал Шубкин, - а я вас призываю ознакомиться с самими идеями. Возьмите и почитайте для начала "Капитал", "Антидюринг" и хотя бы половину полного собрания сочинений Ленина, томов пятьдесят.

Я пробовал внять этим советам. Брал в библиотеке указанные сочинения, но от чтения их меня каждый раз клонило в сон и появлялся неприятный шум в голове.

Так что я перестал читать эти книги и с Шубкиным старался больше не спорить, потому что - ну куда же мне с моими-то знаниями?

Но как-то я посетил Адмирала в его сторожке на лесоскладе. Сторожка была сколочена из струганых брусьев и обшита свежими, еще не забывшими свой запах сосновыми досками. Адмирал уже и сторожку ухитрился превратить в каюту. На стенах наколоты булавками географические карты, на столе - модель парусника семнадцатого века, на табуретке у топчана - старая лоция портов Азовского моря. Сам топчан был похож на койку в каюте и на ложе бомжа: Адмирал полулежал на каком-то тряпье, укрытый старым серым пледом с кистями, и пил чай, крепко заваренный прямо в алюминиевой кружке. А для меня он нашел в своем хозяйстве граненый стакан с подстаканником. Я тоже сыпал туда чай, а потом заливал кипятком.

Дело было зимой. На дворе трескучий мороз, а здесь в круглой железной печке с открытой дверцей весело пылают березовые чурки, жарко, Адмирал потеет, а из сосновых досок на стенах выступает смола.

Мы пили чай с тульскими пряниками, и я рассказывал Адмиралу о своих разговорах с Шубкиным. Честно рассказал, что, споря с ним, иногда чувствую свою правоту, но не могу доказать, потому что он давит меня своим авторитетом. И тем, что старше, и тем, что долго сидел, и тем, что все знает. Я мысль какую-то выскажу, а он мне на это цитату из Ленина, из Маркса или даже из Гегеля или Декарта.

- Скажите, - спросил меня Адмирал, разламывая пряник, - а вам не кажется, что этот ваш Шубкин - круглый дурак?

- Как же, - растерялся я. - Как же я могу считать его дураком, когда он такой образованный?

- А вы полагаете, образование и ум - это одно и то же?

- Ну... - Я задумался. - Конечно, если человек образованный, у него в голове много знаний, он, обдумывая что-то, может оперировать большим количеством данных...

- Вот! - перебил меня радостно Адмирал. - Может оперировать! А если не может? Вы говорите, цитаты. А он вам хоть одну свою собственную, лично им выношенную мысль хоть раз высказал?

- А зачем? - спросил я. - Если у него в голове столько чужих хороших мыслей, зачем же ему свои выдумывать?

- А вы, я вижу, тоже... как бы сказать...

- Вы хотите сказать, что я тоже дурак? - поспешил я обидеться.

- Да нет, - сказал Адмирал. - Я человек вежливый и так резко в данном случае говорить бы не стал, но вы сами подумайте. Человечеством уже высказано так много умнейших мыслей, и что же - нам больше ничего не нужно? Но для чего-то мы с вами сейчас мыслим, а не перестреливаемся цитатами. Хотя поверьте, в моей голове их тоже очень много. И есть очень яркие. Некоторыми из них я могу подкрепить свою мысль. Но заменить оригинальную мысль цитатами невозможно.

- Почему? - спросил я.

- Потому что каждая мысль чего-то стоит только тогда, когда рождена в голове конкретного человека в конкретных обстоятельствах на основе собственного опыта и в результате собственного размышления. Можете, - он снисходительно усмехнулся, - записать это себе как цитату, а потом в споре с Шубкиным употребите. А пока подбросьте в печку дровишек.

Я кочергой поправил почти прогоревшие головешки, добавил свежих чурок, сбегал с чайником к водоразборной колонке. Пока нацеживал воду, продрог, вернулся и говорю Адмиралу в защиту Шубкина:

- Как же, вот вы говорите - дурак, а у него такая огромная голова, она же чем-то наполнена.

- Глупостью и наполнена, - безжалостно сказал Адмирал. - Я вам вот что скажу. Вам, наверное, приходилось бывать в деревне. Если вы заметили, в каждой деревне есть один дурачок и один мудрец. Какой-нибудь простой мужик. У него головка с кулачок и мозг, вероятно, тоже не очень крупный. Но мыслит он на основе собственных знаний о жизни и личного опыта просто, ясно и здраво. А вообще я вам советую примерно вот что усвоить. Человеческий мозг отличается не только размерами, но и способами освоения входящего материала. Мозг может быть, грубо говоря, складом, мельницей и химической лабораторией. Склад бывает очень вместительным, заставленным разными предметами, но чем больше предметов, тем труднее в них разобраться. Мельница способна перемалывать только то, что в нее засыпают. Если она маленькая, примитивная, то хорошее зерно она все равно перемелет в очень неплохую муку. Но если вы возьмете мельницу большую, современную, самую лучшую, с хорошими жерновами и идеальными ситами и загрузите ее плохим зерном, она ничего хорошего вам не выдаст. Творческий мозг - это высший тип мозга, это химическая лаборатория, в нее загружают все, что угодно, а получают принципиально новое, синтез. Там работает все: знания, память, способность к собственному мышлению. Такой мозг очень редко встречается, редко даже у тех, у кого голова большая.

- Наверное, у Ленина был такой мозг, - предположил я.

- У Ленина? - переспросил удивленно Адмирал. - Что вы! У Ленина был мозг идеологический. Еще один тип, и нечасто встречающийся. Не склад, не мельница, не лаборатория, а что-то вроде головного желудка. Закладывается много всяких продуктов высокого качества, все они перевариваются и превращаются в дерьмо.

- Ну тогда, - обрадовался я найденному определению, - значит, и у Шубкина мозг-желудок.

- Нет, нет, - возразил мой собеседник. - У Шубкина как раз мозг-мельница. Если б в него засыпать хорошее зерно, могла бы получиться мука. А он загрузил свою мельницу ленинским дерьмом, и на выходе тоже получилось дерьмо.