Читаем без скачивания Категории Б - Иван Валеев

— Доброе утро, как спалось? — защебетали наперебой медсестрички, но доктор поднял руку, и девушки моментально притихли.

— Значит, так… Могу вас обрадовать, господин Антонов, — произнес Маков более официальным тоном, — никаких противопоказаний к применению сыворотки Тернявского мы не обнаружили, хотя, — он тонко улыбнулся, — мы очень старались. Вот, взгляните, наш стандартный договор, — и доктор протянул Артему семь листов бумаги, скрепленных скрепкой. — Читайте, мы подождем.

Артем принялся читать. Договор был набран на удивление крупным шрифтом, без единой звездочки или каких-либо уточнений микроскопическими буковками где-нибудь внизу, вверху, сбоку, на другой стороне или в уголке под скрепкой. Это было непривычно. Даже когда ты берешь бесплатную симку для мобильника, и то там что-нибудь да обнаружится этакое. А тут — ничего… Непривычно и неправильно. И все было детально разжевано, таким языком, что Антонов даже немного обиделся: за кого тут его принимают, за дурака?

А не дурак ли он?

Артем вздохнул:

— Давайте ручку…

Его привели в большую розово-сиреневую, цвета заката комнату с потолком, находящимся метрах в пяти от пола. В ней почти ничего не было, только мягкое и какое-то даже с виду неподъемное кресло да пластиковый столик на колесиках, напротив, совершенно невесомый. На столике лежал небольшой тюбик, вроде как от зубной пасты, сантиметров десять длиной, с красными, словно светящимися буквами «СТ — ППроз». Впрочем, Артем обратил внимание и на то, что стены и даже высоченный потолок были обиты толстым слоем того же материала, что и кресло.

— Как в сумасшедшем доме, — пробормотал он.

— Вы не так уж неправы, Артем Петрович, — заметил доктор. — Присаживайтесь в кресло.

— А зачем все это? — Артем уселся и обвел комнату взглядом.

— Не понимаете?

— Неа…

— Закономерно, — пробормотал Маков, и кто-то из медсестер фыркнул. — Пациенты бывают разные и ведут себя по-разному. Невозможно предугадать, как организм отреагирует на те изменения, которые мы попытаемся спровоцировать.

— Но тогда… на фига были все эти тесты с анализами?

— Чтобы быть уверенными, что вы вернетесь.

— В каком смысле?!

Две медсестры тем временем привязали руки Артема ремнями к подлокотникам кресла, затем два ремня легли, перекрещиваясь, на его грудь, почти как у летчика, и еще двумя были зафиксированы его ноги. Третья медсестра взяла тюбик и приладила иглу. Артем решил, что он срочно хочет в туалет.

— Пустите, я на минутку…

— Нет-нет, Артем Петрович, не волнуйтесь. — Доктор похлопал его по левой руке, а девушка, что хлопотала над правыми его конечностями, пристроила ему на глаза сиреневую, в тон комнаты, повязку. — Мы все предусмотрели.

Артем этого не видел, но вторая медсестра, та, что была слева, вытянула из кресла гофрированный шланг, аккуратно приспустила пациенту штаны и подсоединила этот шланг к пациенту.

— Чувствую себя космонавтом, — попытался пошутить Артем.

— И снова вы не есть неправы, — отозвался доктор. — Можете расслабиться.

Короткий девичий смешок.

— Расслабишься тут…

Тонкие аккуратные пальчики чуть-чуть приподняли и повернули его голову, и в шею вонзилась иголка.

— Черт!

Доктор Махов посмотрел на часы.

Темно.

— Добрый вечер! — произнес надтреснутый голос.

— Что?

Голос этот был смутно знакомым, а темнота меж веками и глазами стала вдруг отзываться на каждое слово слабенькими всплесками красок.

— Добрый вечер. Вы помните, как вас зовут и где вы находитесь?

— Вроде да…

— Озвучьте, пожалуйста.

Артем вспомнил — это был голос доктора Макова. Алексея, стало быть, Петровича.

— Меня зовут Антонов Артем Петрович, тысяча девятьсот девяностого года рождения…

— А сейчас какой, кстати? — перебил его доктор Маков.

— Сейчас… Ну… две тысячи девятнадцатый, июль, э-э-э, четырнадцатое…

— Шестнадцатое, но это не страшно. Продолжайте…

— Шестнадцатое? — всполошился Артем. — Как — шестнадцатое?

— Артем Петрович, продолжайте, — настойчиво повторил доктор, — а то мне придется сделать вывод, что вы еще не пришли в себя.

— Ну… Я… ну, в клинике я… э-э-э… «Клиника доктора Тернявского»… Москва, улица Академика Королева…

— Точно. Вы молодец. Хотя и не самый спокойный пациент, должен признаться.

— Так почему шестнадцатое?

— Вы провели в этой комнате двое суток. Сейчас шестнадцатое июля, двадцать часов сорок три минуты. Пип, пип, пип, — изобразил доктор сигналы точного времени, и кто-то в темноте рассмеялся.

Девушки… У Артема зачесались пальцы обеих рук, причем правой — сильнее.

— Так как вы себя чувствуете, господин Антонов?

— Я… я хочу… Можно меня отвязать, а? — выпалил Артем и тут же пожалел об этом — в его голосе была отчетливо слышна смесь раздражения и нетерпения.

— Сейчас, Артем Петрович, разумеется, развяжем. — И действительно, ремни на руках вдруг ослабли, Артем почувствовал слабый запах духов и прикосновение пальцев к коже предплечий, от чего где-то в его голове взорвался настоящий фейерверк. — Вы ведь, наверное, хотите есть…

— Угу, — буркнул Артем.

Соврал. Он хотел, чтобы ему дали компьютер. Ну, или хотя бы листок бумаги и карандаш — он должен, обязан был прямо сейчас сесть и начать писать. Впрочем, даже и «сесть» было необязательным условием…

Те же пальчики развязали ремни на его ногах. Артема от каждого прикосновения словно било током… Тут он вцепился руками в подлокотники, вспомнив, что должен быть в штанах.

— Не волнуйтесь.

Тихий, успокаивающий женский голос… Неужели «Гелла»?

Наконец, были сняты и убраны ремни с его груди, и настала очередь повязки.

В комнате — той самой, розово-сиреневой, с креслом — был полумрак. Медсестры и сам доктор выглядели в своих халатах какими-то жутковатыми приведениями. Ближе всего была девушка, напомнившая Артему одну из тех двоих, что встретили его в регистратуре… «Анжелу», кажется. Имени на нашивке было не разглядеть. Наверное, все-таки не «Гелла». Опять. А жаль…

— Темновато тут у вас, — пробормотал Артем. — Или… — он вдруг испугался, что у него что-то стало со зрением.

— Нет-нет, все в порядке, Артем Петрович, — доктор поднял руки, — именно такое освещение и должно быть.

— Все продумано?

— Помните, да? Прекрасно… Вы сможете встать?

Артем попытался отклеиться от спинки кресла, в котором он полулежал, и негромко застонал. Все мышцы его тела болели как после слишком больших нагрузок. Пошевелил ногами…

— Бегал я, что ли? — проворчал Артем недовольно.

— Что-то вроде этого.

Отдельная, очень странная боль обосновалась внизу живота. Он посмотрел туда — и снова покраснел. Может быть, даже так, что лицо начало светиться.

— А вы не могли бы какой-нибудь халат?..

— Да-да, разумеется. — Доктор передал медсестре халат все тех же закатных оттенков и распорядился: — Лана, Инга, помогите Артему Петровичу.

Две девушки вышли из-за кресла и подали руки пациенту.

Антонова отвели в палату. В палате была кровать — не койка, а именно кровать, простая, но удобная деревянная кровать с легким одеялом, — было окно, которое сейчас закрывали жалюзи, была прикроватная тумбочка, был стул — и был письменный стол. Отдельная дверь вела в туалет-душевую. «Инга» между тем объясняла:

— Первые три-четыре дня к окну лучше не приближайтесь. Если вам вдруг понадобится открыть жалюзи, вызывайте медсестру — кнопка вызова у изголовья кровати, на стене. Видите? — действительно, там имелась довольно большая кнопка и она даже была подсвечена изнутри светодиодом, как, наверное, какая-нибудь красная кнопка в каком-нибудь черном чемоданчике… — Еще одна такая — здесь, на столе, третья — в душевой, — девушка указала пальчиком через плечо назад, на соответствующую дверь.

— И мы сразу придем, — добавила «Лана» с профессиональной улыбкой.

— Хорошо, — пробормотал Артем, морщась и опять запахивая халат, чтобы лишний раз не демонстрировать девушкам свое возбуждение. Не дай Бог еще снять попробуют…

— Так. Одежда лежит на кровати. И… и что-то еще… Да, самое главное — бумага. Она в столе. Бумага и карандаши, — сказала «Инга», и что-то в ее голосе Артема насторожило. — Только доктор рекомендовал бы вам как следует отдохнуть перед тем, как сесть за стол. Отдохнуть и поесть.

В дверном проеме показалась еще одна медсестра. Мягкой походочкой официантки она подошла к столу и, чуть наклонившись, поставила на него поднос.

Артем застонал. Мучения и не думали заканчиваться. Но он решил подчиниться. Пока…

Слова ложились на бумагу одно за другим. Артем уже подзабыл, каково это: писать, да на бумаге, да еще пластмассовым карандашом, которые, как он вспомнил вдруг, назывались раньше «полицветами». Кажется. Буквы выходили крупноватыми и корявыми — детский сад, честное слово, — однако Артему останавливаться не хотелось. Он уже исписал своими торопливыми каракулями три листа и хотел было приняться за четвертый, как вдруг в дверь постучали.