Читаем без скачивания В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг

У неспециалистов результаты наших раскопок, возможно, вызовут разочарование. Так называемый культурный слой – самый верхний слой грунта, в котором сосредоточены все находки, – не превышает 10 сантиметров в толщину. Но я ничего другого и не ожидал. Подъемный материал, которые мы собрали вокруг дома, в предыдущие дни был крупнее и понятнее – естественно, что для публики он представлял больший интерес. Теперь же лопаты были отложены в сторону, и археологи опустились на колени, пустив в ход маленькие совочки. В таком положении колени быстро деревенеют, отсыревают и мерзнут. Желающие согреться могут взять ведро, накидать туда снятой земли и отнести в отвал, устроенный в 50 метрах к северу от раскопа.

В первом же квадрате, с которого мы начали, Вадим сделал замечательную находку. С возгласом: «Циркуль Баренца! Циркуль Баренца!» – он показал нам неплохо сохранившийся сделанный из железа навигационный циркуль-измеритель. Хенри Хогевауд сразу же помчался за своей видеокамерой. Когда он вернулся, Старков должен был положить циркуль снова на землю и снова «найти» его перед объективом камеры. Но непосредственное чувство уже прошло, и, как Хенри ни старался, ему не удалось запечатлеть внезапный всплеск эмоций. По его просьбе Вадим еще несколько раз пытался воспроизвести этот эпизод, но всё, что ему удалось из себя выдавить, выглядело вяло и натужно.

Ханс и Дирк работали на западной стороне, за предполагаемыми границами дома. Они рассчитывали найти остатки песцовых капканов. Дерево, которое они находят в земле, забрать не получается. Возможно, они в конце концов что-нибудь придумают. После обеда (на этот раз у нас был суп из консервированной скумбрии) мы почти всем составом отправились на разведку к месту лагеря Кравченко. Он останавливался в Ледяной Гавани, в 15 минутах ходьбы от наших раскопок. Столы и прочие сооружения по-прежнему стоят на берегу. Можно поставить здесь палатку, и все скамейки и очаг окажутся на привычных местах. На столе стоит маленькая баночка с синими чернилами. Она простояла здесь 11 лет, но ее вполне можно использовать. Вокруг лагеря валяется много мусора, среди которого мы нашли несколько пострадавших от мороза батареек. Вернувшись, мы возобновили раскопки. Потом я заполнил формуляры сегодняшних находок, а вечером, с десяти до полуночи, мне по жребию выпало заступить в «медвежий патруль».

25 августа 1993 года, среда

Сегодня моросил мелкий дождь. В первый раз за всё это время ветер немного успокоился, в течение дня изменился с северо-восточного на восточный, а затем и вовсе стих. В это утро я с трудом встал с постели. Какое-то время я жалел, что здесь оказался, но это чувство прошло сразу, как только я приступил к работе. Остальные, как я понял, спали хорошо. Хенк иногда очень мерз по ночам. Прошлой ночью Дирк почувствовал, что у него замерзают ягодицы. Оказалось, что надувной матрас под ним травил воздух и он постепенно опустился на холодный грунт. Эту проблему удалось решить, подтянув как следует клапан. Что касается раскопок, то, вопреки всем ожиданиям, нам почти не попадаются кости и обрывки материи, но всё же к концу рабочего дня мы довольны результатами. Раскопки внутри дома принесли нам два ножа, пару пуговиц из олова и бронзы, а снаружи мы нашли много остатков одежды. Дирк копал в квадратах, прилегающих к юго-восточному углу. Здесь ему попадались большие куски материи, а также кожа и кости, лежавшие почти на поверхности. Очевидно, что это груда выброшенных вещей. В ней также попадались куски тканей, которые, вероятно, были выношены за время зимовки или использовались как половики. Трудно рассчитывать на хорошую сохранность этих материалов, особенно с учетом их возраста. Но всё же благодаря холоду многое уцелело, в том числе тонкие ткани, фетр, а также вязаные изделия. Оригинальные цвета распознать уже невозможно. Нам попался кусочек темно-синего цвета, но в целом ткани приобрели неопределенный темно-серый, земляной оттенок. Кроме того, сквозь них проросли мелкие корни лишайников, и поэтому находки очень трудно отделить от почвы. Если на месте этого сделать не удавалось, мы помещали эти вещи в пластиковый пакет вместе с комом земли, чтобы аккуратно высвободить их в лаборатории.

Вадим Старков начал откапывать очаг – плоское возвышение (20 сантиметров в высоту и 1,5 метра в диаметре) в центре дома. В окрестностях зимовки гравий почти не встречается – его принесли с берега. Я озадачен количеством усилий, вложенных зимовщиками в создание очага. Он устроен так же, как это обычно делали у них дома – в Голландии, где было нужно изолировать очаг от горючего субстрата из торфа и древесины. На каменистой почве Новой Земли в этом не было никакой необходимости. Хотели ли они поднять огонь повыше, чтобы он излучал больше тепла? Или им доставляло неудобство таяние почвы? Но так или иначе огонь благополучно горел в этом очаге на протяжении 10 месяцев. И люди сбивались в кучу вокруг него, чтобы согреться. Огонь был для них спасением, но однажды он чуть было не погубил их. Сегодня Вадим обнаружил маленькие блестящие угольки, лежащие вдоль кромки плиты. Это, вне всякого сомнения, были кусочки угля, который сожгли 7 декабря 1596 года, во время ужасной волны холода. Чтобы тепло не уходило, люди законопатили каждую щель. Они и не подозревали, что это привело к существенному повышению концентрации угарного газа, или моноокиси углерода. Первым это почувствовал больной. Но вскоре и у всех остальных начала кружиться голова, и люди стали терять сознание. Ценою неимоверных усилий самым сильным из них удалось открыть двери и дымоход. Ледяной арктический ветер, который они так долго считали своим злейшим врагом, ворвался внутрь и спас их от верной смерти. Сам Руаль Амундсен едва не погиб от отравления угарным газом во время одного из своих последних путешествий на север Сибири, а Ричард Бэрд во время зимовки в Антарктиде в 1934 году чуть не стал жертвой неисправности керосинового обогревателя. Бэрд знал, какую опасность представляет моноокись углерода, и поэтому оставлял дверь в свое убежище открытой. Однако после нескольких недель постоянного воздействия угарного газа у него начались жуткие головные боли. Много недель подряд он не мог встать с кровати. Его организм серьезно пострадал. Зимовщики в Благохранимом доме не обладали знаниями Бэрда, но на собственном опыте почувствовали, как опасен угарный газ. Только израсходовав почти все дрова, решились они снова жечь уголь, и то в незначительных количествах, при этом уже понимая, что дымоход нужно