Читаем без скачивания Война с джиннами - Василий Головачев

Селим полез в люк.

Артем сглотнул слюну и полез следом, стараясь не думать о характере демонстрации фон Хорстом своей принадлежности к роду Угаага.

Внутри чедом оказался вовсе не таким, каким он представлялся снаружи.

Тесный, бугристый, мягкий, гладкий, даже скользкий, слабо светящийся мешок, в котором с трудом уместились оба путешественника. Желудок! – пришло на ум неожиданное сравнение, отчего Артему сразу захотелось на волю. Однако он стерпел.

– Конечно, не слишком удобная кабина, – заметил Селим, поняв чувства товарища, – но главное, что она функционирует.

Артем хотел спросить: как они будут ориентироваться в полете? – но не успел.

Рука Селима превратилась в знакомое кольчатое щупальце, воткнулась в конвульсивно вздрогнувшую стенку кабины-«желудка», и через несколько мгновений перед лицом Артема в стенке образовался желвак, потянулся к нему живой скользкой лапкой.

Ромашин отпрянул.

– Не пугайся, это видеовариатор, – сказал Селим. – Натяни его на голову, как чулок, оставь свободными только нос и рот.

Перед фон Хорстом вырос такой же зеленоватый, похожий на лягушачью голову, желвак, и он одним движением надел его на голову. Желвак растянулся пленкой, отвердел, стал похожим на яйцеобразный гладкий шлем.

Артем сжал зубы и взялся за «лягушачью голову».

К его удивлению, она оказалась нескользкой, теплой и мягкой, приятно податливой, и охватила голову до переносицы почти неощутимой пуховой пленкой. В глазах потемнело. По коже черепа под волосами побежали легкие иголочки.

– Открой глаза, – услышал Артем голос полковника, послушно приподнял веки.

Темная пелена перед глазами налилась светом и протаяла в глубину. Артем увидел знакомую бугристую равнину с разбросанными по ней скалами в форме кактусов, края которой где-то далеко-далеко задирались вверх, образуя колоссальную чашу – «дно» «планетопузыря». Только бугры этого «дна» теперь были не округлыми или волнообразными, как прежде, похожими на дюны, а пирамидальными, с острыми ребрами. И цвет равнина имела другой – серо-зеленый, тусклый, неприятный, цвет увядания и смерти.

– Освоился? – прилетел откуда-то издалека голос Селима. – Как впечатления?

– Нормально, разве что иной диапазон цветопередачи, – отозвался Артем с запозданием. – И формы скал иные...

– Ничего удивительного, система обозрения чедома не рассчитана на трехмерное человеческое зрение, ее создавали существа с восприятием нецелочисленной мерности.

– Мне в школе говорили, что биологические формы жизни возникают только в трехмерном пространстве...

– Черви не являются биологической формой жизни, мой друг. Это энерго-кристаллические существа.

Артем попытался «оглянуться», и равнина перед глазами послушно сдвинулась, поехала «вокруг головы». Стала видна «антенна контроля мерности», превратившаяся в сросток удивительных прозрачно-серебристых паутинок-капель.

– Красиво!..

– Согласен, мне тоже нравится. Все-таки эстетика творений Червей не намного отличается от нашей при соответствующей коррекции восприятия, ты не находишь? Впрочем, это все не имеет отношения к делу. Поехали.

– Куда?

– Куда глаза глядят, – пошутил Селим, добавил:– Я примерно знаю, где располагается угаагский музей ксенокультур. Сначала летим туда. Потом отправимся на поиски наших сородичей. Я почему-то уверен, что они здесь.

Мне бы вашу уверенность, подумал Артем, но вслух ничего не сказал.

Пейзаж сдвинулся. Впечатление было такое, будто люди не лежали бок о бок в тесном «желудке» кабины чедома, а сидели в удобных креслах на открытой платформе, парящей над удивительным ступенчато-пирамидальным ландшафтом.

Скорость движения скачком возросла, хотя тело не почувствовало рывка ускорения, да и в ушах не засвистел ветер от быстрого полета.

Еще один скачок скорости. Пейзаж по бокам чедома превратился в текучие серые полосы. Затем аппарат поднялся выше, и равнина под ногами путешественников поплыла медленней, даль распахнулась, чаша «планетопузыря» стала ощущаться сильнее. Показался скособоченный «кактус» одинокого энергоприемника, ушел назад. Чедом начал подниматься в светящееся сиреневое небо и поднимался до тех пор, пока не оказался в сияющей пустоте без конца и края, повис без движения – по ощущениям седоков, стал растворяться в этом сиянии.

– Мы не заблудимся? – поинтересовался Артем безразличным голосом.

– Все под контролем, – откликнулся Селим. – Чедом понял мои намерения и летит кратчайшим курсом.

«Движение без движения» длилось несколько минут. Потом в сиреневом мареве впереди возникло размытое сизое пятно, похожее на рисунок акварелью, медленно расползлось в стороны и превратилось в гигантскую чашу «планетопузыря» с четким рисунком пирамидальных барханов, русел и «кактусов». Не замедляя хода, чедом продолжал мчаться вниз, как стрела, выпущенная из лука, двигаясь со скоростью не менее двух-трех километров в секунду.

Артем невольно сжался, ожидая удара о дно чаши и неминуемой гибели. Но Селим молчал, и это означало, что беспокоиться ни о чем не надо. Полковник знал возможности угаагского робота.

Приблизилась круглая впадина с центральной горкой, похожая на след падения метеорита. Чедом миновал горку, оказавшуюся огромным «кактусом» приемника энергии, и вонзился в твердое дно кратера.

Однако ни удара, ни встряски Артем не почувствовал. Вообще ничего не почувствовал! Словно полет негуманского аппарата был всего лишь иллюзией, хорошо сделанным объемным видеофильмом.

Свет в глазах сменился багровой полутьмой со множеством штрихпунктирных линий, проносившихся мимо. Только по ним и можно было судить о движении чедома, продолжавшего углубляться в недра верхнего слоя «планетопузыря».

Штрихи и линии замедлили верчение, превратились в твердые зерна, жилы и петлистые образования, оказавшиеся линиями слоев горных пород. Мелькнул и исчез более светлый шнур, похожий на червоточину в яблоке. Впрочем, это и был след червя, только не яблочного, а угаагского.

Чедом повернул, вошел в другой такой же приблизившийся след и очутился внутри круглого в сечении тоннеля диаметром в шесть-семь метров, с оплывшими гладкими стенами, светящимися в мрачном фиолетово-вишневом диапазоне. Дальше он продвигался медленнее, то и дело останавливаясь, как бы принюхиваясь к чему-то, ныряя в стены тоннеля и возвращаясь обратно. Хотя, вполне возможно, он просто переходил из тоннеля в тоннель.

– Хочешь увидеть город Червей? – спросил Селим.

– Конечно, хочу, – ответил Артем. – Но ведь это невозможно.

– Система «зрения» у чедома имеет свои особенности. Попробуй попросить его подстроиться к твоей рецепторной кожной сети с прямым выходом на глазной нерв.

– Он понимает наш язык?

– Он реагирует на мысли и чувства.

Артем сосредоточился на желании увидеть систему ходов Червей изнутри, некоторое время боролся с потоком мешающих мыслей, перестал отвлекаться, и чедом наконец понял его.

Фиолетово-вишневые оттенки бегущих мимо стен тоннеля сдвинулись в коричнево-медовый диапазон. Стены перестали быть плотными, превратились в кисейно-прозрачные слои желе. Волна прозрачности прянула во все стороны, протаивая в глубины подземной страны Угаага, и Артем в коричневой прозрачной тьме увидел сложнейший конгломерат пересекающихся более светлых жил – ходов, проложенных Червями. Этот конгломерат, похожий на два пересекающихся мотка ниток или скорее на ажурные крылья бабочки, к которому приближался чедом, и был угаагским городом.

– Боже мой! – прошептал Артем.

– Получилось? – тотчас же отозвался фон Хорст.

– Я даже представить не мог... что червоточины могут образовывать такой сложный узор...

– Эта фигура называется аттрактором Лоренца. Есть города и посложней этого, с выходами в «тупики» и на «чердаки» следующей за третьим «половинки» измерения. Хотя даже я не могу себе это представить наглядно.

В центре «мотков ниток» протаяла многолучевая полость, стала увеличиваться. Очевидно, это была центральная «площадь» города Червей, играющая особую роль.

– Ксеномузей, – сказал Селим, угадав ход мыслей Артема. – Сейчас мы наконец сможем сменить одежонку и обзавестись оружием. Вот чего я не обещаю, так это пропитания. Едва ли Черви вывозили с открытых миров пищу в качестве экспонатов для своего музея.

Чедом пронизал с полсотни встретившихся на пути тоннелей и более объемных полостей – «зданий» города и выбрался на край центральной «площади», затканной хрустально-прозрачными арками, дугами, фермами, мостами и вантовидными конструкциями.

– Вылезаем, – сказал Селим, сбрасывая с себя «шлем» обзора и управления.

Один за другим они выбрались из кабины аппарата на поверхность огромной пещеры, освещенной прожилками текучего пламени в толще стен, и Артем не поверил глазам: никаких арок, мостов и прочих ажурных конструкций видно не было! Пещера казалась пустой, точнее, она была заполнена какими-то предметами, висящими в воздухе без всяких опор. Однако стоило Артему сделать шаг, как он чувствительно приложился лбом обо что-то твердое.