Читаем без скачивания Боги и Боты - Teronet

— О да… эта вонь у нас воздухом звалась!

— Кто знает, что вреднее — выхлопные газы или постоянное нахождение в зоне действия сильных магнитных и антигравитационных полей? — философски заметил бот-экскурсовод.

— Для ботов в этом нет ничего хорошо. Это точно! — если бы Дваноля был человеком, я бы решил, что он — типичный протестный электорат или даже потенциальный предводитель какого-то радикального оппозиционного движения.

Облёт Кремля, видимо, был кульминацией экскурсии. На некоторых башнях сияли рубиновые звёзды. На некоторых — двуглавые орлы. Отдали должное всем эпохам по чуть-чуть. На самой Красной площади не было никакого Мавзолея, но стояло много памятников. Вдоль стен и напротив башен плавно, как на Луне, прыгало несколько экскурсионных групп, разглядывая архитектуру по всей высоте.

— А это что за памятники?

— Это памятники всем политикам, стоявшим у истоков нашей демократии. Вон, например, памятник Ельцину.

— Ельцину?! Памятник? Ха-ха… вот бы удивились его современники…

— Современники Сталина тоже бы удивились.

— Чему?

— Отсутствию его памятников, — экскурсовод был с юморком, хотя, может, это мне смешно, а он и не думал шутить.

— А вон рядом с ним — который самый большой — Путину. Вам он должен быть известен…

— Снова этот Путин! Нет. Не могу вспомнить… А почему самый большой? Из-за роста?

— Насколько мне известно, нет. Но ведь и Наполеону памятники воздвигались порой на сорок метров в высоту. Такими своих вождей видят восхищённые сограждане.

— Так он значит наш Наполеон. Теперь всё ясно. А Мавзолея я, смотрю, уже нет. Когда убрали?

— В 2024-м, на столетие со дня смерти.

— Почти как меня. Оживлять не пробовали?

— Нет. Насколько мне известно, — всё-таки нет у ботов чувства юмора, это я им приписал.

— А чо у вас в Кремле творится? У нас там президент работал.

— У нас президент и правительство работают в Подмосковье. Там выстроено отдельное поселение для чиновников. А в Кремле — музей политической истории России и хранилище артефактов. Никто там не работает и не живёт.

— А в домах… на всей этой исторической территории?

— В домах живут. Здесь 73 процента исторических зданий только внешне сохранили видимость прежней архитектуры. Внутри — это современные благоустроенные дома. Хотя, по данным различных блогов и статистики опросов, жить там крайне неудобно. А сама недвижимость не продаётся, а лишь сдаётся в аренду государством.

Ветер перемен

Пока мы летели к пункту пересадки на обычный транспорт, я даже слегка вздремнул, а когда садились — очнулся.

— У меня для вас два сообщения, — юристбот играл роль телефона, пока я не приобрёл себе соответствующие «гаджеты», как они их тут называют.

— Слушаю, — сказал я, протирая глаза.

— С вами хотят пообщаться в руководстве Альфы. Уровень конфиденциальности — пять. Это немного. Следовательно, нам будет достаточно добраться до номера и подключиться там к сети по защищённой линии. А ещё личной встречи добивается Вайнштейн.

— Окей. Тогда давай в гостиницу. Мне ещё очень есть хочется.

— Хорошо.

— А с психологом лучше назначить встречу на вечер, — к тому времени у меня и бот будет персональный — можно будет порешать дела без посторонних ушей.

…

Перед гостиницей дежурила толпа девиц. Как только машина снизила скорость и сошла с уличного потока, чтобы припарковаться перед центральным входом, все они как по команде кинулись к нам навстречу и с визгами облепили его со всех сторон. «Это уже было», — припомнил я бурный 20-й век. Скорее всего, в Альфе всё это сценируют в рамках некоего винтажного подхода, стилизации…

Боты-прислуга, выскочившие из гостиницы, оттеснили девиц и создали небольшой коридор для меня и моего «секретаря». Каждая старалась хотя бы дотронуться до меня и прокричать, что она возьмёт мои гены. В воздухе парило 10–20 камер — видимо, всё шло по плану. На ресепшн я заказал в номер еды и особенно попросил хоть каких-то животных белков. Казалось, эта просьба шокировала девушку, но она обещала договориться. Они тут совсем с ума посходили, уже и мясо для них — моветон.

В номере я устроился на диване, а бот принялся оживлять окружающие стены. Повсюду, не только на стенах, но и прямо посреди комнаты, засветились прямоугольные экраны с объёмными лицами или просто с глубокими, уходящими в перспективу, интерьерами далёких экзотических кабинетов, пейзажей, видов на море и т. п.

— Планируется видеоконференция, — деловито пояснил он.

— Угу, — с полным ртом.

Вся эта суета не давала мне нормально без стресса поесть.

— Сдласуйти, каллека, — на центральном экране мне поклонилось трёхмерное лицо Чжао, теперь я мог его разглядеть гораздо чётче — обычный китайский парень лет двадцати с явно выступающими передними зубами, вежливый и смешливый.

— Здрасьте.

— С нами сёдня будут биседавать юлисты, пладюселы соу и навостных плагламм, — с других экранов мне кивали разные люди — монголоиды и европейцы. — Ваплос клайни васный.

— И что же такое важное произошло?

— Спелва пасмотлим на слидуюсие кадлы, католыи удалось заснять за кулисами. Вам эта далсно быть знакома, а вот длугие увидят впелвыи.

В центре экрана появилось окно, которое показывало обстановку гримёрки и меня в фокусе, дремавшего, сидя на кресле. Далее — топот ног, моё пробуждение… истерика режиссёра… ну и соответственно мой монолог. У МЕНЯ БЫЛ ТАКОЙ ВЗГЛЯД, что я ощутил, как мурашки бегут по коже, когда на себя смотрел.

— Ты кто такой? Я — пережил СМЕРТЬ. Я разговаривал с БОГАМИ, древними как наша планета. Я здесь, чтобы изменить МИР. Закрой свой рот, разворачивайся и уходи. Когда будешь нужен, я тебя ПРИЗОВУ.

Я наблюдал за реакцией всех остальных и не особенно понимал, что у них на уме.

— Сто казите, налот? Нам нада лисить, стоит ли эта сеять. Мосет это в итоге навледить насим селям, или нааболот — павысить интелес к кантенту? Пласу, высказыйтесь…

— Низя пускать… — то ли ещё один китаец, то ли японец, что вероятнее — очень рубленые фразы, как будто выплёвывает их из себя. — Лукс лайк мэд приступ!

— Ви, иуристи, и про Рикки так гварили — длиа вас все мэд, на ком патом наши реитинги стартуиут, — ответил кто-то из творческой группы, судя по фривольному костюму.

— Тут нет паредокс. Лукс лайк мэд? Да. Станет новаи звездои? Да. А вот пускат — ни пускат… Вапрос стратегии. И фармата, — европейская внешность и важный вид, может, какой-то большой начальник.

— За фалмат атвесяю я, — в диалог вступил Джао, — и, на мой фсклят, эта халосий вилусный кантент, но он не вписывается в наси абысьные ламки. Мозете сситат эта ливалюсией, и если мы её насинаем, то далсны асазнавать все паследствия.

— Да-да… ривалиуциа…

— Клинч! Такого ещо ни било…

— А иа слисал, в кумпании… — загалдели все.

— А в чём собственно, революция? Эй, парни, может, просветите меня?

— Солли. Мы загвалились. Панимаите, есть тладисионная схема — скандал, паклоннисы, талговля сувенилами ис длим-контента, плодакт-плейсмент…

— А что за сувенирка?

— Ну… если в кантенте есть сто-та ниабысьное, сто нлавися злителю, мы запускаем в плаизводство.

— А в моём случае, это…?

— У вас исё интелесней. Мы сяс пиалим тему сёлно-белаво. В каталогах, на выставках савлеменнаво искусства, в модных интелнет-зулналах — визде идёт плапаганда сёлно-белаво… Эээ… Дзек паясните.

— Eta simple. Mi sperva just making trend, vogue… modelieri, desaineri, hudojniki, fasion… oni prosta daiut creative, interviu, lepiat vkusi, provodiat konkursi, pokazi, biennale, foto-set, Fashion Week… potom uje dela technik — kagda trend dostigaet pika, mi just making money through nano-fabric — mebel, odejda, avto, acсessory — its all v dizaine black & white… Nasha target audience — women, v osnovnom… [66]

— Ничего себе! — понял лишь часть из этого потока сознания.

— Да… Длим-кантент сейсяс — самый мосьный двигатель эканомики и талговли. Кстати, вы будите палусять свой пласент с этих пладас. Мозите не биспакоиться… но…

— Что, «но»?

— Ваша атака на ниссяснаво лезиссёла — выходит за пледелы этаво фалмата.

— Моё нападение недостаточно чёрно-белое? — смеются все, кроме монголоидов. — Странные вы люди. Изнасилование медсестры, драка с её подругой-лесбиянкой — это не выходит за пределы. А то, что я просто поставил на место какого-то выскочку — это, видите ли, выходит.

— Ви свои взглиад видили? — встрял кто-то из этих говорящих голов.

— Ну, видел.

— Ита взглиад чилавека, катории ни в сваиом уме. С какими исчо там багами ви тёрли? С какова хака ви сабираитис миниать наш мир?

— Luchshe bi mordu Rikki nabil — ludi bi poniali. [67]

— Да он на сиктанта какова-та пахож. Чо с ним гварит!

— Спакойна, пални. Спакойна… А вы, увасаемый, далзны панять, васе паведенье лазлусительно для бисьнеса. Оно не абединяит людей — а вносит в саобсества ласкол. Вас паступок пливлесёт вниманье, да, но атнасение к нему будит лазным. Для каво-то вы станете новым гулу. А для каво-то — фликом. Люди будут сполить длуг с длугом до хлипоты… И бисьнесь ат этава не выиглает.