Читаем без скачивания Вилла в Италии - Элизабет Эдмонсон

— Я думаю, это картина кисти Сарджента.[20] — предположила Воэн, еще немного посмотрев на картину. — У нас дома есть портрет моей матери кисти Сарджента.

— Элегантная женщина, — заметил Джордж. — Как вы думаете, сколько лет ей на этом портрете? Около тридцати? За тридцать?

Писательница оценивающе склонила голову набок.

— За тридцать. Она выглядит чуть моложе, чем на самом деле, из-за выбранного художником освещения.

Делия подивилась определенности, с какой говорила Марджори. Не окажется ли Свифт одной из тех настырных, самоуверенных женщин, которые всегда и везде агрессивно отстаивают свою правоту? Если так, то она, вслед за Джессикой, тоже сочтет ее утомительной компаньонкой.

— В таком случае, — продолжил Джордж — можно попробовать предположить, когда она родилась. Но только если умеешь датировать картину по одежде, что превышает мои возможности.

— Около 1900 года, — высказалась Делия. — Я немного разбираюсь в тогдашней моде.

— Тогда получается, что она родилась в 1870-м или около этого, — подвел итог Хельзингер.

— То есть когда умерла, ей было под девяносто?

— Хороший возраст, — кивнул Джордж. — Будем надеяться, что мы проживем так же долго.

— Говорите за себя, — обронила Марджори, но так тихо, что только Делия уловила эти пронизанные горечью слова.

Воэн уже давно безотчетно тянуло к стоящему у окна роялю. Оперная певица подняла крышку и взяла несколько аккордов, после чего лицо ее вытянулось.

— Совершенно расстроен. Однако инструмент хорошего качества, должна заметить: хорошая чувствительность, превосходный звук.

Бенедетта была тут как тут — жестикулируя и что-то говоря, опять чересчур громко. Англичанка, выпрямившись на вертящемся табурете, сделала знак говорить помедленнее. Итальянка начала заново:

— Этот рояль принадлежал Беатриче Маласпине. То есть, понятно, весь дом принадлежал ей, но имеется в виду, что она на нем играла. По крайней мере, именно это Бенедетта пытается сказать, если я верно ее поняла.

Служанка схватила Делию за руку и потянула со стула.

— Хорошо, — согласилась та, не без труда высвобождаясь. — Что вы хотите мне показать? О, шкаф, полный нот, какое чудо! Здесь полная партитура «Волшебной флейты». Прекрасно. Я вижу, Беатриче Маласпина была почитательницей Моцарта.

— Ну все, теперь пиши пропало — она с головой уйдет в музыку, — бросила Джессика, обращаясь к Хельзингеру.

— Я так понимаю, мисс Воэн играет на фортепьяно?

— Делия — профессиональная певица. Оперная.

— В таком случае очень обидно, что рояль расстроен. А то мы могли бы иметь удовольствие послушать ее пение.

Бенедетта явно сочла, что наследники провели достаточно времени в гостиной. Она выключила свет над картиной и подошла к окнам, чтобы закрыть ставни.

— Это вечерняя комната. Балконные двери выходят на ту большую террасу, и отсюда можно любоваться видом заходящего солнца, — догадалась Марджори.

— Мы можем прийти сюда после обеда, — предложил Джордж.

— Если Бенедетта позволит, — заметила Мелдон. — Уж очень она любит покомандовать.

Тем временем как прислуга направилась к двери, приглашая за собой остальных, Делия задержалась, чтобы бросить последний взгляд на портрет. Подняв голову, она пристально вглядывалась в него, а между тем перед ее внутренним взором вставал портрет матери. Один портрет словно перетекал в другой, и она унеслась мыслями далеко назад, в детство, когда вот так же смотрела на картину, а в это время между ее родителями происходила свирепая ссора.

Она была тогда еще совсем маленькой — должно быть, года три или около того. Впоследствии ее нянька любила вспоминать об этом. Никак не могла забыть тот день, когда маленькая Делия коварно ускользнула от ее орлиного ока и, никем не замеченная, умчалась на запретную территорию — через калитку, ведущую на церковный двор.

Их особняк эпохи Георгов, как истинно помещичий дом, был выстроен рядом с деревенской церковью. В давние времена семья помещика, видимо, отправляясь на церковную службу, шла по тропинке и через калитку попадала на церковную землю. Но ее отец приобрел дом, а не религию. Лорд Солтфорд был воспитан в духе нонконформизма и не желал иметь ничего общего с англиканской церковью, пусть даже находящейся по соседству. Даже возражал против колоколов, считая их буйный перезвон чем-то легкомысленным, но на это он, конечно, не мог повлиять, поскольку в деревне оказались очень сильны традиции колокольного звона, которых ни одному чужаку, даже очень богатому, было не отменить.

Поэтому калитку держали закрытой. Но по другую ее сторону в тот самый день пасся ослик Пэнси. Пэнси являлся предметом обожания Делии в детские годы, и она сочла несправедливым, что Пэнси в качестве добрососедского жеста допустили на церковный двор пощипать травки, а ей приходится оставаться по эту сторону ограды.

Щеколда была не задвинута, калитка распахнулась, и девочка в нее проскользнула. Будучи не по годам сообразительной, она затворила за собой калитку, и прошло несколько часов, прежде чем обезумевшая от отчаяния нянька обнаружила воспитанницу под старым тисом — свернувшись калачиком, малышка спала сладким сном.

Та родительская ссора осталась воспоминанием смутным — потому что выходила за рамки ее понимания, — но пугающим. Настолько, насколько пугают ребенка ссорящиеся родители, даже если малыш большую часть жизни проводит в детской, в обществе няни. В тот раз няня, переволновавшись, рыдала на кухне, оставив подопечную на руках у матери. Тут же находился и отец, обвинявший жену в том, что та совсем не интересуется ребенком, что нарочно позволяет ему шататься где попало, что не организовала немедленные поиски. Ребенок мог оказаться где угодно, его даже могли похитить ради выкупа. Он в жуткой ярости кричал на мать, что та могла бы, по крайней мере, притвориться, будто дитя ей небезразлично.

— Я люблю ее столько же, сколько ты любишь Босуэлла! — вызывающе парирована леди Солтфорд и выскочила из комнаты.

Эта реплика не удивила Делию: даже будучи трех лет от роду, она уже понимала, что отец точно так же не любит ее тринадцатилетнего брата Босуэлла, как мать не любит ее.

Странно, что эта сцена из раннего детства, случившаяся четверть века назад, когда, как утверждают психологи, ребенок слишком мал, чтобы иметь какие-то воспоминания, так ясно всплыла в памяти. Пролежав под спудом все это время, давний эпизод вдруг вспомнился здесь, в этом доме, так не похожем на тот, где прошло ее детство.

Она очнулась; в дверях гостиной стояла Джессика, окликая замешкавшуюся подругу. Бросив последний взгляд на портрет — как доминирует дух этой женщины над всей комнатой! — Делия присоединилась к остальным.