Читаем без скачивания Дети Земли - Павел Ганжа

Вот тут все прежние неприятности и невзгоды показались Селину детскими забавами. Хотя любитель вечерних променадов сразу не понял, что произошло. Грабители покопались в кошельке, выпотрошили его и бросили на асфальт. Никита стоял смирно, никого не трогал, не сопротивлялся и лелеял надежду на мирное разрешение инцидента. Готовясь получить по морде в целях острастки. И вдруг ближний "мальчик", длинный и нескладный, как старомодный зонт, переломился, дернулся в сторону, а в левой части живота что-то кольнуло.

Вежливые ребята рассосались не хуже синяка под примочкой, подворотню и улицу окутал внезапно появившийся туман. В животе полыхнула боль. По ноге потекла теплая жидкость. Никита мазнул ладонью по боку и поднес к глазам. Несмотря на ухудшившееся зрение, разглядел цвет жидкости – алый. И учуял специфический запах.

В глазах окончательно потемнело, ноги ослабли, и пришлось опуститься на колени, опершись правой рукой на асфальт. Левая прижимала рану. Стало страшно. В голове пойманными в сети птицами трепыхались суетные, никчемные мысли. Запомнилась одна, особенно дурацкая, о том, что труп его могут не опознать, все-таки в городе недавно, мало кто знает.

А затем пелена перед глазами начала редеть, кровь остановилась, слабость и тошнота отступили. Даже боль утихла.

Произошло это настолько быстро, что Никита не успел толком погоревать по поводу досрочного ухода в край вечной пустоты. Отняв руку от раны, аккуратно потрогал шкуру на левом боку в том месте, где пульсировал, постепенно затухая, фонтанчик боли. Против ожидания, под рубашкой пальцы нащупали не рану, а плотный бугорок рубца. Болезненные ощущения сменились покалыванием, а затем рубец зачесался. Как выражаются медицинские работники, налицо (в данном случае, скорее, на пузе) признаки выздоровления. Неестественно быстрого. Вместо того чтобы медленно заживать в течение недель (при самом благоприятном раскладе) рана зарубцевалась в считанные минуты, почти секунды. Суперрегенерация! Вот за такой подарочек Ящеру глубокий поклон!

Стоять на коленях, почесывая бок, было глупо, поэтому Никита поднялся и ретировался в снятую коммунальную конуру.

Удар ножом, пусть и пришелся отнюдь не в голову, основательно встряхнул мозги. Селин прекратил предаваться рефлексии, скоропостижно смирился с приобретенной чужеродностью, и начал исследовать дары Ящера, пробуя их контролировать. Кроме того, у него прорезалось желание во что бы то ни стало выяснить, фигурально выражаясь, откуда растет хвост его непрошенного благодетеля. Найти следы существования подобного вида разумных существ. Покопаться в библиотеках, архивах, собраниях. Должны ведь остаться хоть малейшие следы, упоминания в древних источниках, в фольклоре, сказках, былинах, легендах. Понятно, надеяться, что он притопает в библиотеку и сразу наткнется на сочинение неизвестного автора о разумных рептилоидах и их привычках глупо и наивно, однако с учетом селинской сверхъестественной интуиции, рано или поздно он найдет следы расы Ящера. Если таковые, то бишь следы, вообще сохранились в памяти человечества.

Со дня нападения и чудесного заживления раны Никита превратил жизнь в исследование. Во-первых, необычных свойств собственного организма, а во-вторых, архивных материалов, исторических трудов и фольклора разных народов мира. Каждый случай проявления "дальнозоркости", "пестровидения", интуиции и прочих "-надцатых" чувств анализировал, оценивал продолжительность, интенсивность и генезис, препарировал свои ощущения, а также сопутствующие факторы: время суток, наличие одушевленных свидетелей, освещенность, вплоть до влажности и температуры воздуха. Эмпирическим путем установил, что в виде разноцветных пятен он воспринимает эмоциональный фон крупных живых существ. Людей, лошадей, собак и даже крокодилов, что выяснилось после посещения зоопарка. А вот кошки, хорьки, мыши, хомячки, морские свинки и остальные суслики не "отсвечивали". Сильный испуг, радость, гнев, злость одевали фигуры окружающих в пестрые разноцветные лохмотья. То же самое происходило, если Никита искусственно заставлял себя гневаться, злиться, раздражаться. Источник эмоции не имел значения, лишь бы она была достаточно мощной. Особенно хорошо получалось вызывать злость и раздражение, пестрое разноцветье вспыхивало практически мгновенно. А вот с положительными эмоциями так почему-то не получалось. Оставалось научиться "читать" пятна.

С фантастической зоркостью и интуицией дело обстояло проще. Приступы чрезвычайного обострения зрения, узнай о которых орлы – передохли бы поголовно от зависти, повторялись все чаще и чаще, однако потом прекратились. А однажды, стоя на набережной, Селин захотел разглядеть, что происходит на другом берегу. И… разглядел. Четко, словно в двадцатикратный крейцеровский бинокль. Нехитрый эксперимент подтвердил – зрение обостряется по желанию, небольшим усилием воли. Очевидно, неконтролируемые приступы продолжались, пока шла своеобразная настройка организма. И тот выкидывал фокусы, словно гитара, на которую натянули дополнительную струну.

А интуиция оценке или толкованию не поддавалась. Она, то возникала легким неудобством за спиной, нашептывало на ушко как поступить, то замолкала надолго. И порой приходилось сомневаться в существовании внутреннего голоса.

Столь же важным казалось найти ниточки, ведущие к разгадке тайны Ящера и его соплеменников. Кто он такой? Пришелец из иных миров, или представитель разумной расы, коптившей небо тысячи, а то и миллионы лет назад? Инопланетянин, случайно оказавшийся на планете или один пращуров человека? Если Ящер был лишь гостем на Земле, найти о нем хотя бы байт информации представлялось делом нереальным. А вот в случае существования расы Ящера в обозримом прошлом, не геологическом, конечно, а историческом (Третичный и все предшествующие периоды отпадали по понятным причинам), на памяти Homo sapiens, шансы обнаружить упоминания о рептилоидах были выше нулевых. Подобный расклад привел бы в панику любого букмекера, но Селина абсолютно устраивал. Его удовлетворила бы и строчка в какой-нибудь замшелой легенде, намек на то, что соплеменники Ящера некогда обитали по соседству с людьми. Это бы окончательно убедило Никиту в прочности, в неэфемерности мироздания, и предоставило возможность продолжать жить в согласии с самим собой, не опасаясь за здоровье и целостность психики. А вот найдет он хоть строчку или нет?… Интуиция почему-то молчала, как убитая.

Поддавшись исследовательскому зуду, Никита дневал и ночевал в библиотеках, научно-информационных порталах "всемирной паутины", копался в архивах. Он даже подумывал устроиться на работу в местный музей смотрителем. Для облегчения доступа к бумажным носителям и придания собственному социальному статусу видимости благополучия. Какая-никакая, а работа, к тому же оплачиваемая, пусть и мало. Опять же прививка против интереса людей в погонах, дабы не пришли выяснять, чем, мол, человек дышит: не работает, непонятно на что живет, может, наркотиками торгует или спирт технический продает? А тут он им документы – работа, должность, все как у людей. В рамках закона. Противоправная деятельность? Да что вы?! А то, что господин смотритель способен сосчитать перья на крыле пролетающего мимо воробья и улавливать эмоциональный фон живых существ, так сие власть предержащим неведомо. Однако по здравому размышлению решил от этой идеи отказаться, поскольку при наличии появившихся после пещерного плена талантов и их побочных эффектов – о них речь пойдет ниже – работа создавала бы одни проблемы. Поэтому об официальной трудовой деятельности пришлось забыть, углубиться в изыскания и смириться с тем, что большинство людей будет считать его лоботрясом, тунеядцем и лодырем. Что Никиту ничуть не трогало – на мнение большинства он даже во времена оные плевал с высокой колокольни. А гипотетический интерес людей в погонах он сумеет удовлетворить, необходимые для этого средства у него уже появились. Вернее, не средства, а таланты.