Читаем без скачивания Дом в Цибикнуре - Софья Могилевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
шепотом начала Катя, но голос у неё дрогнул, и она перестала говорить.
— Я знаю это стихотворение, — всхлипывая, прошептала Наташа. — Пушкин написал его о Пущине, своём самом лучшем товарище. Мама очень любила это стихотворение… Катя, — она протянула Кате мокрую от слёз и горячую от огня ладошку, — ведь я получу к Октябрьской революции от мамы письмо? Разве может мне мама не прислать письма к такому дню? Правда, Катюша?
Она посмотрела на Катю заплаканными и умоляющими глазами.
И Катя, ещё минуту тому назад уверенная, что Наташа никогда уже не получит от своей мамы ни одного письма, вдруг сказала:
— Правда, Наташенька… Обязательно получишь! Вот увидишь, что получишь! — И она крепко сжала в своих руках мокрую от слёз Наташину руку.
Глава 29. Приготовления к празднику
Пятого ноября, после школы, Марина со всеми старшими ребятами решила отправиться в лес за хвоей для праздничных гирлянд.
— Что мы принесём — сосны или ёлок? — спросила Мила, собирая в кладовке мешки и верёвки. Она, как обычно в таких делах, была главным заправилой и распорядителем. — Или, может, всего пополам? Одни гирлянды у нас будут из ёлок, а другие сосновые?
— Так и сделаем, — согласилась Марина. — И ещё хорошо бы брусничных листьев. Мы поставим букеты в столовой на столы.
— Правильно! — сказала Мила. — Принесём мешок брусничных листьев. Они теперь красивые — зелёные и свежие. Не только в столовой — всюду наставим букеты.
Со вчерашнего вечера похолодало, и за ночь земля так высохла и затвердела, что дорога из города, глинистая и топкая, превратилась в окаменевшие рытвины, колдобины и бугры.
Когда ребята вышли из деревни в поле, ветер метнулся им прямо в лицо. Сразу щёки у всех стали холодными, румяными, и носы защипало морозцем.
Сверху падали лёгкие и нежные снежинки, похожие на самую мелкую летнюю мошкару. Они не тучами, а по одной летали в воздухе, то поднимаясь, то снова опускаясь, кружились над землёй, а когда садились кому-нибудь на рукав или на плечо, то оказывались пушистыми крупинками.
— А ну, ребятки, — крикнула Марина, — давайте бегом!
И она помчалась впереди всех, и за ней все наперегонки пустились к лесу. Возле леса снова стало тихо и безветрено. А когда подошли к опушке, вдруг все увидели, что деревья стоят обледеневшие, в прозрачной звонкой чешуе, а с широких еловых веток, почти с каждой иголочки, свешиваются стеклянные бусинки замёрзших дождевых капель.
— Это всегда так бывает, — сказал Аркаша (всю дорогу от самого дома они были рядом — он и Наташа), — это всегда так бывает, если после дождя схватит морозом. Видишь, все капли, которые не успели с иголок стряхнуться на землю, примёрзли к веткам…
— Если бы проглянуло солнце, они бы все заблестели. Стало бы красиво, да? — сказала Наташа, отщипнув от низкой ветки крохотную прозрачную бусинку.
Она положила бусинку на язык, и та мгновенно растаяла, оставив лёгкий привкус смолы.
— Попробуй, — сказала она и протянула Аркадию на своей ладошке другую такую же, прозрачную и круглую льдинку. — Вкусно-превкусно! На языке холодок, и похоже на леденец… Даже немножко сладко…
— А что пробовать-то? — сказал Аркаша и засмеялся. — Где твой леденец? Ну, где? Куда делся?
— Правда, — тоже засмеялась Наташа. — Осталась только мокрая капля.
Но и эту капельку Наташа слизнула языком.
— Всё равно вкусно. Как растопленное мороженое.
Аркаша сильно тряхнул ветку, чтобы бусинки посыпались вниз, прямо на Наташу. Но они крепко примерзли к еловым иглам и только, как показалось Аркаше, немножко зазвенели…
— Знаешь, — сказала Наташа, задирая голову вверх, — хорошо бы нам достать веток вот с такими большими коричневыми шишками, как те, наверху… Марина будет рада и нас похвалит.
Аркаша закинул голову и тоже посмотрел на шишки. Конечно, с шишками еловые ветки куда красивее! Но как их достанешь, если они так высоко, почти на верхушке?
Но раз Наташе хочется, он обязательно достанет. Сегодня Наташа снова такая, как прежде: шумит, смеётся. В школе получила подряд две пятёрки. И опять у неё блестят глаза.
Надо обязательно достать веток с большими коричневыми шишками.
— Немного подальше, — сказал он, — за первым овражком, лежит большая поваленная ель. Если хочешь, сбегаем в ту сторону. Наверное, на той ёлке много таких шишек, как тебе хочется.
— Бежим! — весело крикнула Наташа и, как всегда, когда радовалась, захлопала в ладоши и запрыгала на одной ножке. — Только давай потихоньку, чтобы никто не заметил… Нет, подумай только: мы с тобой принесём самые лучшие ветки, лучше, чем все ребята! Никому и в голову не придёт про шишки. Мы всех перещеголяем. Из наших веток сплетут самую красивую гирлянду и украсят портрет товарища Сталина!.. Бежим!
Они понеслись вперегонки за первый овражек, туда, где Аркаша видел старую срубленную ель с мохнатыми ветвями и красивыми длинными шишками…
Это правда, сегодня Наташа была такой, какой бывала прежде: весёлой, радостной, оживлённой. После разговора с Катей она решила, что обязательно получит от мамы письмо к октябрьскому празднику.
Просто мама ей не писала, потому что не могла писать. Может, она в таком месте, откуда никак, никак не доходят письма.
Но уж к празднику, такому большому празднику, мама найдёт возможность и пришлёт своей Наташе весточку. Хоть маленькую весточку. Хоть три словечка. Ну, хоть одно единственное словечко.
Сразу Наташе вспомнились праздничные дни в Ленинграде, когда ещё не было этой проклятой войны и когда они все — мама, папа, бабушка и Наташа — были вместе и всем им было так хорошо!
Она вспомнила канун праздника, как мама после работы, вся розовая, весёлая, влетала в дом, увешанная покупками. В одной руке — плетёная сумка, доверху полным-полна. В другой руке — целая связка свёртков. Тут и большие, и маленькие, и средние. В белых, коричневых, серых, голубоватых обёрточных бумажках. И обязательно на пуговице пальто болтается какой-нибудь совсем крохотулька-пакетик.
«Вот и я! — кричит мама, влетая в прихожую. — Скорее забирайте у меня покупки! Иначе упаду замертво… Ох, до чего устала!» Наташа с бабушкой со всех ног бросаются к маме и начинают её разгружать. А бабушка при этом всегда немного ворчит: «Раскутилась, непутёвая твоя головушка!.. Как теперь дотянем до получки?» — «Не знаю! — тряхнув волосами, отвечает мама. — Не знаю! Зато какой у нас будет праздник! Ой-ой-ой! Какие я всем подарки принесла!..»
Потом приходит папа, тоже весь в покупках.
А потом уже бабушка вытаскивает из буфета разные удивительные пироги, пирожки и печенье собственного изделия. «Купить-то недолго, — говорит она, — а вот у меня какие получились!»
Последний раз они вместе провели октябрьские дни осенью 1941 года. Тогда их было только трое — бабушка, мама и Наташа. Ленинград был совсем не такой, как в мирные годы. Фашисты были у самого города. И всё было уже по-другому.
Накануне праздника они сидели втроём в холодной комнате с занавешенными окнами и прислушивались, как совсем близко бабахают фашистские пушки. Уже тогда от папы перестали приходить письма. Мама сидела тихая-претихая, устремив глаза на свет настольной лампочки. А бабушка ей говорила: «Прошу тебя, Танюша, уезжай с Наташей из Ленинграда. Прошу тебя. А я останусь и буду ждать от Саши письма. Подумай, как же будет, если мы все уедем? Придёт письмо, а никого нет… Совсем разойдёмся… Но ты с Наташей уезжай. Прошу тебя…»
Через несколько дней Наташа и мама эвакуировались из Ленинграда. А бабушка так и осталась одна в пустой квартире ждать писем от папы. С тех пор прошёл ровно год. Ничего Наташа не знает ни о бабушке, ни о папе. А мамочка ушла на фронт, потому что иначе не могла.
Но в этот день пятого ноября, в этот день Наташа не вспоминала ничего печального. Ей представились только весёлые октябрьские праздники. И она сразу решила, что и этот праздник не будет и не может быть хуже, чем в прежние годы!
Да, теперь война, и неизвестно, где её папа. И от бабушки нет пока никаких известий. Какие могут быть известия, если Ленинград со всех сторон окружили фашисты? И её мамочка надолго замолчала.
Но ведь есть на земле такой замечательный праздник — Октябрьская революция! Ведь этот праздник есть на земле! А раз есть такой праздник, значит всё будет хорошо. Пройдут тяжёлые дни, окончится война, и всё, всё станет опять, как прежде. Даже ещё лучше будет…
Весь этот день и весь следующий день Наташа носилась по дому, смеялась, придумывала разные удивительные вещи и шумела столько, сколько все остальные ребята вместе взятые.
Она хотела поспеть всюду — и плести гирлянды из тех веток, которые принесли из лесу, и особенно из тех, с большими коричневыми шишками, которые они с Аркашей еле доволокли до дому. Ей хотелось делать букеты из холодной блестящей брусничной листвы. Ей хотелось вырезать разноцветные флажки вместе с малышами, а потом этими флажками украшать стены и гирлянды. Ей хотелось прибивать эти гирлянды у входа в дом, в столовой и в школьной комнате… Да мало ли чего ей хотелось в эти дни!